Ветер всю дорогу был попутный, сильный и свежий, ровно надувающий паруса. Дул он с севера и по всем правилам должен был принести с собой холод, чего — к немалому удивлению хаанухов — так и не случилось. Корабли неслись вперед с невероятной скоростью, работа спорилась как по мановению волшебной палочки, снасти не рвались и не приходили в негодность, даже мачты скрипели потише. Это был единственный в своем роде морской поход, в котором команды пятнадцати кораблей практически отдыхали. Словно какой‑то добрый морской дух взял на себя все их заботы. Правда, несмотря на отсутствие проблем, Дженнин Эльваган сурово запретил своим матросам, а также воинам, которых везли на Сарконовы острова, пить. Это требование команды, вопреки ожиданиям капитанов, восприняли абсолютно спокойно, и никаких серьезных волнений по этому поводу не было.
Эльвагана уважали и боялись до дрожи в коленях. Все знавшие его раньше в один голос утверждали, что адмирал‑шаммемм сильно изменился за последнее время, но многие объясняли это пережитым горем — весь Хадрамаут знал, какая теплая дружба связывала шаммемма и первого советника Вегонабу Лина. Иные полагали, что молодой человек просто возмужал, как и положено любому мужчине, на которого возложена серьезная ответственность. Так или иначе, никто ничего странного в переменах, происшедших с Эльваганом, не видел. Что же касается его способностей флотоводца, то за ним были готовы идти хоть на дно морское, веря в его удачу и в то, что он обязательно всех оттуда выведет с победой и добычей.
Море, при том что ветер дул постоянно, было почти спокойным. Невысокие волны подхватывали корабли под днище и будто на мягких ладошках передавали друг другу, значительно увеличивая и без того небывалую скорость. Сидящий в «вороньем гнезде» наблюдатель сам себе не поверил, когда безбрежное пространство Кораллового моря внезапно перегородила темная полоса. Матрос минут пять недоверчиво вглядывался вдаль, тер глаза и отчаянно плевался, надеясь на то, что от усталости просто грезит. Но ничего не помогло — даже кружка питьевой воды, вылитая в отчаянии на голову. Темные пятна не только оставались явью, но еще и неслись на корабли с неподобающей твердой земле скоростью. И когда стали окончательно видны размытые очертания суши, обалдевший матрос неуверенно завопил:
— Земля! Впереди по курсу земля! — И совсем тихо добавил:
— Но не Сарконовы острова, наверное.
Им, ходившим по Коралловому морю на самых разных судах, было трудно представить, что суша показалась вдали не через две недели, а на четвертый день плавания. Событие это тайком от шаммемма обсуждалось всюду и всеми — от капитанов до простых матросов.
Воины отнеслись к этому значительно проще. Будучи хаанухами, они тоже удивлялись, но времени на разговоры именно у них и не было. Стрелки проверяли тетивы и гибкость луков, пересчитывали стрелы. Латники прилаживали свои гибкие панцири, сделанные из шкур и грудных пластин морских животных, — такие доспехи были значительно легче металлических и крепились при помощи сложной системы ремешков по бокам. У каждого воина был за пазухой острый как бритва нож, приготовленный специально для того случая, если хаанух будет сброшен в воду. Плававшие как рыбы, они легко разрезали крепления своих панцирей, и уже ничто не мешало им держаться на поверхности столько, сколько будет необходимо.
Дженнин удалился на нос флагманского корабля и там в одиночестве оставался довольно долгое время. Поскольку все его подчиненные были уверены, что их командир возносит молитвы морским божествам, то не беспокоили его и близко не подходили.
— Ни о чем не тревожься, — шептал между тем тихий голос. — Все будет по воле твоей.
— Что мне нужно делать? — спрашивал Эльваган.
— Ничего особенного. Веди сражение, как делал бы всегда, а малая толика удачи, которая обычно решает исход битвы, тебе уже дарована.
— Благодарю тебя, повелитель Мелькарт, — сказал шаммемм.
Пираты на то и пираты, чтобы не упускать лакомый кусок, если он сам плывет к ним в руки. Не прошло и часа с того момента, как наблюдатель заметил сушу, а уже неслись навстречу эскадре Хадрамаута бесчисленные корабли пиратского братства.
На Сарконовых островах хорошо помнили события недавнего прошлого, когда одинокий корабль, атакованный несколькими судами, не просто оторвался от них, но и уничтожил значительную часть нападавших. Помнили и о гибели Красного хассасина, а потому ошибок больше не допускали. Три с половиной десятка кораблей двинулись встречать маленький флот, а еще около дюжины готовились к отплытию, чтобы в нужный момент подоспеть на помощь.
И стремительно разрезали волны два головных корабля — «Морской змей» хаануха Огокина Овайхи и «Голубая ласточка» аллоброга Доэна.
* * *
Харманли Терджен долго выбирал и колебался, кого послать в Хахатегу искать защиты у эльфов. И после того, как рассмотрел семь или восемь возможных кандидатов на выполнение этого задания, махнул на все единственной рукой и решил ехать сам. Меджадай Кройден и Рорайма Ретимнон поддержали его и предоставили полную свободу действий.
К тому времени когда Терджен собрался в Хахатегу, в Сетубале уже начиналась паника. Каждую ночь в городе и его окрестностях исчезало несколько человек, останки которых находили позже в самом ужасном виде. Даже привыкшие к жестокости с младых ногтей Безумные хассасины чувствовали себя прескверно, подбирая кровавые ошметки, оставшиеся от их родных и близких. Привыкшие к беспрекословному повиновению люди еще молчали, но недовольство назревало исподволь. И соправители Эль‑Хассасина предвидели скорый и неизбежный взрыв негодования и народного гнева, который, как известно, чреват еще большими зверствами и жестокостями, нежели те, на какие способны порождения тьмы.
Поэтому от Харманли Терджена ждали скорых результатов и, скрипя зубами, приказали великому магистру умерить на время гордыню и найти в себе достаточно сил, чтобы при необходимости и поклониться королю эльфов.
На рассвете из южных ворот Сетубала выехала длинная колонна всадников и направилась по дороге, ведущей к границе с Хартумом. Харманли Терджен ехал впереди.
Ничего существенного в пути не случилось, если не считать того, что несколько темных силуэтов сопровождали колонну, скрываясь в придорожных зарослях. Терджен запретил своим рыцарям охотиться на них, приказал всем держаться вместе, а на привалах выставлять охрану вокруг лагеря кольцом, причем ставить воинов на расстоянии каждых двух шагов. В ордене Безумных хассасинов дисциплина издавна была железной, и даже если воинам предосторожности, принятые великим магистром, и казались чрезмерными, однако они вслух их не обсуждали, выполняли все, что было приказано, с четкостью хорошо отлаженного механизма.
Наверное, именно по этой причине ни один человек в отряде не был убит и до границы с Хахатегой добрались без потерь. В Хахатеге было значительно легче. Темные тени все еще мелькали за стволами деревьев, а по ночам приближались к кострам настолько, что иные воины даже слышали их легкие шаги, однако стало этих смутных силуэтов гораздо меньше. И были они скорее любопытны, нежели агрессивны.
Оповещенные королями Эль‑Хассасина, власти Хартума готовились к встрече посольства. Не успела колонна рыцарей провести сутки на территории соседнего государства, как уже была встречена воинским подразделением в три сотни человек — прекрасно обученных и вооруженных. С появлением солдат Хартума темные силуэты и вовсе оставили людей Терджена в покое.
Откровенно говоря, великому магистру не раз и не два приходила в голову шальная мысль броситься за этими соглядатаями, догнать их и вызнать все, что можно только узнать человеку о морлоках и способах борьбы с ними. Однако Терджен отчетливо понимал, что именно этого от него и добиваются, — ловушка была расставлена нехитрая. А даже если бы ему удалось реализовать свой безумный план, то он потерял бы очень много времени. Тогда как в Эль‑Хассасине каждую ночь продолжались бы кровавые преступления проклятых эльфов. И он нашел в себе силы следовать своей дорогой. Выдержка и решимость Харманли Терджена была сполна вознаграждена тем фактом, что, когда он подошел со своим отрядом к ярко‑желтым стенам Хахатеги, его встретили не только от имени наместника Хартума — герцога Талламора.
Прямо посреди главной площади города Терджен с изумлением увидел нескольких эльфов, ехавших куда‑то неторопливо. И, уловив его напряженный взгляд, сайнанг, возглавлявший пышную процессию встречающих, пояснил:
— Король эльфов Рогмо Гаронман почтил нас своим прибытием.
Харманли Терджена встретили приветливо, моментально освободили от пропыленной и грязной одежды, не покушаясь, впрочем, на доспехи и оружие, что весьма расположило его к здешним хозяевам, предложили ему и его спутникам пройти в огромный зал с бассейнами для омовения, где на мраморных скамьях лежали заранее приготовленные пышные и — что важнее — чистые одеяния. А когда хассасины отдохнули с дороги и привели себя в порядок, очаровательный дворцовый распорядитель — улыбающийся и сияющий, но в пределах благоразумия и достоинства — пригласил послов Эль‑Хассасина на обед, во время которого они могли изложить свое дело, приведшее их в Хартум.
