их сама что ли вызвала?
—Ну да. Хотела ему на тебя пожаловаться, а они молчат, не отвечают.
—Это на что пожаловаться? – Трифон пропустил последнее слово мимо ушей, его больше интересовало, чем он мог провиниться перед Вероникой – начальника станции он иногда побаивался.
—Да на то, что ты мне уже третий день никак не можешь баллон поменять на плите. Собак не кормишь, толку от тебя на станции, как от Сына полка – но с ним хоть интересней.
—Сейчас поменяю, —буркнул вечно недовольный сотрудник. – Схожу на склад и на санях привезу тебе новый баллон. Ты пока этот отсоедини.
—Ну, уж нет, драгоценный мой. Ты мужик – ты и отсоединяй. Датчики флюгера не проверяешь, снег на базе не чистишь, в комнате у тебя Мамай с ордой прошёл, так хоть это сделай по-человечески. Тебя даже с собой коллеги не взяли. Скатываешься ты, Трифон, постепенно. Глянь в зеркало – зарос, не бреешься. Когда последний раз душ принимал?
—Не для кого мне принимать, —махнул рукой Трифон. – Тебе-то какое дело? Я тебе что, жить мешаю?
—Да нет, —Вероника принялась чистить картошку. – Жалко мне тебя. От тебя в последнее время пользы на базе никакой. Смотри, как бы Виктор Иванович не отослал тебя на материк, когда атомоход придёт с новым пополнением. Он ведь видит, как ты спирт целыми днями глотаешь из своей фляжки. На следующую вахту он тебя явно не оставит.
—А я и не прошусь. Надоело мне здесь. Сыт по горло этими снегами, морозами, вьюгами. Вот получу свои «вахтенные» последний раз – и на юг, к пальмам, песочку, раздетым женщинам. Впрочем, —усмехнулся он тут же, —куда южнее-то. И так почти у южного полюса находимся.
—А я вот ни разу на море не была, —мечтательно проговорила Вера. – Как родилась в Мытищах под Москвой, так и прожила там, пока сюда два года назад Виктор Иванович не взял. Разве что ещё в начале восьмидесятых на БАМе побывала.
—Это у тебя на руке оттуда? – показал он на татуировку змейки.
—Ага. Ошибка молодости. Хипповали мы тогда. «Роллинг Стоунз», «Битлз», ну и всё к ним в придачу: травка, бусы, портвейн, джинсы с ворсом.
—А почему именно кобра?
—Первый муж настоял. Я с ним на БАМе познакомилась, он меня и втянул в свою компанию. Их было уже человек тридцать, и называлось всё это «Системой». Вот, кто в этой шараге был, те и выкалывали себе кобры на руках.
—И где они все сейчас? Где муж?
—Кто его знает. Разбросало по свету после перестройки. Остепенились только пару человек, как и я. Остальные, кто поумирал, кто канул в безвестности. Всех и не вспомню. Муж умер от передозировки. Давно, молодым ещё.
—Ясно. А сейчас ты за вторым замужем?
—В разводе. Иди за баллоном, много спрашиваешь!
—Хм… —подмигнул ей Трофим. – Так поехали со мной в Крым, куда-нибудь в Симеиз или Алупку – я те места неплохо знаю. Я ведь тоже холостой, а там море, горы…
—Нужен ты мне! – фыркнула женщина. – От тебя спиртом прёт, Крым твой под воду уйдёт от твоего перегара.
—Там знаешь, какие вина? – ничуть не обидевшись, продолжал Трифон, натягивая шапку и рукавицы. —Мускат, мадера, токай, чача виноградная!
—Да… винца бы я крымского попробовала… —однако тут же спохватилась. – Но не с тобой! Ты идёшь, наконец, за баллоном, или мне снова Виктора Ивановича вызывать?
Трифон вздохнул, нацелился было шлёпнуть ладонью ниже спины, но увидев грозный взгляд Веры, счёл благоразумным поспешно ретироваться: рука у хозяйки была тяжёлая. Вышел за порог и пригнулся от ветра. Навстречу как раз шли Гриша с Анютой – самые молодые на станции, и самые неразлучные. Снег дул им в спины, и они беззаботно смеялись, не обращая никакого внимания на внезапную перемену погоды.
—Вы откуда? – подозрительно спросил Трифон. Очень уж он не любил, когда люди вокруг него веселились, а у самого не было никаких причин впадать в прекрасное расположение духа – такой уж был человек – замкнутый, одинокий, себе на уме.
—Из радиорубки, —весело откликнулся Гришка. – Хотели по большой радиостанции связаться с нашими, но и она их не ловит. Предупредить бы их, что буран нешуточный надвигается. У Анюты все датчики зашкаливают. Нас он, вроде бы стороной пройдёт, а вот там, на границе земли Уилкса и Королевы Мод, как раз и предвидится.
—Видно, что они в него уже попали, и что-то случилось, раз молчат, —озабоченно подхватила очаровательная девушка, лет двадцати двух, черноволосая, тихая и застенчивая – любимица всего коллектива. Гриша – так тот вообще в ней души не чаял. Радистом он был тут только вторую вахту, но уже освоился, и был в команде незаменим по части радиосвязи, как с материком, так и с соседними станциями на просторах Антарктиды. Рубаха-парень, молодой, на год старше Анюты, обожающий всё новое и неизведанное, и если бы не сын профессора, не видать бы ему ни пингвинов, ни Антарктиды в целом. Это он лично упросил, чтобы сын поговорил с отцом, и тот взял бы его радистом на станцию «Мирный». Так и вышло два года назад. Гриша Виктору Ивановичу понравился сразу, и с согласия Павла они взяли его с собой.
А в прошлом году появилась Анюта – хоть и молодой, но достаточно уже опытный специалист, с отличием закончившая сейсмологические и метеорологические курсы университета геодезических наук. Девушка жила в Москве с родной тётушкой по отцовской линии, после того, как погибли её родители в автокатастрофе, а тётушка хорошо знала Павла ещё со времён Академии Наук СССР. С подачи Павла она и оказалась в команде Виктора Ивановича. Здесь она встретила опекающую подругу в лице Вероники, ну и, конечно же, влюбилась в Гришу – отсюда и вместе. После этой вахты они уже видели себя мужем и женой. Все были только «за», даже Трифон с его меркантильностью нисколько не мешал развитию их романтических отношений.
—Обед скоро? – спросил Гриша, обивая снег с меховых унтов.
—Верка только картошку чистит, а я пошёл за баллоном, газ уже в старом закончился.
—Давай я тебе помогу, а Нютик (так он называл любовно Анюту) поможет Веронике.
Девушка забежала в столовую барака, а Трифон с Гришей, прикрываясь от ветра, зашагали по направлению к складским помещениям.
—Ты не знаешь, отчего наши разведчики
