совершает в приватной домашней обстановке. Если мы полагаем, что использование компьютера и так является публичной, интерактивной и партиципаторной (хотя и виртуальной) практикой, то ее социализация и экспонирование могут показаться избыточными. Однако в случае виртуальной коммуникации и партиципации тело пользователя игнорируется — если не считать физической усталости, неизбежно возникающей после нескольких часов, проведенных перед монитором. Опыт физического присутствия, к которому постоянно стремилось современное искусство, в виртуальной коммуникации отсутствует. В качестве пользователей компьютером мы заняты одинокой коммуникацией с медиумом; мы впадаем в состояние самозабвения, утраты сознания собственного тела — состояние, аналогичное опыту чтения.
Действительно, виртуальное пространство интернета не так уж сильно отличается от традиционного пространства литературы, как это может показаться. Интернет не заменил книгопечатание, а скорее сделал его более быстрым и доступным — но и предъявляющим более высокие требования к пользователю. Теперь пользователь должен самостоятельно набирать, иллюстрировать и оформлять свой текст, вместо того чтобы просто отдать его в печать. Поэтому ответ на вопрос, является ли интернет партиципаторным, гласит: да, является, но в том же смысле, что и литературное пространство. Все, что попадает в эти пространства, принимается к сведению другими участниками процесса коммуникации и провоцирует их реакцию, которая, в свою очередь, провоцирует дальнейшие реакции. Пусть литературное пространство фрагментировано, но его протагонисты неизбежно взаимодействуют, соревнуясь друг с другом и борясь за признание. Интернет также представляет собой медиум конкурентной борьбы, где постоянно ведется учет того, сколько посетителей зашло на тот или иной сайт, скольких упоминаний удостоился тот или иной пользователь и т. д. Партиципация такого рода не имеет ничего общего с полным растворением индивидуума в народе, о чем мечтал в свое время Вагнер. Цель партиципаторного искусства, развивающего вагнеровскую традицию тотального произведения искусства, состоит не в том, чтобы дожидаться результатов технического и социального прогресса, который, как известно, бесконечен, а в том, чтобы здесь и сейчас инспирировать художественные события, равно доступные для всех, независимо от уровня образования и профессиональной квалификации. Между тем эффективное пользование интернетом требует немалых специализированных знаний. Технологии претерпевают постоянные изменения и обновления, дифференцируя пользователей как интеллектуально, так и экономически.
Сходство между традиционным литературным пространством и интернетом часто упускается из виду, поскольку мы склонны подчеркивать принципиальное различие между электронными медиа, включая интернет, и старыми аналоговыми медиа. Это различение восходит к знаменитой книге Маршалла Маклюэна «Понимание медиа» (1964), в которой объясняется различие между так называемыми «горячими» механическими медиа, образцовым примером каковых служит книгопечатание, и «холодными» электронными медиа, в частности телевидением. Только горячие медиа, считает Маклюэн, ведут к фрагментации общества, в то время как холодные, напротив, формируют глобальные, партиципаторные, интерактивные пространства и практики, преодолевающие изоляцию отдельного автора, так что «нет более возможности принимать отчужденную и диссоциированную роль письменного человека Запада» [126]. Далее Маклюэн пишет: «Электрическая скорость смешивает доисторические культуры с горстками индустриальных торговцев, бесписьменные культуры — с полуписьменными и послеписьменными» [127]. Складывается впечатление, что в новых медиальных условиях реализация вагнеровской программы тотального произведения искусства, способного объединить весь народ независимо от уровня образования отдельных социальных групп, становится лишь делом технического прогресса.
Маклюэновская теория медиа действительно имеет много общего с идеями Вагнера. Оба рассматривают отдельные медиумы как расширения соответствующих способностей человеческого тела. Для обоих человек есть своего рода прамедиум, по отношению к которому остальные медиумы являются производными. Недаром книга Маклюэна имеет подзаголовок «Внешние расширения человека». Но, в отличие от Вагнера, Маклюэн не призывает вернуться к прамедиуму, к человеку, к народу, дабы преодолеть изоляцию индивидуума, обусловленную взаимной обособленностью медиумов, и достичь всеобщей партиципации. Маклюэн видит причину современной изоляции индивидуума (прежде всего, интеллектуала и художника) не только в дифференциации соответствующих медиа, но и в специфике горячих механических медиа, доминирующих в Новое время, и поэтому надеется, что холодные электронные медиа позволят осуществить переход в новую эпоху коллективизма, симультанности и открытости.
Однако этот переход понимается Маклюэном не как возвращение к прамедиуму, к человеческому телу, а как глубокий наркоз — состояние, которое Маклюэн называет «оцепенением» (numbing) [128]. Он полагает, что любое внешнее расширение человеческого тела одновременно означает его «самоампутацию»: телесный орган, получающий медиальное расширение, как бы отключается. Поскольку же электронные медиа, по его мнению, представляют собой расширение нервной системы человека, определяющей функционирование его организма в целом, их возникновение означает полное и окончательное отключение, numbing человека. Текст является горячим медиумом, потому что он мобилизует человеческое внимание, требуя высокой степени концентрации, тогда как электронные медиа холодны, потому что формируют ситуацию пассивной коммуникации, которая требует меньше внимания. «Есть основной принцип, отличающий такое горячее средство коммуникации, как радио, от такого холодного средства, как телефон, или такое горячее средство коммуникации, как кино, от такого холодного средства, как телевидение, — пишет Маклюэн. — Горячее средство — это такое средство, которое расширяет одно-единственное чувство до степени „высокой определенности“. Высокая определенность — это состояние наполненности данными» [129]. Можно сформулировать это несколько иначе: холодный медиум не отделяет специалистов от неспециалистов, квалифицированных пользователей от неквалифицированных, он не требует способности к концентрации и специализированных знаний. Согласно Маклюэну, именно отказ от концентрации внимания позволяет зрителю расширить поле зрения, усовершенствовать свое восприятие среды и других зрителей, которые в ней находятся. В этом смысле телевидение и впрямь партиципаторно: чтобы включить телевизор, специальные знания не требуются. Телевизионный медиум действительно холоден, поскольку он передает небольшие порции информации в относительно свободной последовательности, так что зритель может при этом расслабиться; ему не нужно концентрировать свое внимание. Напротив, работа за компьютером, и в частности в интернете, требует весьма высокой степени концентрации — быть может, даже более высокой, чем чтение книги. Таким образом, интернет — это горячий медиум, несопоставимый с телевидением.
Становится понятно, какую цель преследуют выставки, предоставляющие посетителям возможность использовать компьютеры и интернет публично: она состоит в охлаждении медиума интернета. Такие выставки расширяют поле зрения и внимания зрителя, который уже не концентрируется на отдельном экране, а переходит от одного экрана к другому, от одной компьютерной инсталляции к другой. Движение зрителя в пространстве выставки подрывает обычную изоляцию интернет-пользователя. Кроме того, выставка, где используются интернет и другие цифровые технологии, обнаруживает материальную, вещественную сторону этих медиа — hardware, материал, из которого они сделаны. Приборы, оказывающиеся при этом в нашем поле зрения, разрушают иллюзию того, что в царстве цифровых технологий все важное случается на экране. Но еще важнее то, что в поле нашего зрения постоянно попадают другие посетители, которые зачастую кажутся более интересными, чем сами экспонаты.
