Василиск говорил сурово, осуждающе, но в голосе его явственно слышалось облегчение.
– Сами, отойди на пару шагов, зажмурься. Надо проверить кое-что. И ты, лохматый, косолапый, прикрой глаза!
Даже сквозь плотно сомкнутые веки яркая вспышка ослепила меня.
Когда же проморгалась, на лице Рика было написано такое воодушевление, что о результатах обследования спрашивать расхотелось. Но василиск сам расставил все точки над и.
– У тебя девять жизней, Маллес! Даром что не кот! Все хорошо. Можно выдохнуть. Но придется дней пять провести тут, подкачаться энергией жизни, прийти в форму.
Вожак вожаков двинулся нам навстречу, рубанул руками по воздуху и горячо, с нажимом возразил:
– Рик, ты лучший из лучших. Никто не понимает в твоем деле лучше! Но я нужен своим. Я уже в норме. Долечусь дома. Пусть дневная смена меня выпишет, а?
– И даже не мечтай! – покачал головой василиск, решительно сверкнув глазами.
– Завтра? – начал торговаться Маллес.
– Ох уж эти верберы! – полоснул по нему гневным взглядом Рик. – Да ты хоть понимаешь, что еще немного…
Маллес потемнел лицом, осунулся и произнес чуть тише прежнего:
– Я понимаю, Рик. Но я – вожак вожаков. Я должен быть на месте, на связи. И ты меня пойми. Я вне опасности! Времена грядут тяжелые. Я должен подготовить племена. Отдать распоряжения. Поднять защитные магические барьеры вокруг поселений, выставить заслонки перед болотами. Выявить и оградить зараженную нижней магией землю. Дел невпроворот. А ты хочешь, чтобы я в постели валялся и пироги ел? Ну не дело это!
– Да? Ты так думаешь? – рявкнул Рик. –А не обращаться за помощью после встречи с нижней магией и гибели соплеменника – это дело? Я сказал в постель!
Маллес пожал плечами, медленно вернулся в кровать, сел по-турецки, наморщил нос и попросил:
– Ну а послезавтра?
– Посмотрим, – смягчился Рик, глядя как прибор в изголовье постели замигал зеленым и желтым, в очередной раз подтверждая, что пациент уверенно идет на поправку. – Но здоровье у тебя и, правда, лошадиное. Про энергетику уже и не говорю.
– Я вожак вожаков, – вновь пожал плечами вербер. – На эту должность хилых не берут, знаешь сам как мы ее добиваемся. Состязания на ум, магию, силу и ловкость… и потом долгие – на выносливость. Неделями проходим испытание за испытанием. Слабаки срезаются еще на этом этапе. А потом вожаки соревнуются друг с другом. Не претенденты, как ты видел – действующие вожаки!
– Знаю, повезло тебе с генетикой, – совсем оттаял Рик, расплываясь в улыбке. – Но больше, чтобы такого не было! Если что-то случилось – немедленно к врачу! Ты понимаешь, что не принадлежишь самому себе? Ты – главный среди верберов. Я уважаю твое рвение всегда идти впереди, как настоящий генерал. Но ты должен заботиться о себе! Племена без главы как оборотень без головы! Помнишь эту фразу?
Маллес закивал, расплылся в улыбке, словно вспомнил что-то приятное.
– Твои придут к концу смены, – добавил Рик, разворачивая меня к дверям. – Сам с ними поговоришь.
– Все активисты? – похоже, даже Маллес не очень-то хотел такого столпотворения.
– А ты что думал? – вскинул бровь Рик. – Между прочим, они тут вчера буянили на весь коридор! – в его голосе зазвучало осуждение.
Маллес нахмурился, посуровел.
– Я скажу им. Больница – не место для таких сборищ. Достаточно пары верберов, чтобы прознать про меня и рассказать другим.
– Вот и скажи! – кивнул Рик. – Сегодня придут вожаки и твоя дочь.
– Марисса, – мягко, почти мечтательно произнес Маллес.
– Ты назвал ее в честь жены? – удивился Рик.
Маллес кивнул, скрипнул зубами и отвернулся к окну.
На несколько минут, показавшихся мне вечностью, в палате повисла тишина. Напряженная и какая-то тяжелая она мешала дышать, заставляла чувствовать себя очень неуютно.
Не успела сообразить, что происходит, как Рик крутанул меня, и мы даже не вышли, скорее, сбежали из палаты.
В коридоре запахло клюквенным компотом и молоком.
Рик взял меня под руку и скомандовал:
– В ординаторскую! Оставишь свой пирог и работать!
– А где жена Маллеса? – вырвалось у меня.
Рик притормозил у двери в стационар так резко, что я чуть не завалилась вперед. Василиск быстро поддернул меня назад и очень тихо ответил:
– Она… хм… Умерла. При родах.
– Я думала, при родах тут давно никто не умирает! – поразилась я.
– Так и есть, – пожал плечами Рик и почти шепотом добавил. – Ключевое слово тут и давно…
Василиск отвел глаза и некоторое время изучал гладкую синюю стену. Скулы его резко очертились, желваки заходили ходуном.
В голове роились десятки вопросов, я даже выбрать толком не могла.
Почему Рик не знал, как зовут дочку Маллеса? Почему он вообще с ней незнаком? Раньше я думала – Рик знает тут всех и вся. Тем более, дочку такой ключевой фигуры, как Маллес! Вожака вожаков!
Вдруг, почему-то показалось, эта тема между василиском и вербером что-то вроде табу… После того, как Рик упомянул ее, эти двое резко прервали диалог и больше не проронили ни слова.
Что значит ТУТ и ДАВНО?
Почему Рик ведет себя так, словно виноват в смерти жены Маллеса?
Я уже было открыла рот, чтобы выплеснуть на василиска накопленное недоумение.
Но он выглядел таким растерянным и подавленным, что вопросы прилипли к языку.
И я не нашла ничего лучше, чем осторожно погладить Рика по плечу. Он резко повернулся, растянул губы в странной, почти неестественной улыбке и выдохнул:
– Знаешь. Мне этого очень не хватало. Чьей-то ласки. Небезразличия. Иногда… даже утешения.
Он прикусил губу, словно признавался в чем-то ужасном, вдруг схватил, стиснул в объятиях и прошептал на ухо:
– Сами! Если ты это у меня отнимешь…
Я услышала, как скрипнули зубы Рика. Он торопливо отстранился и дернул дверь так, что она врезалась в стену.Поспешно рванул наружу, утянув меня за собой.
Ошарашенная, совершенно сбитая с толку, я понеслась за василиском, в ординаторскую. А в ушах все еще звучали его слова: «Сами… Если ты это у меня отнимешь…»
От них щемило в груди, хотелось плакать, обнимать Рика и обещать, что ничего такого не случится.
Хорошо, что я этого так и не сделала…
…
Оставив пирог в ординаторской, я поспешила в палату к первому пациенту, затем ко второму, к третьему, к четвертому…
Все как обычно, ничего нового.
Ушибы, переломы, вывихи, ожоги… И так до бесконечности.
Обработка, швы, тугие повязки вместо гипса. Оборотней гипсовали только в самых крайних случаях – если кость совсем раздроблена, если перелом во многих местах или винтовой. При обращении тела двусущих слишком сильно менялись, и вреда от такого лечения было больше, чем пользы.
Не переходить в звериную ипостась больше суток двусущим не удавалось. После такого «воздержания», они обращались почти неосознанно, на чистых инстинктах. Говорили – зверь рвется наружу, иначе ему не выжить, а значит, не выжить и человеку.
С Латифой мы едва ли обменялись парой слов. Сезон первых боев молодняка в зверином обличье продолжался, и раненые прибывали в огромном количестве.
Ничего опасного для хищных двусущих – не доросли еще, чтобы драться всерьез, но работой они нас обеспечили ежеминутной.
Какой там пирог ближе к концу смены! Я даже выдохнуть не успевала, даже понюхать выпечку. Не то, чтобы выпить чая.
К утру у меня привычно болело все тело, опустела голова, и казалось, на ней надето чугунное ведро, по которому кто-то беспрерывно молотит тяжелой железякой.
И, конечно же, именно в это время по коридору разнеслись зычные крики верберов.
Я метнула взгляд на энергоходики, под самым потолком приемного, напротив входной двери. Выглядели они как самые обыкновенные, круглые, белые часы, без изысков. Только завода не требовали и совсем не тикали.
Верберы проявили редкую пунктуальность – явились точно в указанное Риком время.
Василиск подоспел почти сразу же, приобнял меня за талию, окатил непривычно смущенным взглядом, но промолчал. Он, что, умеет стесняться? Я думала, что знаю Рика как облупленного.
Изучилаего повадки, мимику, жесты, привычки, даже весь набор интонаций – от безапелляционных приказов до дружеского подтрунивания. Но на поверку все это оказалось наносным, внешним. И я ни разу не посмотрела глубже, не попыталась понять – что творится за фасадом язвительности, нахальства и чисто мужской самоуверенности. Очень жаль… Похоже, Рик сильно переживал, даже страдал. А я и не догадывалась – насколько ему тяжело.
Словно поймав мое настроение, василиск улыбнулся – тепло и ласково, приобнял покрепче.
– Сами, все хорошо, – шепнул на ухо. – Забудь, что я сказал.
Я хотела ответить, но Рик кивнул в сторону верберов.
Василевс застыл каменным изваянием, скрестив руки на груди.
Ядвиг засунул руки в карманы и насупился.
Раттибор выставил вперед ногу, будто собирался выйти вперед из стройной шеренги равных.
