дыни и складывает их на краю грядки. А я перетаскиваю их к шалашу. Если дыни небольшие, то я беру под каждую мышку сразу обе. А если они побольше, то приходится таскать по одной. Удивительное дело: когда дынь было мало, искать их было очень интересно, а теперь, когда их полным-полно, весь интерес пропал. И таскаю я дыни потому, что нужно помочь дедушке. Сегодня утром, когда я обхватил две дыни и собрался тащить их, мне показалось, что впереди мелькнуло что-то серое, какие-то уши. Побросав дыни, я в два прыжка оказался в соседней грядке. И увидел хвостик удирающей крольчихи. А следом маленьких крольчат.
— Дедушка, беги, здесь крольчиха и крольчата! — во все горло закричал я.
Дедушка осторожно сложил на земле дыни, которые держал в руках, и подошел ко мне:
— Я же говорил тебе, что, наверное, крольчиха окотилась. — И он вместе со мной направился в ту сторону, куда убежала крольчиха.
Вскоре мы увидели, что все кроличье семейство спряталось в густых зарослях. Там крольчиха вырыла нору для себя и для своих крольчат. Вон она где, оказывается, эта нора. Но я теперь не буду разрывать ее. Главное, что я увидел крольчиху и ее детей.
— Сколько их там? — спросил дедушка.
Я сказал, что не успел посчитать.
— Ничего, в следующий раз сосчитаешь.
Я и сам был уверен, что еще увижу их. Они испугались моего крика и спрятались, но вскоре они опять покажутся. Не будут же они вечно сидеть в норе. Я нарезал охапку люцерны, положил ее возле норы. Принес воды в миске: "Ешь на здоровье, расти своих детишек!"
Да я бы для них что угодно находил, приносил, не давал бы их в обиду. Но крольчиха оказалась капризной. Она скрылась в своей норе и так и сидела там. Даже не прикоснулась ни к люцерне, ни к воде. Я то и дело ходил к норе посмотреть и всякий раз огорчался: и не попробовала ничего, противная!
— Ты не ходи так часто, она тогда скорей вылезет, — посоветовал дедушка.
Несмотря на то, что меня занимало кроличье семейство, я не забывал про Ата. По правде сказать, мне не хотелось еще раз вступать с ним в бой, но я жалел, что он больше не появлялся. Если подумать, то он совсем неплохой мальчишка. Пока мы дрались там в крепости, я не думал об этом, а сейчас вот начинал понимать. И поздоровался он со мной первый. И в его приветствии был какой-то примирительный тон. Это ему удалось превратить драку в спортивную борьбу. Он пожал мне руку. Это не каждый сделает. Нет, нет, Ата зря не задирается. Если бы не Джеренка, вполне возможно, мы с ним бы стали друзьями. Честно говоря, мне хотелось с ним подружиться, только я не знал, как это сделать. Да и некогда мне было. Мы готовились встречать "высокого" гостя. Уже несколько дней неподалеку от нашего шалаша паслась овца, привезенная дедушкой с пастбища. Как-то утром вдруг послышалось тарахтенье трактора. Я оглянулся и увидел, что трактор движется по дороге прямо к нам. А за ним на тросе тянется сколоченный из досок помост. Приглядевшись, я узнал этот помост. На нем обычно выступали участники художественной самодеятельности, приезжавшие на полевой стан. Мы с ребятами часто ходили смотреть их выступления. Трактор дотянул помост почти до самого нашего шалаша. Потом помост отцепили от трактора. Он был такой большой и тяжелый, что папа и еще двое мужчин с трудом установили его в тени под деревом.
— А это зачем? — спросил я, но мне никто не ответил.
Все в последнее время были очень заняты. Пасти верблюдицу теперь полностью поручили мне. Но я уже не сидел возле нее, как в первый день. Утром выгонял ее, стреноживал и отпускал пастись. Днем пригонял, чтобы мама подоила ее, а потом опять выгонял на пастбище до вечера.
И вот однажды вечером я пришел к зарослям колючки, а верблюдицы нет. Пропала! Я обыскал все вокруг, звал ее, облазил окрестные кусты — нигде не видно; Можно было подумать, что она, как крольчиха, вырыла себе нору. Но мне было не до шуток. Но не иголка же она, чтобы затеряться? Что делать? Прийти домой и сказать, что потерял верблюдицу? Дедушка скажет: "Отправь ребенка с делом, а сам беги следом!" Это очень обидная поговорка. Ведь я не маленький ребенок. Я знаю, дедушка сядет на своего ишака и сам поедет искать верблюдицу. Конечно, после этого он мне больше никогда ничего не доверит. А я ведь так просил, чтобы мне позволили пасти верблюдицу, и вот потерял ее. Нет, я не могу идти домой. Надо самому отыскать ее.
Я долго думал. Потом направился прямо в сторону канала. Потому что я вспомнил, как-то дедушка говорил: "Верблюдица наша посолониться захотела, я пригнал ее из-за канала. Как мы солим пищу, так и верблюду иногда хочется соли, — объяснил дедушка. — Тогда он бросает свою колючку и отправляется есть растения, которые растут на солончаке. А когда он не может найти эти растения, то просто лижет соленые выступы земли".
Я слыхал, что за каналом есть солончак. И поэтому сразу же направился туда. Мне казалось, что верблюдица наша непременно должна быть там. Расстояние между нашим шалашом и каналом не такое уж и близкое. Пешком туда идти два часа, а на ишаке — час. Я бегом добежал до моста. По эту сторону моста раскинулись бескрайние хлопковые поля. А по ту сторону росли серые кустики. Вот туда я и направился. Я знал, что эти серые кустики растут на солончаке. Верблюдица непременно должна быть там. Я встал на мосту и стал оглядывать все вокруг, но ничего не увидел. Верней, увидел все, кроме верблюдицы. Перейдя через мост, я прошел еще некоторое расстояние. Верблюдицы моей и здесь не было. Я стал думать: идти дальше или вернуться назад? Уже вечерело, скоро начнет темнеть. В душу закралась тревога. Стало тоскливо одному в этой бескрайней пустыне. Как ни грустно мне было возвращаться, не найдя верблюдицы, все равно я повернул назад. Солнце село. Еще немного, и совсем стемнеет. Тогда не то что верблюда, хорошо бы мост отыскать.
Хотя от усталости болели ноги, я всю обратную дорогу тоже бежал. Главное, до наступления темноты добежать до моста. Дальше идти было уже не так страшно. Потому что от моста до нашего шалаша пролегает песочная тропинка. Если следовать строго по ней, то она приведет вначале к крепости. После крепости
