у человека, и к печали, которая делала возможным констатацию намеренности саудаде или намеренного коррелята сознания саудаде, то есть «общения сознания с другими сознаниями или другими существами или отсутствующим состоянием».
На самом деле, в саудаде всегда чувствуется сознание чего-то отсутствующего, чье присутствие является желанным, так как в нем происходит «представление нынешнего состояния или ситуации, нежелательных или не самых приятных, и воспроизведение известных по прошлым опытам состояний, ситуаций, предметов или существ, которые хотелось бы воскресить с живой привязанностью и чувством общности». Если так, то, по его мнению, саудаде нельзя идентифицировать или путать с платоновским воспоминанием, ибо тот, кто испытывает саудаде, стоит не перед безличным и объективным миром идей и форм, безразличных к аффектам и универсально ценным, а перед своим личным и живым миром, эмоционально значимым для него [139].
Сконцентрировав свои размышления на том, что присуще сознанию саудаде, и пытаясь определить его составляющие, Жуакин де Карвалью исходил из того, что саудаде, как событие, свойственное исключительно человеку, происходит только в человеческом сознании, пока оно живет или побеждает время как нечто, ему принадлежащее. Это событие одновременно представляет собой непередаваемое другим психическое состояние и нечто, коррелирующее с определенными обстоятельствами, превосходящими сознание. То есть событие саудаде – это нечто, что сокровенное сознание может сообщить, но не может передать другому человеку, событие, которое сопровождается присутствием в духовном мире отсутствующих существ или прошлых обстоятельств и состояний. Из этого мыслитель делает вывод, что составляющими саудаде элементами являются субъективное существо, или личное «я», уже прожитые существа или ситуации и коррелят этого личного «я» с этими существами и ситуациями.
Таким образом, состояние саудаде или пребывание в нем психологически передает или выражает состояние, в котором сознание противопоставляет тому, что ему дано в нынешнем опыте, предпочтение чего-то уже прожитого и отсутствующего, при этом прошлое представляет аффективное измерение, превосходящее настоящее.
Саудаде возникает как особенная форма человеческого поведения в отношении настоящего и отражает свое понимание времени, в котором саудосистское сознание выступает как ретроспективное, ибо оно не продолжает настоящее и не предвосхищает будущее, но обращается ко времени, уже пережитому и конкретизированному в вызываемых в памяти представлениях, в образах людей, состояний и ситуаций, чье отсутствие во времени и пространстве ощущается как потеря или лишение.
Саудосистская позиция, будучи самоуглубленной и созерцательной, – это состояние, которое происходит от присутствия реальных вещей, кажущихся лишенными определенных качеств или атрибутов, недостаток которых заставляет воскресить нечто отсутствующее, связанное с желанием их увидеть или пережить соответствующую ситуацию в настоящем времени. Таким образом, можно сказать, что саудосистское сознание, тесно связанное с эмоционально прожитым временем, – это «духовное присутствие уже прожитого отсутствия, сопровождаемое желанием еще раз его пережить» [140] [141].
Если понимание саудаде Жуакином де Карвалью концентрировало, с одной стороны, данные или известные элементы предыдущих исследований, такие как отсутствие или желание, с другой стороны, кажется, оно проигнорировало роль или значение памяти или воспоминания, предпочитая говорить о воображении ушедших существ или ситуаций, так же как и, делая акцент исключительно на присущему саудаде измерению времени, он не придает достаточного значения и не уделяет достаточного внимания импульсу будущего, присущего саудаде, и присущей ему обращенности одновременно в прошлое и будущее.
Силвиу Лима
Именно этот последний аспект рефлексии Жуакина де Карвалью о саудаде вызовет первое по времени критическое несогласие со стороны его ученика и коллеги Силвиу Лимы (1904–1993), выраженное через три года после публикации второго из двух очерков мэтра из Коимбры в статье, которая также была напечатана в Философском журнале.
Считая, что саудаде – это состояние, в котором «я» чувствует себя лишенным чего-то любимого, что оно уже пережило, но что отсутствует или является далеким во времени и чье «сложное содержание», благодаря воспоминанию, проецируется и становится духовно присутствующим, Силвиу Лима полагал, что оно подразумевает двухмерность и ось между двумя измерениями или двумя временными моментами, прошлым и настоящим, или актуальным, что воскрешает и актуализирует прошлое, делая его возрожденным.
Таким образом, саудаде с самого начала проявляется как ретроспективное и интенсивное; ретроспективное, потому что через воспоминание воскрешает прошлое, которое поэтому становится настоящим, а интенсивное, потому что саудосистское переживание относится к предмету или направляется на него, нынешний момент воспринимается как контрастный по отношению к прошлому; так как именно в настоящем происходит саудосистский кризис и как это подметил еще Рафаэл Диаш, появляется напряжение между двумя этими временными измерениями. Однако коимбрский профессор считал, что этими двумя элементами не исчерпывается временное измерение саудаде, ибо надо принять во внимание и третий, происходящий от его стремления в будущее, так что саудаде не только ретроспективно и интенсивно, оно также перспективно.
В действительности, если саудосистское сознание чувствует в настоящем лишение, тревогу или недостаток чего-то из прошлого или кого-то отсутствующего, страдание по этому поводу включает в себя в том числе и вдохновение или желание вернуть потерянное или отсутствующее добро и продолжать им пользоваться, из чего следует вывод, что в саудаде «настоящее дышит прошлым, и, через перспективное мышление, вдохновляет его», ибо саудаде структурно существует в трех измерениях.
Таким образом, «драма саудаде состоит в отрицательном отношении или жизненном поведении дезадаптации и протеста против настоящего», когда «я», привлеченное созерцательным и самоуглубленным воспоминанием о чем-то или ком-то любимом и отсутствующем, желает, чтобы в настоящем ему был возвращен как освобождение и спасение этот «потерянный рай», и это желание придает саудосистскому сознанию его также ожидающий и полный надежды характер и вводит в него перспективное измерение, что дает ему очевидный динамизм.
Еще в одном пункте Силвиу Лима расходился с пониманием саудосистского сознания, предложенным Жуакином де Карвалью, и это касалось существ, способных ощутить, почувствовать или пережить саудаде. Действительно, если автор Проблематики саудаде считал невозможным саудаде у Бога и утверждал, что оно не проявляется в неразвитом сознании ребенка, а также ему не подвержены животные, ибо соответствующая психика ограничивается чувственным, что преподносится в его конкретной единичности, его ученик, как человек более современный и более информированный в области психологии, не только не видел метафизических и философских препятствий к тому, чтобы Бог испытывал саудаде,
