Нет! — Уортон рывком встает, хватает телефонный шнур и выдергивает его из розетки. Декан тяжело дышит и смотрит на меня стеклянными глазами. — Я запрещаю. Категорически запрещаю! Вы не понимаете. Если совет директоров об этом узнает… Вы просто не понимаете, в каком затруднительном положении я окажусь.
Представляю себе,
вынимаю из кармана мобильник. Набирать номер и не сводить пистолет с Уортона довольно-таки трудно.
Уорртон делает шаг ко мне. — Нельзя звонить. Уберите телефон.
Но вы его ранили! — Ору я. — Ни с места, или буду стрелять!
Сэм снова стонет. — Больно, Кассель. Очень больно.
Такого допустить нельзя,
говорит Уортон. Потом снова смотрит на меня. — Я скажу, что это вы! Скажу, что вы оба явились сюда, чтобы меня ограбить, поспорили, и вы в него выстрелили.
Уж я-то знаю, кто в меня стрелял,
заявляет Сэм. Морщась, пытается встать. — Я же не скажу, что это был Кассель.
Это не имеет значения. Чей это пистолет, мистер Шарп? — Спрашивает Уортон. — Бьюсь об заклад, что ваш.
Неа,
отвечаю я. — Я его украл.
Декан недоуменно глазеет на меня. Он привык к хорошим мальчикам в аккуратных костюмах, которые поиграют немного в хулиганов, а потом делают, что им велят, и внезапное подозрение, что я вовсе не такой, совершенно сбивает его с толку. Потом губы его кривятся. — Именно. Всем известно, из какой вы семьи. Кому поверят — вам или мне? Я уважаемый член общества.
Как же — вот только увидят ваши фотографии с Миной Лэндж. Кстати, неплохие снимки. Но ваша репутация точно пострадает. Вы больны, верно? Память сдает. Сначала забываете разные мелочи, потом более важные вещи, и доктор сообщает вам, что дальше будет только хуже. Пора подавать в отставку. Легально-то мало что можно сделать, а вот нелегально… вот об этом и речь. Вы можете купить детей, маленьких девочек вроде Мины, но даже она не в силах вас вылечить, потому что процесс необратимый, но кое-что она все-таки может. Итак, вам не становится хуже, а вот она начинает болеть. Сперва вы пытаетесь оправдываться. Она молода. Она выздоровеет. Ну и что, что пропускает занятия? Не о чем переживать. В конце концов, вы пристроили ее в Уоллингфорд, престижную частную школу, чтобы она в любой момент была под рукой.
Когда она сказала вам о снимках, вы, скорее всего, не пожелали платить. А потом пришел Сэм, и его слова навели вас на мысль, что деньги нужны для Мины. Вы оказались в западне. Если она уйдет, вам снова станет хуже. А если кто-то увидит фотографии, вы потеряете работу. Вы не хотите это допустить, и потому схватились за оружие.
Уортон косится на стол, словно хочет броситься за снимками. По его лбу струится пот. — Она тоже в этом участвовала?
Она все подстроила. Сделала снимки. Вот только одно она не учла: что кто-то действительно попытается ей помочь. А Сэм попытался, потому что он хороший парень. И видите, что из этого вышло. А сейчас я вызову «скорую», и не смейте мне мешать.
Нет,
говорит Уортон.
Смотрю на Сэма. Он ужасно бледный. Наверно, уже потерял много крови.
Слушайте, мне плевать на Мину, на деньги, на то, что вы теряете рассудок,
говорю я. — Заберите снимки. Храните вашу тайну. Когда приедет «скорая», скажите, что хотите. Но Сэм и правда ранен.
Ладно. Дайте подумать. Вы наверняка кого-нибудь знаете,
тихим умоляющим голосом говорит декан. — Такого врача, который не станет сообщать об огнестрельной ране.
Хотите, чтоб я вызвал врача мафии?
Оживление, написанное на лице Уортона, преувеличенное, почти маниакальное. — Прошу вас. Пожалуйста. Я дам вам все, что пожелаете. Оба закончите школу с отличными оценками. Можете прогуливать все уроки. Если поможете мне уладить это дело, я по мере сил выполню все ваши желания.
И больше никаких отработок,
слабым голосом произносит Сэм.
Уверен? — Спрашиваю я его. — У врача не будет всего того, что бывает в настоящей больнице…
Кассель, сам подумай,
отвечает Сэм. — Если приедет «скорая», проблемы будут у нас у всех. Все окажемся в проигрыше.
Никак не могу решиться.
Мои родители,
продолжает друг. — Я не могу… нельзя, чтобы они узнали. — Долго смотрю на него, а потом вспоминаю, что ведь это Сэм пришел в кабинет декана с оружием и угрожал ему. Нормальные родители, услышав такое, обычно хмурятся. Думаю, судьям такое тоже не понравится. Это не просто безнадежная игра для декана и нас с Сэмом. Из-за нее может возникнуть куча неприятностей.
Со вздохом ставлю пистолет на предохранитель, засовываю его в карман и звоню врачу.
Кривозубый доктор прибывает через полчаса. Его автоответчик не спросил, кто я, и не сообщил имя врача. Мысленно продолжаю называть его «Доктор Доктор».
Одет он так же, как и при прошлой нашей встрече — в толстовку и джинсы. Замечаю, что на ногах у него кроссовки без носков, на щиколотке виднеется какая-то короста. Похоже, щеки у него еще больше ввалились; он курит сигарету. Интересно, сколько же ему лет. На вид тридцать с небольшим — копна непослушных кудрей и щетина: сразу видно, бриться каждый день ему в лом. Единственное, что выдает в нем врача — черный чемоданчик в руках.
Я приподнял ногу Сэма и приложил к ране свою футболку. Сижу на полу, нажимая, чтобы остановить кровотечение. Декан Уортон закутал Сэма в мою куртку, чтобы тот перестал дрожать. Мы сделали все, что могли, и мне кажется, будто я худший в мире друг, раз не настоял на том, чтобы немедленно отвести Сэма в больницу — а там будь что будет.
Есть где руки помыть? — Спрашивает врач, оглядываясь по сторонам.
Выйдите в ту дверь, чуть дальше по коридору,
отвечает декан Уортон, хмурясь и с осуждением глядя на сигарету, которую курит врач — похоже, он все еще старается делать вид, будто контролирует ситуацию. — В этом здании курить запрещено.
Врач недоуменно смотрит на него. — Я должен оперировать. Я пока выйду, а вы очистите стол. Уложим на него пациента. И света побольше. Я должен видеть, что делаю.
Вы доверяете этому человеку? — Спрашивает меня декан Уортон, беспорядочно сваливая на комод стопки документов со стола.
Нет,
отвечаю я.
Сэм издает какой-то сдавленный звук.
Я не об этом,
говорю я. — С тобой все будет хорошо. Просто я выбесился. В основном на себя — нет, какое там, в основном на Уортона.
Декан пододвигает к своему расчищенному столу торшер и щелкает выключателем. Потом включает еще несколько светильников, стоящих на книжных полках, выгнув их гибкие шейки, чтобы свет падал на стол — словно бы лица зрителей обратились к сцене.
Помогите его поднять,
говорю я.
Не надо меня поднимать,
чуть запинаясь, говорит Сэм. — Сам заберусь.
Мне подобная идея кажется ужасной, но спорить с раненым я не хочу. Закинув руку Сэма себе на шею, помогаю ему встать. Он издает тихий гортанный звук — словно пытается сдержать стон. Пальцы впиваются в мое обнаженное плечо. Лицо его искажается от боли и усердия, глаза крепко зажмурены.
Только не опирайся на раненую ногу,
напоминаю я.
Пошел ты,
сквозь стиснутые зубы отвечает Сэм — из чего я делаю вывод, что он в порядке.
Идем через комнату, причем Сэм наполовину висит на мне. Моя футболка соскальзывает с его ноги, и, пока он забирается на стол, из раны лениво сочится кровь.
Ложись,
наклоняюсь за рубашкой. Не знаю, насколько здесь чисто, но нужно хотя бы вытереть кровь и снова прижать рану.
Уортон стоит поодаль, глядя на нас со смешанным выражением ужаса и отвращения. Скорее всего, скорбит о том, что стол его безнадежно испорчен.
Возвращается врач — сигарету он выбросил. На нем нечто вроде пластикового пончо и перчатки из того же материала. Волосы забраны под бандану.
Ч-что он будет делать? — Стонет Сэм.
Мне понадобится помощник,
говорит врач, глядя на меня. — Крови не боишься?
Мотаю головой.
Повезло тебе. Предыдущий вызов оказался поблизости. Иногда я довольно сильно занят.
Да уж,
отвечаю. Замолчал бы он уже.
Врач кивает. — Итак… мне нужны деньги. Пять сотен вперед — как сказал мой автоответчик. Потом может и больше — смотря как пойдет. Но аванс мне нужен сразу.
Гляжу на Уортона — тот роется в ящике стола. Должно быть, привык платить наличными — потому что, отперев ящик, достает оттуда пачку банкнот и пересчитывает их.
Вот тысяча,
говорит декан; его рука, сжимающая деньги, дрожит. — Давайте постараемся, чтобы все прошло хорошо. Без осложнений, понимаете?
К деньгам вся зараза липнет. Грязные они. Возьми их, парень,
