для исправления того дурного, что сделано вами?» [505] Мы больше не можем следовать интерпретациям наподобие той, что предложил Хайдеггер, превращая сверхчеловека в осуществление и даже определение человеческой сущности [506]. Так как человеческая сущность не дожидается сверхчеловека ради своего определения. Она определена как человеческое, слишком человеческое. Сущность человека состоит в реактивном становлении сил. Более того, он придает миру сущность – упомянутое становление как универсальное становление. Сущность человека и мира, занимаемого человеком, – реактивное становление различных сил, нигилизм и ничего, кроме нигилизма. Человек и его родовая деятельность – вот две кожные болезни земли [507].
Остается вопрос: почему родовая деятельность, ее цель и продукт являются по существу недостаточными? Почему они могут существовать исключительно как что-то неудавшееся? Ответ прост, если вспомнить, что эта деятельность хочет вымуштровать реактивные силы, сделать их способными к задействованию, сделать их самих активными. Вопрос: как этот проект может осуществиться без утверждающей власти, образующей становление-активным? Реактивные силы, в свою очередь, сумели найти союзника, который ведет их к победе: нигилизм, негативное, власть отрицания, волю к ничто, создающую всеобщее становление-реактивным. Отделенные от утверждающей мощи, активные силы, со своей стороны, не могут предпринять ничего, кроме как стать реактивными или обратиться против самих себя. Их деятельность, их цель и их продукт всегда недостаточны. Им недостает превосходящей их воли, качества, способного обнаружить и сделать явным их превосходство. Становление-активным возможно исключительно через утверждающую волю и в пределах этой воли, подобно тому как становление-реактивным возможно лишь при посредстве воли к ничто и в ее пределах. Деятельность, которая не возвышается до утверждающей мощи, доверяясь исключительно работе негативного, обречена на провал; в самом своем принципе она обращается в собственную противоположность. – Когда Заратустра рассматривает высших людей как гостей, товарищей, предтеч, он открывает нам тем самым, что их замысел имеет нечто общее с его собственным: активное становление. Но вскоре мы начинаем понимать, что эти заявления Заратустры следует принимать всерьез лишь отчасти. Они объясняются состраданием. На всем протяжении IV книги высшие люди не скрывают от Заратустры, что они расставляют ему ловушку, что они подвергают его последнему искушению. Бог испытывал сострадание к человеку, и это сострадание стало причиной Его смерти; сострадание к высшему человеку – вот искушение Заратустры, которое также могло бы привести его к гибели [508]. Иными словами, сколь бы велико ни было сходство между замыслом высшего человека и замыслом самого Заратустры, в дело вступает более глубинная инстанция, различающая их усилия по природе.
Высший человек остается в абстрактной стихии деятельности; даже в мыслях он никогда не возвышается до стихии утверждения. Высший человек стремится перевернуть ценности, обратить реакцию в действие. Заратустра же говорит о другом: преобразовать ценности, обратить отрицание в утверждение. Но реакция никогда не станет действием без более глубокого превращения: сначала нужно, чтобы отрицание стало потенцией утверждения. Отделенная от условий, которые делают ее жизнеспособной (viable), задумка высшего человека оказывается несостоятельной не в силу какой-то случайности, а принципиально и по своей сути. Вместо того чтобы формировать становление-активным, она подпитывает противоположный тип становления, становление-реактивным. Вместо того чтобы ниспровергнуть ценности, их изменяют, переставляют местами, сохраняя при этом нигилистическую точку зрения, из которой они происходят; вместо того чтобы вымуштровать силы и превращать их в активные, организуют ассоциации реактивных сил [509]. Напротив, условиями, придающими жизненность задумке высшего человека, являются условия, которые могли бы изменить его природу: дионисийское утверждение, а не родовая деятельность человека. Стихия утверждения – вот подлинное начало человека. Начала утверждения – вот чего недостает человеку, даже (и в особенности) высшему. Ницше символически выражает эту нехватку как недостаточность, коренящуюся в сердце человека, четырьмя разными способами. 1) Есть вещи, которых не умеет делать высший человек: смеяться, играть и танцевать [510]. Смеяться – значит утверждать жизнь и даже присутствующее в жизни страдание. Играть – значит утверждать случайность и через случайность утверждать необходимость. Танцевать – значит утверждать становление и через становление утверждать бытие. 2) Высшие люди сами признают осла как своего «высшего». Они поклоняются ему, как если бы он был каким-то богом; через свой древний теологический образ мысли они предчувствуют то, чего им недостает, и то, что их превосходит, что составляет тайну осла и что скрыто в его крике и длинных ушах: осел – это животное, которое говорит И-А [511], утвердительное и утверждающее животное, животное дионисийское [512]. 3) Символизм тени имеет сходный смысл. Тень – это деятельность человека, но ей нужен свет как более высокая инстанция: без света она рассеивается, а с ним она преобразуется, и ей приходится исчезать другим способом, меняя свою природу с наступлением полудня [513]. 4) Из двух огненных псов один представляет собой карикатуру на другого. Один резвится на поверхности, в грохоте и дыму. Он находит себе пищу на поверхности, он кипятит тину: это значит, что его деятельность направлена исключительно на пропитание, обогрев, поддержание во вселенной становления-реактивными сил, кинического становления. Второй же огненный пес является утверждающим животным: «Этот действительно говорит из центра земли <…> Смех порхает вокруг него, как пестрое облако» [514].
9. Нигилизм и трансмутация: фокальная точка
Царство нигилизма – царство могущественное. Оно выражает себя в ценностях, высших по отношению к жизни, а также – в занимающих их место реактивных ценностях, а также – в мире без ценностей, в мире последнего человека. Это вечное царство стихии обесценивания, негативное как воля к власти, воля как воля к ничто. Даже когда реактивные силы восстают против принципа собственного триумфа, даже когда они в итоге приходят скорее к ничто воли, чем к воле к ничто, это означает, что одно и то же начало прежде проявляло себя через принцип, а теперь выражает различные нюансы и рядится в одежды следствия или результата. Это – совсем не воля, а последнее воплощение воли к ничто. Под властью негативного всегда обесценивается жизнь во всей ее совокупности, и реактивную жизнь ожидает полный триумф. Несмотря на превосходство над реактивными силами, деятельность в этом случае ни на что не способна; под властью негативного у нее нет иного выхода, кроме как обратиться против самой себя; отделенная от собственных возможностей, она сама становится реактивной и теперь служит исключительно для для того, чтобы подпитывать становление-реактивными сил. И на самом деле становление-реактивными сил также является негативным, как и качество воли к власти. – Известно, что именно Ницше называет трансмутацией, переоценкой: не изменение ценностей, а изменение в стихии, из которой происходит ценность ценностей. Наделение ценностью вместо
