по лицу Огненного мальчика. Такое двойственное и пугающее одновременно.
– Что-то не так? – спросила Девочка-птичка с сомнением.
– Да. Не так. – Признался он. – Всё не так.
Огненный мальчик взглянул на синее перо, всё ещё лежавшее на земле. Переступил через него, так что оно словно разделило их двоих и понуро сел на камень. Выглядел он страшно подавленным. Пристыженно опустил глаза вниз, пряча от неё лицо. Девочка-птичка начала понимать, откуда эта реакция и её вновь стало до боли жаль её спутника.
– Слушай… это ведь ты сам придумал, что тебе надо непременно свести счёты со Снежнорогом. Всё может быть по-другому. Ты не обязан разжигать какую-то новую войну, в которой, к тому же, у тебя нет шансов победить. Ты можешь попросить у Белого Оленя прощение за свой народ, и я уверена, он исполнит твою мечту и снимет заклятье. Ты вернёшься домой, к своей семье…
Она замолчала, потому что поняла, что её слова сгорают, едва успевая долететь до него. Огненный мальчик покачал головой.
– Даже если так, это будет означать позор для меня. Огненные люди не извиняются, не благодарят и не ведут переговоров. Мы воины. Я не могу опозорить свой народ. – Сказал он уверенно и голос его не дрогнул. – Лучше умереть воином, чем вернуться домой слабаком.
– Нет… это не так… то есть… так быть не должно… – Слёзы наполнили голос Девочки-птички. Она едва сдерживала их. – Ты совсем не такой. Не плохой. Я же знаю. Ты спас меня только что. И вообще столько раз помогал мне. Пожалуйста, Огонёк…
– Это всё была большая ошибка. – Покачал он головой всё ещё не смея поднять на неё глаз.
– И… что теперь… – Выдавила она из себя после паузы. – Ты пойдёшь к Снежнорогу, чтобы драться?
Он молчал несколько мгновений. Потом нагнулся, поднял перо и то погрязло в огне, обратившись в пепел.
– Ты будешь пытаться меня остановить. Или отговорить. Я знаю. – Сказал он, глядя теперь, как серая россыпь сгоревшего пера опускается на снег. – Сделаешь всё, чтобы не допустить этого. Я бы мог с лёгкостью отделаться от тебя. Я сильнее. Я – огонь, а огонь разрушает.
Она испугалась его слов.
– Но теперь я так не могу. В любом случае я проиграл. Мне не одолеть Снежнорога, я и сам это знаю. Но тебя покалечить ещё больше я не могу. Уже достаточно боли тебе причинил. – Он кивнул на её крыло.
– И что теперь? – повторила она свой вопрос.
– Уходи. – Бросил он. Искры глаз метнулись на неё. – Оставь меня в моём позоре и лети к Снежнорогу. Спасай свой народ.
– Что же ты будешь делать? – слёзы брызнули из её глаз. – Я не могу тебя бросить тут… одного. Ты же спас меня. Ты мой друг…
Алая Планета взорвалась. Он загорелся так ярко, как Девочка Птичка ещё никогда не видела. Вскочил и бросился на неё, заставив в страхе отскочить прочь.
– Тогда я сожгу тебя! – закричал он в ярости. – Прочь, я сказал! Улетай!!! Беги отсюда, что есть силы, ну!
Она страшно испугалась его и бросилась прочь. Ей казалось, что огонь всё же перебросился на перья хвоста, что он прожжёт её своими глазами насквозь, но нет. Девочка-птичка бежала вслед за Снежнорогом, роняя слёзы. Огненный мальчик остался в чаще леса один.
«Я трус». – Он почти смирился с этой мыслью. С приговором. Почти нашёл в себе сил принять это новое, липкое, неприятное чувство. «И слабак», – добавил он. Новое обвинение было ещё достаточно острым, чтобы больно уколоть его покачнувшуюся гордыню. Двигаться не хотелось. Он просидел на одном месте несколько часов. Просто не мог найти в себе сил, чтобы подняться.
«Да и зачем теперь?» Огненный мальчик всё равно не мог придумать, что ему теперь делать. Его жизнь уже давно была лишена всякого смысла, но раньше у него хотя бы оставалась надежда обрести его. Был страх стать слабым и бесполезным, страх подвести семью, разочаровать их. Была жгучая ненависть и желание расплаты. Призрачная мысль о том, что он способен спасти свой народ и заслужить их уважение. Эти чувства руководили им, они вели его сквозь долгие снега. Такие сильные, они подпитывали пламя, толкали его вперёд. Лишившись всего, признав своё поражение, Огненному мальчику стало казаться, что он сгорел дотла. Испепелённый, пустой, не способный пошевелиться, он больше не знал, что ему делать и куда идти.
Однако, другая мысль ещё сильнее расходилось с его природой. Она расшатала те столбы, на которых строилось его понимание жизни и своего предназначения. Огненный мальчик чувствовал, что поступил правильно, и в то же самое время гнал прочь эту мысль.
Он знал, что должен был завершить начатое. Найти Белого Оленя и свести с ним счёты. Но в то же самое время он не мог позволить Девочке-птичке пострадать. Долгие ночи напролёт он не мог уснуть, представляя и обдумывая, как поступить. Должно быть что-то сломалось в нём, или изначально было неправильным. Любой бы другой Огненный человек просто сразу прогнал бы её прочь, или напал на неё. Вот что было бы правильным. Огненные люди не нуждались в друзьях. Они не строили союзов и не вели переговоры. Это он успел усвоить за свою жизнь. Покуда горело пламя, в их сердцах всегда велась война против всех других племён.
«Но она спасла мне жизнь… дважды спасла меня», – вспомнил он и странная, незнакомая раньше боль поднялась из груди, из самого жерла вулкана, бушевавшего внутри него.
– Я не должен был ранить её… – произнёс он вслух и сам испугался своего голоса. – И прогонять вот так тоже не должен был…
Но другого выхода он не видел. Эта двойственность вызывала болезненный зуд. Он стиснул зубы, и прижал руки к лицу. Попытался сдержаться, но вопль непроизвольно вырвался изо рта. Огненный мальчик закричал, пытаясь прогнать чувства стыда и вины, прогнать боль, но те с криком, только удвоились.
– Она назвала меня другом… – вспомнил он и тут же потерял дар речи от новой волны, поднимавшейся по горлу.
Огненный мальчик ненавидел себя. Он загорелся ещё ярче, вспыхнул от разрывающих его изнутри чувств. Снова прижал руки к лицу и тут их сильно обожгло холодом. Ничего подобного он никогда не испытывал, попытался сдержаться, но не сумел. Слёзы вырвались из глаз, заставив его зажмуриться. Они текли по щекам, шипя, превращаясь в пар. Огненный мальчик сжался в клубок, свалившись на бок. Слёзы всё текли и текли из глаз и остановить он их никак не мог. В конце концов всё его лицо пылало болью, но перестать плакать он тоже не мог. Две искры на месте глаз погасли, превратившись в чёрные угольки. Раскрытые объятья Чёрной совы сомкнулись над ним.
