Против воли я улыбнулась. Если молодая крестьянка, внезапно обнаружившая, что беременна, представляется довольно легко - спасибо прочитанным в детстве историческим романам - то парень, как-то поутру нашедший корзинку с младенцем и обязательной запиской (интересно, а если молодой папаша читать не умеет?) наверняка являл собой достаточно забавное зрелище. Хотя зря я ёрничаю, помнится, один юный лорд ухитрился на женщине Иного народа жениться. Потом она покинула его и вернулась в свой мир - бывшим богам было тяжело жить среди людей. И молодому дворянину осталось только тосковать по ушедшей возлюбленной и воспитывать троих детей. Жена вернулась незадолго до его смерти и увела лорда с собой в Иной мир - связь с людьми далеко не всегда была для нестареющих прекрасных существ лёгкой интрижкой.
Странно, но собственных детей Иной народ не забирал на воспитание почти никогда.
"И есть в этих легендах одна оговорка: ахан может заменить своего прародителя. Так, сын Фэйлиана вышел на битву в его доспехах - и битва была выиграна.
Так, может, потомки Иного народа живут среди нас, чтобы в решающий момент занять места прародителей и уравновесить мир? Живут - и сами пока не знают о своём предназначении...".
Нет, профессор. Костяной мост не восстановить. Он рухнул за нашими спинами, навсегда отрезая изуродованную волшебную страну от нашего мира - и, честно говоря, я только рада этому. Это место слишком искажено, и живым ему уже не стать. А в нас куда больше человеческого, чем кажется вам. Люди мы... Сколько можно доказывать, что мы люди? Но взгляд против воли скользнул по последним строчкам письма.
"И, как знать, может, согласие ахан миру вовсе не требуется. Ведь никто не спрашивает, согласны ли виды эволюционировать".
- Профессор, вы точно сошли с ума, - пробормотала я. Хотелось скомкать это письмо, выбросить, пока его не увидел Дэй. Или просто - посмеяться вдвоём, написать вежливый и ни к чему не обязывающий ответ, после чего забыть исписанные чётким профессорским почерком листы в одной из книг.
Но я была чистильщиком, а мы не разбрасываемся историями. Мы перебираем их как чётки или кусочки мозаики, пока они не займут предназначенное только им место в мире. Значит, и эта до поры до времени ляжет в карман - как последняя граната, которую берегут на двоих, для себя и последнего врага. И, как последнюю гранату, её не хочется пускать в ход.
- Что это? - вошедший в комнату Дэй подобрал отброшенное на другой край кровати письмо, - Плохие новости?
- Скорее, странные. Даже для нас.
Дэй.
Я люблю легенды. Они липнут ко мне, сколько себя помню, застревают в голове, вспоминаются к месту и не к месту. Предания Тёмных веков, собранные в истрёпанную, на плохой бумаге напечатанную книгу, случайно попавшую мне в руки. Дорожные байки, которые рассказывали дальнобойщики и мотоциклисты. Со сказками в моём детстве была напряжёнка. Когда я ушёл из дома, моё увлечение превратилось в подобие религии. Я искоса поглядывал на тормозящие рядом машины - так можно увидеть желающего скрыть свой истинный облик. Если приходилось ночевать в незнакомом месте, где были зеркала, старался забрызгать их мыльным раствором или исчертить завалявшимся в рюкзаке фломастером, чтобы с той стороны не явилось что-нибудь неприятное. Я знал, как найти призрачный поезд, увозящий в прошлое минуты и часы, и как избавиться от собственной тени. Представления не имею, зачем - может, так поступали колдуны, чтобы тень не подглядывала за их ритуалами - некоторые заклинания требовали полного одиночества и тайны. Знал, но сам почти никогда не связывался с магией. Как-то причины не было.
И сейчас меня прочили в герои одной из легенд. Восстанавливать равновесие мира, ага. Вытаскивать из-под корней дерева древний меч, облачаться в латы и идти на битву с чудовищем.
Почему-то мечты имеют свойство сбываться с опозданием лет на десять.
Хуже всего, что Рин была встревожена. Самый мерзкий вид тревоги - когда человек вроде бы посмеивается над своим беспокойством, но оно лежит под грузом ежедневных забот как камень на дне ручья, не давая забыть о себе.
Я сел рядом с ней на кровать, обнял девушку за плечи здоровой рукой, пальцами загипсованной подцепил листки письма.
- Поправь, если я ошибаюсь, но, получается, он предлагает нам занять места этих древних духов?
- Похоже на то. Мне бы не хотелось обживать все эти покинутые дворцы, водить по лесу заплутавших путников или превращать красивых девушек в розы.
У Рин чеканный профиль сказочной королевы и две толстые косы, спускающиеся на плечи - на мою старую вылинявшую футболку. Когда она склоняет голову, в ушах тихонько позвякивают висячие серьги - те, самые, что когда-то подарил я, с красными камешками и подвесками в виде птичьих перьев. Водить по лесу заплутавших путников ей точно не подходит. А вот собирать ожерелья из капель дождя и прятать забытые детские сны между страницами старых книг, чтобы повзрослевший человек однажды мог разыскать их - вполне.
- Ну... Псовая охота на всяких мифологических тварей - тоже не предел моих мечтаний. Я вообще убивать не люблю.
Перед глазами почему-то возникает видение пробитой ножом коричневой куртки и жёлтый отблеск фонаря на мокром асфальте. Нож, кстати, я до сих пор таскаю с собой. Обычный нож с закосом под "настоящий армейский", такими были завалены почти все военторги. Деревянная шершавая рукоять, прямое лезвие чуть длиннее ладони и не самая лучшая сталь. Штамповка. Сначала был дурацкий страх оставить полицейским орудие убийства - в сериалах это был верный способ проколоться, потом не расставаться с оружием вошло в привычку. Если тебя попытались отправить на свидание к предкам один раз, что мешает другому придурку повторить попытку? С тех пор мне приходилось несколько раз стрелять в людей, но почему-то именно тот случай вспоминается чаще коротких злых перестрелок.
Рин не знает до сих пор. Она приняла бы меня любым, просто теперь мне не нужны слова. Достаточно обнять её, и мир приходит в норму. Я отгоняю непрошеных призраков и заканчиваю фразу:
- Ещё меньше мне нравится идея закалывать волосы резными шпильками из костей убитых врагов и брать на ложе всех понравившихся женщин... Тебя не смущает, что мы обсуждаем теорию, основанную исключительно на фольклоре?
- У нас работа такая - верить в то, что для других не существует.
А ведь она права на все сто.
- А если бы не надо было обживать дворцы и морочить путников? Ты бы согласилась на такую жизнь?
Пытаюсь представить себе бессмертие. Задачка покруче, чем нарисовать бесконечность - давным-давно, во время какого-то психологического теста в школе. Хотя, если все эти Фэйлианы, Гэллены и Заэли всё же погибли, не такое уж оно стопроцентное, это бессмертие.
Почему-то от этой мысли стало легче.
- Не знаю. Мы ведь оба видели костяной мост, Дэй. Оба. Если волшебная страна - правда, то правдой может оказаться и всё остальное. Вопрос только в том, верить или не верить.
Серьёзный вопрос, между прочим. Наша вера может многое.
- А, так это не аргумент. Стэн, может, тоже увидел бы, окажись он с нами.
- Стэн старше нас. И внешне совсем не похож. Знаешь, полковник недавно сказал, что мы будто принадлежим к одному народу.
- И как ты думаешь, сколько в мире ещё таких как мы?
- Не знаю. Не может быть, чтобы все они были чистильщиками. У судьбы слишком много окольных путей.
- Не все, конечно. Должны же были раньше откуда-то браться деревенские ведуны, ведьмы, шаманы. Обычные люди с магическим даром. По сути, они делали нашу работу - изгоняли всякую пакость, пришедшую из-за грани, и закрывали за ней дверь.
Интересно, сколько ещё нам так ворожить? Если б можно было собрать всех чистильщиков да и запечатать одним махом все прорехи в мироздании, из которых лезет непонятное, необъяснимое, не имеющее названия, было бы здорово. Я представил себе, как толпа народу в потёртом камуфляже собирается на лесной поляне, окружённой вековыми деревьями, становится в круг, кто-то благообразный и бородатый выходит в центр, воздевая к нему тяжеленный резной посох... Или проще какую-нибудь старую винтовку со склада утащить? Так вот, ещё нужны заклинания на каком-нибудь певучем древнем языке, пучки душистых трав, чтобы кидать их в костёр.
Не моё совершенно. Моя магия таилась на перекрёстках пустынных трасс и в пыльных углах опустевших домов. Мои призраки обычно рассекали на шикарных машинах - или на убитых в хлам грузовиках - губили автостопщиков, пророчили смерть встречным водителям, и их саваны пахли не погребальными цветами, а бензином и дорожной пылью.
Нет. Даже если от нас зависит чуть больше, чем мы привыкли думать, одними замшелыми заклинаниями делу не поможешь. Пора изобретать что-нибудь новенькое.
