— Может в шляпе? — сыронизировал Шувалов. Однако он был явно заинтригован.
—Никак нет. В белом пиджаке. Докладываю по порядку. Я поспрашивал в том районе, где кирпичи закопали (хотя это еще до театра было), не видали ли чего необычного. И, вроде, многие видели в тот день человека в белом костюме. В нашей-то грязи!
Дальше. Когда театр горел, артист Барский из костюмерной белый пиджак украл. Режиссер даже заявление о краже давал, но ему не пиджак нужен, а чтобы Барского взгрели. Я так понял — он его на дух не переносит.
— Так может, клевета? — деловито спросил подполковник.
—Нет, не клевета. Пташкин об этом случае наутро в газете написал. Только он по-другому интерпретирует —не украл, мол, а спас от огня. Так или иначе, а пиджак Барский взял -это и Карпухин подтверждает —он что-то такое бормотал, будто Барский в белом пиджаке фокусы показывал у него на квартире. А как раз у него на квартире в ту ночь вся компания и собралась. Но фокусы у них и утром продолжались. Бабин и Хрущ превратились в лилипутов после встречи с человеком в белом пиджаке! Я им фотку Барского показывал -опознали в один голос! Между прочим, забавное совпадение —этот Хрущ с женой репортера Пташкина спит...
— А, может, это и не совпадение? — заметил Шувалов.
—Чистое совпадение, —отмахнулся Пыжиков. —Я уж их всех отсеял —и Моськина, и Карпухина, и Пташкина. Судите сами —Моськин с первого дня спит и ни к чему, кроме театра не причастен. Карпухин, как картины нам вдул, ни в чем, кроме запоя, не замечен. Но он хоть дома пьет, безвылазно. А Пташкин, тот в кардиологии лежит с перепоя. На спущенный презерватив похож...
—Что это за спущенный презерватив? —строго спросил Шувалов. —Ты, наверное, воздушный шарик имеешь в виду?
— Не-а, — подумав, не согласился Шувалов. — Все-таки больше на презерватив смахивает... итак, остается один. Вообще-то двое оставалось, но Барский вчера исчез. Прямо на глазах. Хотите верьте, хотите нет. Кстати, у него и жена исчезла. Никто ничего не знает. Но я их выношу за скобки, поскольку их все равно нет, а нам поторапливаться надо.
Итак, Стеблицкий... он в Новом районе живет, ранее ни в чем не замечен, не привлекался и прочее. но с того дня, когда был пожар, он все время рядом. А с момента, как Барский исчез, эпицентр к нему сместился.
Тут вдруг к Стеблицкому жена предпринимателя Королева сбежала. В один день. Сам Королев клянется, что она Стеблицкого до того в глаза не видела. Дальше — хуже. Королев к нему разбираться поехал, ну, погорячился, по морде съездил... А вечером... Не знаю, как сказать... — Пыжиков выжидающе посмотрел на начальство.
— Не тяни душу, —посоветовал Шувалов. —И так нагородил — на отдельную палату смело можешь рассчитывать!
— В общем, вечером гражданин Королев уменьшился. Куда там Хрущу с Бабиным! Совсем маленький, хлещет коньяк из пробки от одеколона —знаете, такие золотенькие —плачет и спит в меховой шапке. То есть, она не на голове, а он целиком в ней спит...
А еще вчера после обеда в Новом районе Терминатор объявился — стрельба была, так пули от него отскакивали, и деньги в песок превращались... А один латрыга местный утверждает, что искал этот терминатор белый пиджак...
— Ну-ну! — ободрил Шувалов. — И какие же твои выводы? —Группу захвата,—быстро сказал Пыжиков. —И немедленно брать. Этот пиджак не из
театра. Этот пиджак Барский со Стеблицким у кого-то слямзили, а теперь хозяин пришел. И хозяин этот не человек наверное... Его с автоматами брать надо. —Может, ты, Пыжиков, телевизора насмотрелся? —все еще сдерживаясь, спросил
подполковник. — Танки, ОМОН, дым столбом...
—Да ведь опасно! —взмолился Пыжиков. —Смертельно опасно! Нутром чую. Вы представьте себе, если мы все завтра — как Бабин с Хрущом... Начальник криво усмехнулся. —А знаешь, —задумчиво сказал он. —Может оно и ничего? Жратвы меньше надо, а
зарплата та же... — Хорошо, если так, — возразил Пыжиков. — А если всех, как этого — в фонтане?.. Шувалов вспомнил, как выглядел труп, извлеченный из целлофана, и его передернуло. — Ну-у... группу не группу... — начал он, но тут в кабинет вошел бледный взволнованный
Сергеев. Наскоро отдав честь, он доложил: —ЧП, товарищ подполковник! В Новом районе... только что сообщили... Терминатор дом
громит! Квартиру за квартирой... Сносит дверь с петель и...
Желудок Шувалова свернуло судорогой. Он впился пальцами в крышку стола, перевел дыхание и, подняв на Пыжикова потемневшее вдруг лицо, зло сказал: — Уговорил! Будет тебе группа захвата... но ты... смотри у меня!
20.
Под утро приснился Бутусу совсем уж пакостный сон. Будто бежит он по городу, спасаясь от Елды. А Елда скачет за ним на одной ноге, не отстает, болтается сзади, как собачий хвост, и талдычит, протягивает что-то на ладони: “Съешь это, съешь!” Бутусу хоть и страшно, а заманчиво, что у него там такое — сроду этот жлоб ничем не делился, жлоб он и есть жлоб.
Доскакали таким манером до самой железной дороги, и понял вдруг Бутус, что ни за что ему через рельсы не перейти, если жлобского угощения не попробует. Повернулся он и говорит: “... с тобой, давай!” Елда клешню свою сует, а в ней —куча дерьма. И что страшнее всего — дерьмо это человечье! парок над ним вьется. Вонища — с души воротит.
“Убью, гад!” —заорал Бутус, а Елда ему в раскрытую пасть —кучу. Бутус захлебнулся, и прошло его выворачивать, и пошло!
Очнулся, сел на кровати. Рвотные спазмы постепенно утихли. Пустыми глазами повел по сторонам и вздрогнул. Вчерашний собутыльник стоял в углу, не шелохнувшись, как манекен, и сверлил Бутуса жутким своим взглядом.
“Что он, сука, всю ночь так простоял? —с ненавистью подумал Бутус. —Вот гад, страшнее покойника!” Он встал, перебарывая гул и сверкание в голове, шагнул на подкашивающихся ногах и хмуро просипел:
— Чего... выкатил? Сгонял бы в магазин, в натуре!
Он закашлялся и опять почувствовал рвотный позыв. “Сдохну, если не приму”, — с тоской подумал Бутус.
— За белым пиджаком пойду, — вдруг сказал из угла странник. — Я теперь дом знаю.
— Возьми литр, сука, — жалобно попросил Бутус, — успеешь за пиджаком...
— Литр больше не надо, — успокоил странник. — Я теперь и так найду.
“Вмандюлить бы тебе, падла! —с отчаяньем подумал Бутус. —Да крутой ты до невозможности!”
Он скрипнул зубами и вышел из комнаты. Держась за стену, доковылял до туалета. Склонился над унитазом, для равновесия опершись о шелушащуюся осклизлую трубу. Свободной рукой расстегнул штаны и привычно пошарил пальцами. Пальцы шевелились бессмысленно и мучительно, как бывает, когда заполночь ищешь в пачке последнюю сигарету, а там — ничего.
ТАМ тоже ничего не было. “Отрезали!” — ошпарило Бутуса. В смертельном ужасе рванул до колен штаны и посмотрел.
Глаза его вылезли из орбит, он захрипел, забулькал, пуская слюну, как удавленник, приседая и заглядывая, заглядывая и приседая. Между ног у него ничего не было —одно гладкое место, покрытое нечистым волосом, и женская щель.
Бутусу стало плохо, как никогда в жизни. Он тихо завыл и, сунув меж ног обе руки, принялся ковырять и рвать кожу, будто надеясь, что шутка кончится, а пропажа выскочит из живота и займет свое место.
Ни ничто не выскакивало, и Бутус понял, что пропал. Беззвучно воя, он подтянул штаны. Оставалось единственное средство — он понял какое.
Бутус успел добежать до комнаты — странник еще не ушел.
—Ты... —кривя набок рот, прошептал Бутус. —Ты вот чего... —Изо всех сил он старался вспомнить вежливые покорные слова, но они не давались, будто их и не было в голове. -Ты верни! —униженно продолжал Бутус. —Я у тебя шестеркой буду! Я любого замочу -только скажи — зубами съем, живьем! А ты сделай, как раньше, а?
Странник, будто не слыша, шел мимо. Он, как всегда, не понимал.
—А-а-а! —завопил Бутус и всем телом бросился на странника, заставив того на секунду потерять равновесие. —Ты, гад, такой крутой, что я перед тобой мразь... что ты можешь у людей х... отбирать и радуешься? Да я тебя...
Бутус рванул на себя железную кровать, перегораживая страннику путь. За такую обиду он был готов биться с дюжиной гадов.
Но странник уже настроился уходить. Помехи, литры, люди надоели ему. Его звала судьба. Легко, как птичью клетку, он поднял кровать, оттеснил ею беснующегося Бутуса и прижал к стене. Секунду они смотрели друг на друга, а потом странник, словно шутя, но с нечеловеческой силой надавил на раму кровати. Грудная клетка Бутуса под железной полосой громко и отчетливо хрустнула, изпод лопнувшей кожи хлынула на живот кровь, холодная, как подледная вода, а он не мог даже закричать. Глаза его быстро гасли. “Как батя... Помер, как батя...” —удивился он в последний раз и пропал в темноте.
Странник аккуратно поставил кровать на пол —тело Бутуса завалилось на сетку, ломая длинные руки. Странник понял, что помех больше не будет, и обрадовался от догадки. “Они совсем слабы”, —мысленно сказал он той силе, что направляла его, но ответа не услышал.
