да любит (ἀγαπᾶτω) свою жену, как самого себя» (Еф 5:28, 33).
Аналогичным образом построено и Послание эфесянам Здесь тоже в виде паренесиса перед общим рассуждением о новой жизни в умершем и воскресшем Христе даются мотивированные советы: «Итак, облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы. Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства» (Кол 3:12–14).
После этих и иных наставлений Павел переходит к их применению в семейной жизни: «Мужья, любите (ἀγαπᾶτε) своих жен и не будьте к ним суровы» (3:19). И только после этого он обращается к детям и родителям, рабам и господам (3:18–25; 4:1).
Теперь зададимся вопросам: о какой форме любви говорится в этих фрагментах Послания эфесянам и Послания колоссянам? В обоих посланиях речь идет о не дифференцированной агапе, заключающейся в благожелательности, милосердии, сострадании, самопожертвовании. Так что же, это одинаково значимо как для любви мужей и жен, так и для любви родителей и детей, господ и рабов? Или нужно предположить, что существуют различные, непреодолимо различные межличностные отношения и вследствие этого есть различные модальности любви, но все их можно наполнить агапой и вылепить заново в духе этой любви по образу любви Бога и Христа? Любящий «субъект», любимый «объект» и «предикат» любви или, говоря конкретно, взаимная любовь мужа и жены, возможно, существенно не отличается по своему характеру от любви, которой отец и мать любят свое дитя или господин любит раба и наоборот?
Действительно, в Послании эфесянам и в Послании колоссянам ко всем обращен призыв подражать Богу и жить в любви-агапе или облечься в нее (Еф 5:1–2; Кол 3:12–14), но эти общие наставления тем или иным образом сводятся к конкретным советам, в которых речь идет об отношениях мужей и жен (Еф 5:25–32; Кол 3:19), родителей и детей (Еф 6:1–4; Кол 3:20–21), рабов и господ (Еф 6:5–9; Кол 3:22-4:1). Однако среди этих практических наставлений в новой христианской любви разве не заслуживает особенно пристального внимания тот факт, что агапическая лексика употребляется применительно к мужьям и женам, в то время как в отношении родителей и детей, господ и рабов она отсутствует?
В Послании эфесянам о мужьях и женах говорится обстоятельно:
Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как Господь Церковь; потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. ‹…› Так каждый из вас да любит (ἀγαπᾶτο) жену свою, как самого себя, а жена да убоится [342] (своего) мужа (Еф 5:28–31, 33; ср Кол 3:19).
Итак, кто и кого должен любить агапической любовью? На этот вопрос нужно ответить без тени сомнения, что все христиане должны любить любовью-агапой всех людей на земле. Но когда речь идет о любви между мужчиной и женщиной, мужем и женой, то можно ли считать, что это общее наставление о любви предполагает в агапе также и эрос? Иначе почему когда-то написал автор Книги Бытия, повторил Иисус Назарянин и вновь озвучил Павел, что вступающие в брак мужчина и женщина становятся «одной плотью»? Муж исполняет долг любить жену и жена исполняет долг любить мужа тогда и только тогда, когда этот взаимный долг (!) любви включает и чисто «эротическую» любовь. Когда мужчина и женщина – супруги-христиане, их эротическую любовь животворит агапа, как наставляют в этом апостольские писания, но при этом опущено уточнение, что речь идет действительно об «эростической» любви, опущено по необходимости. Как же по-другому мужчина и женщина как супружеская чета (именно христианская), могут исполнить «новую заповедь», данную Христом: «Как (καθὼς) Я возлюбил вас, так и вы да любите (ἠγάπησα) друг друга» (Ин 13:34)?
У Иоанна наставляющий Христос хотел, вероятно, либо исключить целую гамму форм человеческой любви, либо заключить их в целительные и преобразующие объятия, дабы все вместе они соответствовали новизне его любви, способной дойти до полной самоотдачи в кенозисе (κένωσις), т. е. в предельном смирении перед смертью, и смертью крестной?
Можно призвать всех христиан так, как это делает Иоанн: «Возлюбленные (ἀγαπετοί)! Будем любить (ἀγαπῶμεν) друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий (ἀγαπῶν) рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит (μὴ ἀγαπῶν), тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. ‹…› Если так возлюбил (ἠγάπησεν) нас Бог, то и мы должны любить друг друга» (1 Ин 4:7–8, 11). Когда же дело касается конкретных случаев (casistica), Павел добавляет: «Мужья, любите (ἀγαπᾶτε) своих жен, как (καθὼς) и Христос возлюбил (ἠγάπησεν) Церковь и предал Себя за нее» (Еф 5:25).
Это означает только то, что, обратившись ко Христу, супруги по-прежнему любят друг друга «эротической» любовью. Но именно любя «эротической» любовью, они участвуют в новой жизни, воссозданной в них Духом Бога и Христа.
Одна феминистка заявила, что, хотя Павел упоминает о половой жизни супругов, но всё заканчивается самоконтролем и воздержанием, т. е., к браку он относится исключительно негативно – как к способу полового воздержания. О любви и продолжении рода он не говорит никогда. «Действительно, секс внутри брака при всей своей взаимности характеризуется в малопривлекательных выражениях: это нечто “должное” и “допустимое” для супругов ‹…› каждый из них имеет “власть” над телом другого, находясь в браке они “связаны законом” (1 Кор 7:27, 39)» [343].
Исследовательница, разумеется, отдает себе отчет в том, что Павел должен был ответить на ряд поставленных ему вопросов. Коринфяне спрашивали его об интимных отношениях в браке, и комментарии Павла непосредственно следуют за отступлением на тему сексуальной распущенности (см. раздел 9.3). Отсутствие интереса у Павла к продолжению рода вызвана главным образом его убеждением в близости конца света. В то же время исследовательница признает, что «озабоченность» Павла о муже объясняется тем, что это является частью природы супружества, и этой темы нельзя было избежать. Он советовал целибат как более соответствующим эсхатологическому времени. В конце своего рассуждения Павел вообще предписывает браку статус глубокой святости, передающейся детям и способной освятить даже неверующую жену или неверующего мужа (1Кор 7:14). Павел считает брак крайне серьезным предприятием. Он предполагает настолько преданную заботу о супруге, что она сопоставима со служением Господу (1 Кор 7:32–35). Поразительно, что Павел говорит это без малейшего намека на критику.
Жаль, что
