сведенной к своей реактивной форме. Ценности могут измениться, обновиться и даже исчезнуть. Но что не меняется и не исчезает, так это нигилистическая перспектива, которая главенствует в этой истории от начала и до конца, именно из нее происходят как все эти ценности, так и их отсутствие. Поэтому Ницше имеет право полагать, что нигилизм – не событие в истории, а двигатель истории человека как всеобщей истории.
Негативный, реактивный и пассивный нигилизм: для Ницше это одна и та же история, и вехи ее представлены иудаизмом, христианством, Реформацией, вольнодумством, демократической и социалистической идеологией и т. д. И так вплоть до последнего человека [462].
Спекулятивные теоремы вводят идею Бога с точки зрения ее формы. Бог либо не существует, либо существует в зависимости от того, содержит ли его идея противоречие. Однако у формулы «Бог мертв» совершенно иная природа: она ставит существование Бога в зависимость от определенного синтеза, она осуществляет синтез идеи Бога с временем, со становлением, с историей, с человеком. Она в одно и то же время утверждает: Бог существовал, и Он умер, и Он воскреснет; Бог стал Человеком, и Человек стал Богом. Формула «Бог умер» представляет собой теорему не спекулятивную, а драматическую – драматическую теорему в чистом виде. Превратить Бога в объект синтетического познания невозможно, не предав его смерти. Существование и несуществование перестают быть абсолютными определениями, вытекающими из идеи Бога, зато жизнь и смерть становятся относительными определениями, каковые соответствуют силам, вступающим в синтез с идеей Бога, или в идее Бога. Драматическая теорема является синтетической, то есть по сути своей плюралистической, типологической и различающей. Кто умирает и кто предает Бога смерти? «Когда боги умирают, они всегда умирают разными смертями» [463].
1) С точки зрения негативного нигилизма: момент иудейского и христианского сознания. – Идея Бога выражает волю к ничто, обесценивание жизни; «когда центр тяжести жизни помещают не в жизни, но в потустороннем, в ничто, то жизнь лишают центра тяжести» [464]. Но обесценивание жизни, ненависть к жизни в целом влекут за собой, в частности, прославление реактивной жизни: они злые, грешники… мы добрые. Принцип и следствие. В иудейском сознании, или сознании ресентимента (после прекрасной эпохи царей Израилевых), представлены оба аспекта: всеобщий аспект проявляется здесь как та самая ненависть к жизни, частный – как та самая любовь к жизни, но только если она больна и реактивна. Но так как два этих аспекта пребывают в отношении посылки и заключения, принципа и следствия, а та самая любовь – следствие той самой ненависти, тем более важно это отношение скрыть. Волю к ничто необходимо представить как нечто более соблазнительное, противопоставив один ее аспект другому, превратив любовь в антитезу ненависти. Иудейский Бог предает своего Сына смерти для того, чтобы сделать его независимым от Него самого и от иудейского народа: таков первый смысл смерти Бога [465]. Даже Сатурн был не настолько изощрен в своих мотивах. Иудейское сознание предает Бога смерти в лице Сына: она измышляет Бога любви, который страдал от ненависти, вместо того чтобы обрести в ней собственные посылки и принцип. Иудейское сознание делает Бога в лице Сына независимым от самих иудейских посылок. Предавая Бога смерти, оно находит средство, позволяющее сделать своего Бога всеобщим и подлинно космополитичным Богом «для всех» [466].
Поэтому христианский Бог – Бог иудейский, но ставший космополитом, – таков вывод, отделенный от своих посылок. На кресте Бог перестает выглядеть иудеем. К тому же на кресте умирает старый Бог и рождается новый. Он рождается сиротой и переделывает Отца по своему образу и подобию: Бог любви, но предмет ее – по-прежнему реактивная жизнь. Таков второй смысл смерти Бога: Отец умирает, Сын переделывает для нас Бога. Сын требует от нас только верить в него, любить его, как он любит нас, стать реактивными, чтобы избежать ненависти. Вместо Отца, внушавшего нам страх, – Сын, требующий от нас немного доверия, немного веры [467]. Внешне отделенной от своих, укорененных в ненависти, предпосылок, любви к реактивной жизни понадобилось превратиться в нечто само по себе ценное и стать универсальной для христианской совести.
Третий смысл смерти Бога: апостол Павел присваивает эту смерть и дает ей интерпретацию, фундаментальную для христианства. Грандиозную фальсификацию, начатую в Евангелиях, апостол Павел довел до совершенства. Для начала: Христос умер за наши грехи! Кредитор отдал собственного сына, он заплатил себе своим сыном, настолько огромен был долг должника. Отец убивает своего сына уже не для того, чтобы сделать его независимым, а для нас и из-за нас [468]. Бог отправляет своего Сына на крест из любви: мы ответим на эту любовь, если только почувствуем себя виновными в этой смерти, и возместим ее самообвинением, уплачивая проценты с долга. Под сенью Божественной любви, принесения в жертву Сына Божьего, вся жизнь становится реактивной. – Жизнь умирает, но она возрождается в качестве реактивной. Реактивная жизнь составляет содержание выживания как такового, содержание воскресения. Она одна избрана Богом, она одна снискала милость перед Богом, перед волей к ничто. Распятый на кресте Бог воскресает: вот вторая фальсификация святого Павла, воскресение Христа и его выживание ради нас, единство любви и реактивной жизни. Отец больше не убивает сына, а сын больше не убивает отца: отец умирает в сыне, сын воскресает в отце – для нас, из-за нас. «В сущности, апостол Павел никак не мог воспользоваться жизнью Спасителя, и ему потребовалась смерть на кресте и кое-что еще <…>: воскресение» [469]. – В христианском сознании не просто прячут ресентимент, там изменяют его направление: иудейское сознание было сознанием ресентимента, сознание христианское – это нечистая совесть. Христианское сознание – это сознание иудейское, но перевернутое, вывернутое наизнанку: любовь к жизни, но к жизни реактивной, которая стала универсальной; любовь стала принципом, всё такая же живая ненависть проявляется исключительно как ее следствие, которое используется против всего, что оказывает сопротивление любви. Иисус-воин, Иисус, исполненный ненависти, но через любовь.
2) С точки зрения реактивного нигилизма: момент европейского сознания. – До этого момента смерть Бога означала осуществленный в идее Бога синтез воли к ничто и реактивной жизни. Этот синтез осуществлялся в различных пропорциях. Но по мере того как реактивная жизнь начинает преобладать, христианство подводит нас к странному выводу. Оно учит нас, что это мы предали Бога смерти. Тем самым оно выделяет из себя собственный атеизм – атеизм нечистой совести и ресентимента. Реактивная жизнь вместо Божественной воли, реактивный человек вместо Бога, человекобог, а не Богочеловек, человек европейский. Человек убил Бога, но кто именно? Реактивный человек,
