мыслителя, начальное состояние всех потенций – это более чем общность, сопричастность или участие в сущем, более чем общность в свободе от подспудной пустоты-полноты, которая, оставаясь чуждой какой-либо сущности или положительно-отрицательной определенности, тем не менее в движении саудосистских союза-раскола и неопределенности-определенности так же делает возможным постоянство во всем-ничем чистого, неопределенного проявления, как и автопоезис неопределенных и неограниченных модулей, как и транзит и возвращение от одной к другой из этих возможностей.
Таким образом, для Паулу Боржеша, надо было бы говорить более чем о существах, наделенных свободой мнения и стремящихся к свободе, надо было бы говорить о потенциях и свободах благодаря союзу-расколу в пустоте или полном вакууме, которые динамично определяются и проявляются под видом существ духовных с душой и телом в одновременно мгновенной и продолжительной метаморфозе своей поэтической и психосоматической феноменализации.
Из этого следует заключить, что «люди, боги, демоны и остальные существа» есть то, что в своей совокупности создает само себя во временно-пространственном мире, ибо всему предшествуют универсальные принцип и закон взаимозависимости всех существ и генезиса всего, что существует как реальное в самосоздающей и созидающей свободе каждой потенции. По этой причине каждый акт любой потенции является немедленно эффективным и может внести свой вклад в реинтеграцию всеобщности проявления в полной пустоте, в которой он, действительно, всегда пребывает. Из этого вывода следует еще один, также очень важный. Он заключается в том, что иллюзорны все мысли, доктрины или видения, которые считают индивидуальность, субъективность или личностность отдельной или определенной монадой, а не чем-то присущим генезису и сокровенно связанным с движением всего в полноте и бесконечного в пустоте и с его универсальной, недифференцированной и пластической мощью.
Здесь же мы можем различать или созерцать наш генезис как дух, подразумевая то первоначальное видение, которое объединяет – раскалывает в первозданном союзе-расколе, которое одновременно погружается в полный вакуум и всплывает на его поверхности. Это видение одновременно полно сияния и мглы, оно абсолютно и относительно, благодаря ему полный вакуум видит себя и видится как свой-чужой того, кто, видя его, видится им и видит себя. Таким образом, мышление Паулу Боржеша, порождение духа, будучи одновременно автономным и гетерономным, единственным и общим, – это видение, которое является более творческим, чем чисто познавательным, вырисовываясь поэтому как первоначальное само-изобретение поэтической субъективности, происходящее от чего-то несократимо оккультного, которое его превосходит в треугольнике, в котором вакуум, потенция и общность потенций рождаются вместе в том единстве генезиса, имя которому саудаде. Именно в этом единстве треугольника возникает воображение как самовоссоздающее упражнение первозданной свободы, которая связывает-раскалывает изобретательным желанием множественное с единичным, и наоборот, здесь снова проявляется творческая деятельность, присущая саудаде, которое, не будучи дифференцированным в себе самом, является истоком и основой всяческой дифференциации.
Но если генезис каждой потенции как духа находится в ее творческой деятельности «первозданных форм-образов в глубине без глубины вакуума и его матрично-материнской саудосистской пластичности», в которой отличие временного сознания отходит до вневременности вакуума, нужно заключить, что обратимо не только время, но и все сущее в той перманентной метаморфозе потенций, которые проявляются как разновидности саудаде, а всеобщая жизнь тоже является феноменом его преображения.
Итак, в саудосистской концепции Паулу Боржеша исходное время – это саудаде или полный вакуум в его связи с генезисом, в то время как гетерогенная множественность времени является результатом взаимодействия самосоздающих метаморфоз совокупности потенций.
Из всего вышесказанного следует, таким образом, что полный вакуум – это единственное, что необходимо и вечно, и что сокровенная жизнь каждого существа и всей вселенной обязательно исходит из этого первоначального Всего-Ничего, по которому она испытывает саудаде и которое само есть истинное саудаде.
Если вопросительная теория саудаде философа Одиссей Духа имеет явную персоналистскую ориентацию, продолжая линию креационизма Леонарду, доктрина саудаде как первоначального союза-раскола, которую его современник Паулу Боржеш развивал и углублял и которая основана на идее, что единственно необходимым является полный вакуум, доводит до предела деперсонализации антигуманизм Мариньу и Эудору де Соузы, так же как и глубокое чувство космоса, охватывающее онтокосмологии Бруну и Пашкуайша, и компетентную критику рассудка, которая, с разной амплитудой, присуща всем означенным философам.
Антониу Кандиду Франку
Именно к работам и мышлению автора Темного глагола и, в меньшей степени, к Жозе Мариньу обращена доктрина саудаде, которую Антониу Кандиду Франку развивает в уже обширных и многообразных трудах, особенно в очерках Море и Маран (1989) и Теория и слово (1991); чувство саудаде также отличается определяющим и фундаментальным присутствием как в его поэтических произведениях и романах, так и в различных герменевтических трудах, посвященных Тейшейре де Пашкуайшу, одним из наиболее понимающих, умных и новаторски настроенных исследователей которого он является. Труды философа изобилуют афористическими формулировками относительно его видения или понимания саудаде.
Для Антониу Кандиду Франку саудаде выглядит как чувство-предел и первопотенция, которая одновременно не позволяет дифференцировать начало истоков и завершение конца и которая является способностью сделать присутствующей «гетерогенную множественность отсутствующих вещей» и возвратить потерянное единство [136], вследствие чего главным понятием теории, которую он выдвигает, является память, но эта память имеет в воображении свою идейную поддержку и поэтому является воображаемой памятью, и представляя собой трансцендентальную форму разума и высшую форму мышления.
В то время как логически разумное и чистое знание является областью чистого понимания и тех действий или действительности, где вещи просто пребывают, то в памяти они подлинно существуют как воображаемые и совершенные мышление и правда, не подверженные «разложению времени и руинам забвения». Отсюда происходит утверждение поэта-философа, что вселенная не подлежит законам рассудка, она просто – дар воображения, а память – ключ от мира, и действительность – только копия мышления. Таким образом, хотя он и не отказывает саудаде в статусе чувства, Антониу Кандиду Франку приписывает ему также природу мышления в том отношении, которое он намечает между саудаде и воображаемой памятью как высшей или трансцендентной формой рассудка.
Также он не игнорирует отношение матрицы, которое всегда размышления о саудаде устанавливали между ним и любовью, равно как и придает определяющее значение в своей теории саудаде метафизическому или трансцендентному измерению саудосистского чувства-мышления.
Что
