предоставлять ее осколкам властно высказываться; нам удалось превратить хаос в объект утверждения, вместо того чтобы рассматривать его в качестве чего-то, заслуживающего отрицания… [134] И всякий раз, когда сравнивают Ницше и Паскаля (или Кьеркегора, или Шестова), напрашивается один вывод – сравнение имеет смысл лишь до определенного момента, до абстрагирования от того, что существенно для Ницше, от его образа мысли. Это и есть абстракция, происходящая от маленькой бациллы, духа мести, диагностируемого Ницше во всем мироустройстве. Ницше говорил: «Hybris есть пробный камень для всякого гераклитианца. Именно здесь он может доказать, понял ли он своего учителя или же недопонял». Ресентимент, нечистая совесть, аскетический идеал, нигилизм – вот пробный камень всякого ницшеанца. Именно здесь он может доказать, понял ли он подлинный смысл трагического или нет.
Глава II
Активное и реактивное
Спиноза проложил новый путь для философии и наук: мы даже не представляем, говорил он, что может тело; мы говорим о сознании и духе, любим о них поболтать, однако не знаем ни того, на что способно тело, ни того, какие силы ему присущи, ни того, что они готовят в будущем [135]. Ницше знает, что это будущее пришло: «Мы находимся сейчас в такой фазе, когда сознание становится скромным» [136]. Призвать сознание к необходимой скромности означает принять его таким, каково оно есть, а именно как симптом, всего-навсего симптом преобразования более глубокого, чем духовное, и активности сил совершенно иного порядка, нежели духовный. «Быть может, во всяком развитии духа речь идет исключительно о теле». Что такое сознание? Как и Фрейд, Ницше полагает, что сознание есть область я (moi), которая подвержена воздействию внешнего мира [137]. И всё же сознание определяется не столько в отношении экстериорности (extériorité) в терминах реального, сколько в отношении превосходства (supériorité) в терминах ценностей. Это различие является существенным для общей концепции сознательного и бессознательного. По Ницше, сознание всегда является сознанием чего-то низшего по отношению к высшему, которому это низшее подчиняется или с которым оно «сливается». Сознание никогда не бывает сознанием себя (soi), но – сознанием я (moi) в его отношении к себе, а «себя» сознательным не является. Это не сознание господина, а сознание раба по отношению к господину, не обязанному что-либо сознавать. «Сознание обычно проявляется лишь тогда, когда некое целое хочет подчиниться высшему целому… Сознание возникает в отношении к существу, функцией которого могли бы быть мы» [138]. В этом заключается раболепие сознания: оно свидетельствует лишь об «образовании некоторого высшего тела».
Что такое тело? Мы не дадим ему определение, просто назвав его полем действия сил, питательной средой, которую оспаривает множество сил. Ведь на самом деле нет ни «среды», ни поля действия сил или битвы. Не существует никакого «количества реальности», всякая реальность уже есть некое количество силы. Ничего, кроме различных количеств силы, находящихся «в напряженных отношениях» между собой [139]. Всякая сила соотносится с другими, иногда подчиняясь, иногда повелевая. Именно этим отношением между властвующими и подвластными силами определяется тело. Всякое отношение сил составляет тело: химическое, биологическое, социальное, политическое. Стоит любым двум неравным силам вступить в отношения между собой, как они составят тело; вот почему тело всегда является продуктом случайности в смысле Ницше и оказывается вещью совершенно поразительной, куда более поразительной, чем сознание и дух [140]. Однако случайность, отношение силы к силе, является и сущностью силы. Поэтому не следует задаваться вопросом о том, как рождается живое тело, ведь всякое тело – живое, являясь «произвольным» продуктом сил, его составляющих [141]. Тело – множественный феномен, составленный из множества несводимых друг к другу сил; его единство – это единство множественного феномена, «единство господства». Высшие или властвующие в теле силы называют активными, низшие или подвластные – реактивными. Активное и реактивное, строго говоря, являются изначальными качествами, выражающими отношение силы к силе. Так как силы, вступающие в отношения между собой, лишены количества, а значит, каждая из них одновременно лишена и качества, соответствующего их количественному различию как таковому. Это различие сил, квалифицируемых в зависимости от их количества, назовем иерархией: силы активные и реактивные.
Подчиняясь, низшие силы не перестают быть силами, хотя они отличаются от господствующих. Подчинение – качество силы как таковой, и к власти оно относится так же, как и господство: «Никакая сила не отказывается от свойственной ей власти. Коль скоро приказ предполагает уступку, можно предположить, что абсолютная сила противника не побеждена, не ассимилирована, не растворена. Подчинение и господство – это две формы поведения во время поединка» [142]. Низшие силы определяются как реактивные: они нисколько не утрачивают своей силы, количества силы, они ее осуществляют, укрепляя механизмы и конечные цели, воплощая определенные условия жизни, функции, задачи сохранения, приспособления и извлечения пользы. Таков отправной пункт понятия реакции, важность которого для Ницше мы еще увидим: механические и полезные приноравливания, регуляции, выражающие всю мощь низших и подвластных сил. Однако нам приходится отметить неумеренную склонность современной мысли к этому реактивному аспекту сил. Понимание организма, исходящее из реактивных сил, считается достаточным. Природа реактивных сил и их трепет завораживают нас. Поэтому в теории жизни механизм и целенаправленность противостоят друг другу; однако эти две интерпретации значимы только для самих реактивных сил. Верно, по крайней мере, то, что мы понимаем организм, исходя из сил. Но верно и то, что мы не в силах постичь реактивные силы как таковые, то есть в качестве сил, а не механических устройств или конечных целей, если не соотнесем их с силой, которая над ними властвует и сама при этом не является реактивной. «Закрывают глаза на фундаментальное превосходство сил спонтанного, агрессивного, завоевательного, узурпаторского, преобразующего порядка – сил, которые беспрерывно отдают новые приказания, а ведь приспособление изначально подчинено их влиянию. Так отрицается верховенство благороднейших функций организма» [143].
Охарактеризовать эти активные силы, несомненно, труднее, так как по своей природе они ускользают от сознания: «Великая основополагающая деятельность бессознательна» [144]. Сознание выражает только отношение некоторых реактивных сил к властвующим над ними активным силам. Сознание существенно реактивно [145]; поэтому мы не знаем того, что может тело, того, на какую деятельность оно способно. То, что мы говорим о сознании, мы должны также сказать о памяти и о привычке. А кроме того, и о питании, воспроизводстве, сохранении, приспособлении. Это – реактивные функции, реактивные специализации, выражения тех или иных реактивных сил
