Atmospheres of Democracy / ed. Bruno Latour and Peter Weibel. Cambridge, MA: MIT Press, 2005. P. 5, 13. Это эссе Латура основывается на его более ранних работах — в том числе на книге Нового времени не было (
Латур Б. Нового времени не было. Эссе по симметричной антропологии / пер. Д. Калугина. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2006).
Современные примеры включают в себя работы Билла Брауна (в области, которую он назвал «теорией вещи», thing theory), а также научные исследования объектов и объектности в истории науки. См.: Brown B. Thing Theory // Critical Inquiry. 28. No. 1 (2001). P. 1–22; а также: Дастон Л., Галисон П. Объективность. М.: Новое литературное обозрение, 2018. Браун заимствует разделение между объектом и вещью у Хайдеггера, которое отлично от разделения Канта. Достаточно обозначить, что, по Хайдеггеру, вещь есть то, что присутствует, а по Канту — то, что «отсутствует» (вещь как отсутствующая неотъемлемая часть любого объекта).
Harman G. Guerrilla Metaphysics. Chicago: Open Court, 2005. P. 20.
Ibid., 19.
Там же. Здесь достаточно отметить, что в конечном счете главным непреднамеренным открытием ООО остается открытие ограниченности философской феноменологии.
Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука // И. Кант. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 4. М.: Чоро, 1994. С. 97–98.
«…предметы сами по себе отнюдь не известны нам, и те предметы, которые мы называем внешними, суть только представления нашей чувственности… а истинный коррелят их, т. е. вещь сама по себе (Ding an sich), этим путем вовсе не познается и не может быть познана, да, впрочем, в опыте вопрос об этом никогда и не возникает». Кант И. Критика чистого разума // И. Кант. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 3. М.: Чоро, 1994. С. 70.
«…отсутствие в категориях всякой примеси чувственных определений может побуждать разум распространить их применение целиком за пределы опыта на вещи сами по себе… Подобного рода гиперболические объекты суть так называемые ноумены, или чистые интеллигибельные (вернее, мысленные) сущности». (Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука. С. 93).
Обычно истоки закона достаточного основания относят к сочинениям Аристотеля, в частности к Категориям. Затем эти идеи развил Лейбниц: он подтвердил, что всёсуществующее имеет причины своего существования — но добавил, что подобные причины в своей сути бесконечны, и/или известны только одному Господу (иными словами, причины существуют, но не могут быть постигнуты человеческим разумом). Шопенгауэр, находясь под глубоким влиянием Канта, провел всестороннее критическое исследование принципа в одной из своих ранних работ О четверояком корне закона достаточного основания (1813; первоначально написана в качестве его докторской диссертации). В этой работе Шопенгауэр предлагает куда более пессимистичный кантианский взгляд; он подробно проанализировал принцип, вывел его четыре главных аспекта — и сделал вывод, что кантианское понятие ноумена или «вещи в себе» никогда не было и не будет доступно человеческому разуму — только разве что в качестве идеи абсолютного предела. По Шопенгауэру, любая форма человеческого знания, включая науки, предполагала подобный первоначальный принцип — и таким образом опиралась на безусловные и абсолютно умозрительные qualitas occulta, вне зависимости от того, признавала она их таковыми или нет.
Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания // А. Шопенгауэр. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 3: Малые философские сочинения. М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Республика, 2001. С. 107.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление // А. Шопенгауэр. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 1. М.: ТЕРРА — Книжный клуб; Республика, 1999. C. 83–84.
Marion J.-L. What Do We Mean by ‘Mystic’? // Mystics: Presence and Aporia. Chicago: University of Chicago Press, 2003. P. 2.
Как отмечает Марион, «ни один феномен не может быть предан знанию или допущен в ограниченное поле знания, если он не признает своего превращения в объект — иными словами, если он не готов примерить на себя те условия феноменальности, которые границы нашего разума заранее приписывают ему» (там же).
Ibid. P. 3.
Ibid.
Идея насыщенного феномена получает свое развитие в книге Ж.-Л. Мариона: Marion J.-L. Being Given: Towards a Phenomenology of Givenness. Stanford, CA: Stanford University Press, 2002.
Ibid. P. 199.
Marion J.-L. What Do We Mean by ‘Mystic’? // Mystics: Presence and Aporia. Chicago: University of Chicago Press, 2003. P. 4.
Marion J. Being Given: Towards a Phenomenology of Givenness. Stanford, CA: Stanford University Press, 2002. P. 197.
Ibid. P. 206.
Laruelle F. The Truth According to Hermes / trans. Alexander R. Galloway // Parrhesia 9. 2010. P. 22.
Laruelle F. Principes de la non-philosophie. Paris: PUF, 1996. P. 66. Перевод мой; та же ссылка — для последующих цитат. — Ю. Т.
В 1990-х годах термин «мертвые медиа» использовал писатель-фантаст Брюс Стерлинг в своей работе в рамках проекта Dead Media Project, посвященного устаревшим коммуникационным технологиям. Этот термин рассмотрели с теоретической точки зрения в следующих исследованиях: Kirshenbaum М. Mechanisms: New Media and the Forensic Imagination. Cambridge, MA: MIT Press, 2012; Media Archaeology: Approaches, Applications, and Implications / ed. Erkki Huhtamo and Jussi Parikka. Berkeley: University of California Press, 2011; New Media, 1740–1915 / ed. Lisa Gitelman and Geoffrey B. Pingree. Cambridge, MA: MIT Press, 2004.
Подобные артефакты — это неотъемлемый элемент традиции сверхъестественного ужаса. Они зачастую принимают вид бытовых предметов, которые на деле оказываются наделенными сверхъественной силой — начиная с картины или скульптуры и заканчивая предметами мебели или даже человеческим трупом (ср. Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром Эдгара Аллана По, Желтые обои Шарлотты Перкинс Гилан, Меццо-тинто М. Р. Джеймса, Человек-кресло Эдогавы Рампо, а также рассказы Ричарда Мэтисона, Рэя Брэдбери и Рэмси Кэмпбелла). Потусторонние артефакты также могут принимать форму талисманов или оберегов, то есть предметов, потенциально наделенных сверхъественной силой, — такие часто встречаются в рассказах М. Р. Джеймса
