Под ногами мягко пружинил ковер из густой, низкой травки. Где-то в еловых ветвях перекрикивались птицы, мимо нас, шумно треща крыльями пролетали гигантские стрекозы, не меньше ладони величиной.
Все здесь дышало спокойствием, умиротворением, каких я давно не испытывала.
Казалось, белокаменный забор, высотой в три-четыре человеческих роста, отрезал нас от внешнего враждебного мира. О таком гнездышке можно было только мечтать!
Рик приобнял меня за талию, повел к широкой входной лестнице и спросил:
– Нравится?
– Очень, – выдохнула я.
– Надо было давно тебя сюда сводить, – хмыкнул василиск. – Глядишь, согласилась бы жить со мной гораздо раньше.
Я усмехнулась, и мы вошли в дом.
Внутри упоительно пахло свежим деревом.
Бревенчатый пол казался невероятно теплым, на потолке автоматически зажглась россыпь белых круглых светильников. Ничего особенного, но я ощущала себя сказочной принцессой.
Рик неторопливо показал мне весь дом.
Кухню, отделанную в пастельных тонах, с обязательной духовкой и посудомойкой. Спальню, выкрашенную в бежевый цвет и меблированную деревянной бежевой же мебелью. Огромной кроватью – удобной, но без изысков, тумбочками в половину моего роста, двумя тяжелыми комодами по углам и гардеробом под потолок.
Гостиную – такую просторную, что эхо наших шагов осыпалось с голубых стен, хотя комната отнюдь не пустовала. Мягкий, обитый темно-изумрудной тканью диван растянулся на целую стену. Напротив него также на всю стену раскинулся экран энергокомпьютера и телевизора одновременно.
В центре господствовал зеленый стол, кажется деревянный, просто выкрашенный. Его со всех сторон окружали стулья и кресла. По пять и тех и других.
Здесь было просто море света – окна, забранные таким прозрачным стеклом,что казалось его нет вовсе, начинались от моей талии, упирались в потолок, простирались на всю ширину стен.
Ванных обнаружилось целых три. Каждая отделанная в своем стиле. Одна с душевой кабинкой – большой, закрытой полупрозрачной дверью из белого пластика, в цвет стен, потолка и пола.
Другая – лазурная, с ванной, в которой даже мы с Риком могли плавать наперегонки и стенами, расписанными морскими видами. Рыбками, водорослями, улитками.
Третья – цвета какао с молоком – скромная и строгая. Отделанная однотонной плиткой, с квадратной ванной, не меньше предыдущей.
Остальные пять комнат можно было использовать и как гостиную и как спальню.
Обстановка позволяла: раскладные диваны человек на трех, кресла, экраны энергокомпьютеров, небольшие, удобные столы и стулья.
Мне очень понравилось.
Обойдя весь дом, мы вернулись в спальню. Рик убедил меня отдохнуть, сам уложил, укрыл мягким кашемировым одеялом приятного глазу темно-зеленого цвета. Я расслабилась и вырубилась, забыв даже установить в ауре программу, чтобы проснуться к занятиям.
Несколько очень длинных, тяжелых морально и физически дня вымотали окончательно.
Остальные врачи ночной смены отдыхали днем, нормально питались в светлое время суток, да и смены брали не каждый день. Я же месяца два жила только на перекусах, спала по три-четыре часа в сутки. Оглядываясь назад, отчетливо понимала – только энергия Рика поддерживала меня «на плаву», позволяла не слечь от усталости, не разболеться на многие недели.
Но… увы… я принесла василиску много тяжелых минут.
Говорят – ты получишь то, что хочешь, но захочешь ли то, что получишь.
Я так мечтала вспомнить прошлое. Понять – какую жизнь вела там, в другом мире. Казалось, это что-то даст, поможет идти вперед, больше никогда не оглядываться. Но… все случилось совершенно не так как мечталось.
Иногда лучше оставить прошлое прошлому и не ворошить его… даже мысленно.
…
Лестница… деревянная, светлая, почти такая же, как у Рика… но другая, моя, наша…
Высокие кегли перил и я… наверху… а внизу… малыш. Веселый, беззаботный. В белокурых вихрах запутались закатные лучи. На коленке синяк, на лбу – шишка, но синие глаза светятся восторгом. Умные глаза моего мальчика, моего сына.
Чуть поодаль подтянула ноги на диван дочурка. Курносый носик уткнулся в книгу, тонкие пальцы теребят кончик страницы и листают. В век компьютеров, планшетов… дочурка любила читать настоящие, бумажные томики.
Светло-голубые сережки в ее крохотных мочках едва заметно колышутся – моя Дарина чуть покачивает головой. Взгляд цепляется за родинку на правом ее ухе –прямо как у меня.
И я замираю, глядя на детей. Наслаждаюсь, наблюдая. Кожей впитываю их беззаботность, их светлое тепло.
Святослав, мой малыш хватается за кегли перил крепкими маленькими пальчиками и упорно переставляя ножками, поднимается навстречу.
«Вот мама!» – повторяет звонко, задорно.
Звякает ключ в замке входной двери. Бзинн… бзинн… сообщает один замок. Вжик… вжик… вторит другой.
«Папа пришел!»
«Вот папа!»
Крики наполняют гостиную, а я встречаю усталого, но радостного мужа. Высокого, светлого, с темно-зелеными глазами и курносым носом.
И на душе становится еще теплее, еще солнечней.
Господи! У меня в родном мире осталась семья! А я… я… живу тут, работаю как ни в чем ни бывало!
А Рик! Имела ли я права давать ему надежду? Да вообще начинать новые отношения?
Из глаз покатились слезы. Вначале скупые, оцепенелые, они вдруг хлынули ручьями.
Я захлебнулась, задохнулась, сердце гулко застучало в ушах. Как я могла их бросить? Как позволила перекрестью отнять память о самом дорогом, самом важном? Почему оно так со мной поступило?
Я вскочила с постели в слезах, совершенно не понимая – где я и зачем.
В тишине дневного дома по-прежнему упоительно пахло деревом, из окон лился густой, приятный солнечный свет и прозрачными кляксами растекался по полу.
Где-то за окном вдруг запела птица.
И… в спальню вошел Рик. Минута, другая. Долгий взгляд синих глаз – понимающий, пронзительный… И… такая же долгая, тяжелая тишина навалилась на грудь. Я едва могла сделать вдох. А Рик продолжал стоять, как вкопанный, не отводя глаз и не смаргивая.
Казалось, он понимал, что случилось. Прочел в моем мозгу или как-то еще.
Я вскочила, бросилась на выход и услышала лишь глубокий вздох василиска. Полный отчаяния, тоски, боли.
Я притормозила, обернулась и снова встретила синий взгляд Рика. Больно защемило сердце.
Я чувствовала, что все неправильно. Уходить неправильно, а остаться тем более. Кожей ощущала – что-то здесь не так! Я что-то упускаю, и это что-то очень важное, неизмеримо ценное…
Я разрывалась между тем, что потеряла и тем, что приобрела. Сердце забарабанило в ушах, кровь бешено запульсировала в висках. Я рванула со всех ног. Побежала, побежала, побежала.
Рик не догонял, не преследовал, даже не окликнул. А я неслась, не чуя ног.
Только вперед, не оглядываясь. По мощеной дороге между разноцветными заборами и пестрыми коттеджами. Высокими с башенками, похожими на теремки из детских сказок, грубоватыми, почти квадратными, со скошенной крышей… И дальше, в низину – туда, где заканчивался поселок. По каменистой тропке, под гору, к смешанному лесу. Казалось, остановись я – и придется все осмыслить, притормози на секунду – и вернется боль.
В каком-то нервном перевозбуждении перемахивала я через поваленные деревья, уклонялась от острых веток, перепрыгивала овраги. Неслась напролом, все дальше и дальше в чащу.
И вдруг оцепенела…
Прямо передо мной, и сзади и спереди раскинулась черная паутина. Она мерцала, вздрагивала. Она была повсюду. Словно лес оплел невидимый, гигантский паук.
Нижняя магия! Я мало знала о ней, недостаточно изучила. Но отчетливо понимала – стоит лишь дернуться, шелохнуться – и меня зацепит.
Что сделает со мной это прикосновение? Я не знала… Подвластны ли энергодраконы чудовищным превращениям?
Ледяная волна прошлась вдоль позвоночника, холод опустился в желудок. Мне стало страшно. Очень. Я попыталась двинуться назад. Но нити окружили, пленили, запутались под ногами, над головой, вокруг тела. Даже нинзя не протиснулся бы, не зацепив хотя бы одну. И я замерла, не понимая, что делать дальше, как выбираться.
А затем, с нелепым опозданием пришли остатки воспоминаний… Уже совсем не такие радужные…
Потери… потери… потери… осколки жизней близких. Их вещи, которые я разбирала после похорон. Длинная, цветастая юбка дочери, в пол, с пятном от краски для волос на подоле. Небольшие деревянные фигурки, выструганные сыном. Медведи, лисы, тигры… и его последняя поделка… китайский дракон. Красивый, изящный, с почти живыми глазами…
Синие, истертые шлепки мужа… И пустота…
Я мало общалась с правнуками. Было так больно, так страшно осознавать, что они, единственные остались от тех, кого любила всей душой.
Я дорожила ими и страшилась встречи.
Боялась заглянуть им в глаза и увидеть чистые голубые глаза дочки, сына… Сказать что-то веселое и узнать на их лицах улыбку мужа, услышать в их хохоте звонкие смешинки внучек…
