на них подставочки с крашеными яйцами. Горыныч хозяйственный оказался. Быстро собрал на стол – выставил плошки, миски, наполнил едой горшки, вскипятил чайник. Вот это, я понимаю, приём. Как будто ждал нас. Я сразу почувствовал, что голоден, подсел к столу и стал уплетать варёную картошку. Ух и хороша картошечка?
Добрыня тоже ел, но краем глаза посматривал на Горыныча.
– Слыхал? – сказал богатырь как бы между прочим. – Племянница у князя пропала.
– Да ты что?! – повернулся к нам Горыныч от плиты. – И тебя послали её искать?
– Гм... да... – протянул богатырь. – Почти.
Вот не умеет врать Добрыня. Надо будет его этому поучить. Как у меня лихо вышло придумать про тёмные силы, чтобы выманить его из дома.
Добрыня сжал кулак и стукнул по столу.
– Нам бы только узнать, кто Забаву украл! Уж я тому...
– Я вообще не знаю, что мы с ним сделаем! – поддакнул я. – Правда, Добрыня? – И тоже ударил кулаком по столу. Попал по плошке. Больно. Ещё и картошка рассыпалась.
Горыныч вздрогнул, головы его переглянулись, поджали ушки. Тоже, видать, переживает за Забаву. За неё не переживать нельзя. Она очень хорошая.
– А что, – осторожно спросила левая голова, – есть подозрение?
– Эх, Горыныч, в том то и дело, что есть!
С этими словами Добрыня выложил на стол перстень. Я глянул – в самый раз на палец Змею. А Горыныч ещё так склонился к кольцу, словно первый раз видит.
– Это не наше, – быстро произнесла правая голова и отпрянула.
– В том смысле, что мы его... – начала средняя голова и замялась.
– ...потеряли! – перебила всех левая голова и кивнула. – Да-да, и было это очень давно.
Как-то быстро они перебивали друг друга. И суетились много... Не поверил я им. А вот богатырь поверил, только развёл руками:
– Вот видишь, Елисей, кольцо это уже и не его вовсе!
Добрыня похлопал Горыныча по плечу. А я посмотрел на Змея, и не понравилось мне, как бегали у него глаза. Головы улыбались, но улыбки эти были странные. Жалкие какие-то. А богатырь не видит ничего. Сидит довольный, что обвинения оказались неправильными.
– Я же говорил, ну не может мой друг оказаться вдруг... вором! – Добрыня снова сжал кулак.
А Горыныч всё переглядывается головами.
– Где? Где вы его потеряли? – спросил я у Горыныча.
– Говорю же, не помню, – быстро ответила правая голова. – Давно это было.
А средняя вдруг посмотрела на неё недовольно. Да что же это у них за дела!
– Ты, гонец, не думай, – заверил меня Добрыня. – Среди моих друзей предателей нет. Я Горынычу как родному доверяю!
И уже собрался закусить морковкой, но тут средняя голова тяжело вздохнула.
– Ты чего это, Горыныч? – удивился Добрыня.
Две другие головы с осуждением посмотрели на среднюю, та быстро поправилась:
– Вообще-то, – кашлянула она, – мы болен.
– То есть я больны... – заторопилась правая.
Горыныч достал платок, стал средней голове утирать нос.
– Нет, серьёзно, – подхватила левая, – вот сейчас с вами разговариваю, а самого озноб так и бьёт, так и бьёт.
– Ничего, – потянулся Добрыня. – Вылечим!
Он подошел к другу и похлопал по плечу. Горыныч от этой дружеской поддержки только ещё больше скис.
И правда, чего это с ним? Минуту назад был здоровее всех.
– Завтра нужно отправляться Забаву искать, – сдерживая зевоту, сказал Добрыня. – Поможешь нам?
Ой, как я обрадовался. Даже вскочил из-за стола.
– На Горыныче полетим? – спросил я.
Вот была бы от него помощь! Вмиг бы домчали.
Горыныч помрачнел всеми тремя мордами, сложил лапы на груди.
– Ага, сейчас! – фыркнул он. – Разбежался!
Головы обиженно отвернулись. Я и не понял сразу, почему нет? У него же крылья есть. Маленькие, правда, ну и что? Во всех былинах он летает.
Добрыня снова похлопал друга по плечу, успокаивая, и сказал:
– Нет, Елисей, не умеет летать Горыныч. Дедушка его ещё умел, а вот он... Ладно. – Добрыня снова зевнул. – Давайте спать ложиться. Мы устали с дороги, а дело, вижу, непростое. Может сила богатырская понадобиться. Так, Горыныч?
У меня в этот момент сбилось дыхание. Я ведь сейчас узнаю главную тайну богатырей. Я же сам... стану богатырём. Может быть.
– А в чём сила? – спросил я.
Добрыня с улыбкой покосился на Горыныча.
– В чём сила, брат? – спросил он Змея.
– Во сне сила, – уныло ответила левая голова.
– Брат, – подхватила средняя голова.
– И у того её больше, кто спит крепче... – закончила левая голова.
Удивительное дело! И в этом вся тайна? Надо бы задать пару вопросов.
Но больше ни о чём спросить мне не удалось. Добрыня задул свечу, и пещера погрузилась в темноту. Все спать легли. А мне не спалось. Странно всё-таки Горыныч вёл себя. То здоров, то болен, то рад другу, то отводит глаза. С кем бы поговорить об этом? Добрыня-то, понятное дело, как лёг, захрапел сразу. Горыныч тоже вроде поворочался у себя в углу и затих. А я стал думать о Забаве. Как она, что с ней? Если не у Горыныча, то где? И почему князь уверенно так сказал, что её утащил «змей проклятущий»?
Думал я, думал, лёжа на лавке и глядя в тёмный потолок, вдруг вижу – Горыныч идёт к выходу. На цыпочках. Я за ним. Слышу, средняя голова шепчет:
– Позор! Позор! Обмануть друга!
О чём это он? Около пещеры стоит, оглядывается.
– Во! Давайте на верблюде поедем, – предложила левая голова и показала на спящего у входа верблюда. – Быстрее будет.
– А что? Это мысль! – согласилась правая голова.
Куда он собрался? Мы же утром хотели отправляться Забаву спасать!
Средняя опять стала горестно вздыхать и схватилась лапами за голову:
– А как он сказал? «Не может мой друг оказаться вдруг».
Тут средняя голова посмотрел с улыбкой на собратьев:
– Слушайте! Не нужно никуда ехать! Давайте всё расскажем Добрыне. Колыван же обманул нас!
– Да, было... – почесала в затылке левая. – Сам князь, говорит, наш план одобрил. Врал, выходит. Может, правда расскажем Добрыне?
Это они о чём? Что хотят рассказать Добрыне, но не
