через забор к нему в сад. Было ужас как темно, но я хорошо помнил, где растут вишни. Подкрался, нарезал целую вязанку веток да той же ночью обошёл всех знакомых садоводов и раздал черенки. Сам тоже привил у себя в саду к дереву алычи. Прошло несколько лет, и вдруг весь кишлак ест диковинную, заморскую вишню. «Где взяли? Неужто Абдулазиз-ходжа расщедрился?» Только посмеивались: «Сами вырастили. Спасибо одному сметливому малому».
Дед помолчал и, хитро прищурившись, добавил:
— Вот какой грешок значится за твоим дедом, внук. Но думаю, бог простит. Люди-то ведь простили.
— А Абдулазиз?
— О, ходжа чуть не лопнул от злости. Взял и срубил в ярости все свои вишни. Вот как.
— Значит, в том саду, колхозном, теперь нет таких вишен?
— Как нет?! Полно. Но эти деревья уже мы сами сажали. Колхозники.
VI. ЛЕТИ, ЛАСТОЧКА, ЛЕТИ!
Собрался Шер пойти во двор. Только подошёл к двери веранды, остановился как вкопанный. К маленькой пичужке, которая пила воду из почти высохшего арыка, подкрадывалась кошка — большая, пятнистая, как тигр, глаза горят. Птичка, ничего не подозревая, спокойно пила воду, а кошка была уже в трёх-четырёх шагах и готовилась к прыжку.
Шер растерялся. Он не знал, что делать, что предпринять. Переводил взгляд с кошки на птицу и машинально спускался по ступенькам вниз. Вот он уже на земле. Сделал два шага в сторону птички. И тут кошка молнией метнулась вперёд. В воздух взвились перья. Птица жалобно чирикнула.
От испуга Шер закрыл глаза. А когда что-то ударилось о его грудь, он закричал:
— A-а! Де-ду-шка!
Со стуком распахнулось окно, показалась голова деда.
— Что случилось? — крикнул он.
Шер начал приходить в себя.
— Это… кошка… птичку!.. — бормотал он и вдруг с удивлением обнаружил, что птица висит на нём, крепко вцепившись когтями в рубашку. — Вот она!
Шер взял её в руки. Она вся дрожала. Не меньше трясло и самого Шера.
— Убирайся вон! Сейчас я тебя! — крикнул он на кошку, которая издали наблюдала за ним.
Кошка в один прыжок перемахнула через забор и была такова. «Что же я раньше не крикнул? — подумал мальчик. — И ничего бы не случилось. Или бы кошка убежала, или птичка улетела бы…»
— Ох и напугал же ты меня! — сказал дедушка с лёгким укором. — Ладно, иди домой.
И отошёл от окна. Шер вошёл в комнату. Дедушка уже лежал в постели.
— Ну что там случилось? — спросил он у внука.
— Да вот кошка чуть птичку не съела.
Шер хотел было добавить, что это он спас птицу, но вовремя прикусил язык. Вспомнил, что в минуту опасности растерялся, не догадался даже крикнуть. Папа всегда говорил ему: «Кто хочет вырасти смелым и честным, тот никогда не лжёт». А разве Шер не мечтает вырасти смелым и честным? И он рассказал деду всё, как было.
— Видишь, какое дело, — сказал дедушка, выслушав его. — Хотя ты не успел помочь птице, но она поняла, что ты — единственное её спасение. И прилепилась к тебе. Так что ты сделал доброе дело, сынок.
Дед взял птицу в руки. Осмотрел со всех сторон:
— Э, сынок, да это же, оказывается, ласточка! Бедняжка, как она отбилась от стаи? — Он расправил ласточке крылья. — Ах вон что, крыло у тебя сломано, миленькая. Теперь понятно, почему ты не смогла вовремя улететь со всеми своими в тёплые края. И чуть не угодила в лапы кошке-злодейке.
— Дедушка, что вы с ней разговариваете? Она же вас не понимает!
— Почему не понимает, сынок? Доброе слово все понимают: и птицы, и животные, и даже букашки-таракашки. А тут у нас лас-точ-ка! — Дед произнёс последнее слово по слогам: «лас-точ-ка». — Прозванье-то какое ей люди дали, а? Это самая добрая птица на земле. Есть даже легенда, что ласточка спасла человечество от гибели.
— Знаю, знаю! — закричал Шер, вспомнив сказку про осу и ласточку. — Оса летела к дракону донести, что самое вкусное мясо — человечье, а ласточка остановила её в пути…
— Тише, сынок, тише. Я ведь не глухой.
— А потом ласточка спросила осу, куда она так спешит. Оса ответила: «Дракон велел мне разузнать, чьё мясо самое вкусное. Вот я узнала и лечу сказать ему». — «И чьё же, по-твоему, мясо вкуснее?» — «Человечье», — ответила оса. «Неужели? — притворилась ласточка удивлённой. — Вот бы мне тоже попробовать! Знаешь что? Вкус этого мяса, наверное, ещё сохранился у тебя на языке, высунь его, дай мне лизнуть, может, распробую. Ну пожалуйста!» Оса согласилась и только высунула язык, как ласточка — цап! — выклевала его. Чтоб оса вообще не могла говорить и не донесла бы дракону, чьё мясо вкуснее. С тех пор оса немая. Только зудит: «З-з-з-з-з!» Видите, дедушка, я помню вашу сказку.
— Молодец, сынок. Ласточка да и вообще многие птицы — друзья человека. Они охраняют сады, поля, огороды от разных вредных насекомых. Ещё они украшают природу.
Шер знал, что в спасении ласточки его заслуги нет, но всё равно похвала деда была приятна. Но особенно приятно то, что ласточка жива. Вот бы только крылышко ей вылечить.
И стал Шер с нетерпением ждать брата из школы. Наконец тот пришёл. Шер рассказал ему про случай с ласточкой. Даже сказку про осу и ласточку поведал. Брат усмехнулся.
— Хватит, брат, заливать. Ближе к делу. Твоего пернатого друга надо отнести к зооветеринару, не так ли? Так за чем дело стало, давай его, отнесу!
Потом брат ещё несколько раз носил ласточку к доктору на перевязку. Дней через десять ласточка уже могла перелетать от окна к кровати, а оттуда — на плечо Шера. Дед и внук с удовольствием слушали её щебет. Их радовало то, что крыло у птицы заживает.
— Бай-бай-бай, — восторженно поцокал как-то языком дедушка. — В прежние времена пустячная болезнь уносила человека в могилу. И люди смиренно говорили: «Бог дал — бог взял». А теперь доктора лечат людей, лечат животных, лечат птиц. Смотри, как заживили крыло — летает ласточка наша, будто и в беду вовсе не попадала. И человека от любого недуга вылечивают.
— Дедушка, если доктора такие хорошие, значит, они вылечат и вас, — сказал Шер.
— Твоими бы устами да мёд пить, сынок! — Дедушка провёл руками по лицу.
А ласточка, словно соглашаясь со словами Шера, вдруг вспорхнула, дала круг по комнате, едва не касаясь потолка, потом опустилась на плечо своего нового друга. Шер осторожно взял её в руки. Ласточка не билась и не тревожилась. Она точно знала, что этот маленький мальчик и седобородый человек ничего плохого ей не сделают.
— Я
