выплюнувшего дымящуюся гильзу. Понимание пришло мгновением раньше, когда в
горящих зеленых глазах проскочила едва заметная желтая искра ненависти.
Смерть… Конец… Пустота…
Простите меня, если сможете…
Часть первая
На месте преступления
1
Июньское солнце находилось в зените и нещадно жарило город, загоняя людей в тень
или, наоборот, выгоняя на песчаные пляжи, заставляя окунуться в чарующую прохладу
морских вод. В полдень на берегу от отдыхающих уже яблоку некуда было упасть, бойко
шла торговля мороженым и напитками; кафешки, в которых сонными мухами лениво
вращались допотопные вентиляторы с широкими лопастями, а крыши для создания
местного колорита были приправлены пальмовыми листьями, ломились от посетителей,
холодное пенистое пиво лилось рекой. Коммивояжеры с лотками, доверху загруженными
сувенирами – рыбками из гипса, ракушками на цепочке, магнитами на холодильник и т.п.
– аккуратно переступали меж распластавшихся на полотенцах и лежаках недвижимых тел,
мелких и крупных, бледно-белых, ярко-красных и шоколадно-коричневых, ловко избегая
столкновения с разыгравшейся ребятней.
Ему давно уже не нравилось это время. Наверное, в силу возраста и
профессиональной деятельности. Приток туристов на морское побережье ощущался с мая,
сначала тонкой струйкой, затем все больше и шире, сильнее и громче, и вот уже в июне
превращался в полноводную реку, несущую со всей страны деньги и отпускную
расхлябанность со всеми вытекающими. Отдыхающие вдребезги разбивали тихое
очарование Южноморска, нескончаемой суетой уничтожая его мирный уклад изнутри, в
бешенном вихре смешивали день и ночь, до самой осени стирая границу между светом и
мглой. Город превращался в огромный муравейник, подобный Москве или Петербургу, с
пробками и столпотворениями, с очередями и беготней. И только аура южной
обстоятельности и неторопливости не давала безумной энергии выплеснуться наружу, не
позволяла разразиться большому взрыву, сметающему все на своем пути. От гремящей
отовсюду музыки, криков, мигрирующих из конца в конец хмельных компаний, резких
голосов выведенных из себя мамаш, детского ора нельзя было ни спрятаться, ни скрыться.
Атмосфера успешного и благополучного, но, тем не менее, провинциального города
нещадно втаптывалась в уличную пыль десятками тысяч подошв кроссовок, босоножек,
мокасинов и резиновых шлепанец. Все скамейки в парке были заняты молодыми и не
очень парами: обнимающимися, целующимися, разговаривающими и не
разговаривающими, ссорящимися и находящими примирение.
Его раздражала излишняя суета и показная бравада. В мире все должно
сосуществовать естественно и органично. Уже давно не хотелось кутить с друзьями до
утра, а затем, быстро окунувшись в просыпающееся море, спешить на работу, где
надлежало разбираться в перипетиях человеческих судеб. Все больше радости доставляли
пешие прогулки тихими улицами или узкими аллеями парка под неспешное
перешептывание листвы и отрывистое пение ветра. Возраст! Жизненный бег замедляется
и переходит на шаг, уверенную и размеренную поступь.
А профессиональное чутье, даже не чутье, а простой житейский опыт напоминал, что
из года в год повторяется одна и та же картина. С потоком отдыхающих, безудержно
хлынувших на Черноморское побережье, пространство от Тамани до Адлера наводняют
различные лиходеи-гастролеры, собравшиеся на курортный покос. Для них для всех лето
год кормит. Незамысловатые гопники, делающие свой «бизнес» нахрапом на силе и
испуге; вызывающие отвращение, на том и зарабатывающие попрошайки (организованные
и неорганизованные); красивые и так себе, но обязательно неудовлетворенные, высокие и
низкие, полные и худые жрицы свободной любви на любой вкус и кошелек и просто
искательницы романтических приключений; разнокалиберные аферисты с изысканной
фантазией и манерами; шустрые и не очень домушники; барсеточники, в основном
работающие бригадой, крадущие оставленные безалаберным туристом или водителем
сумки-барсетки да ценные вещи; осторожные и внимательные карманники; хорошо
подготовленные кукольники и ломщики, умело кидающие доверчивого жадного лоха; и,
несомненно, элита криминального мира – каталы и шулеры. Хотя сегодня грани между
преступными профессиями стали весьма условны. Лет двадцать назад настоящий дока
криминального мира, обладающий узкой специализации и недюжим талантом, считался
авторитетом и ни за что в жизни не позволил бы запятнаться чем-то неподобающим своего
статуса, например, банальной «мокрухой». Фармазонщик мог быть только мошенником,
шнифер – взломщиком сейфов, щипач – только карманником, а сегодня даже жалкий
попрошайка («жалкий» – условность: чтоб хорошо зарабатывать в статусе нищего или
инвалида, надо обладать неплохим уровнем актерского мастерства) или наперсточник
может посадить терпилу «на перо» за три копейки в случае конфликта. Такой приезжий
контингент не только ставит под угрозу безопасность и жизнь отдыхающих и горожан, но
и сильно портит кровь местному ГУ МВД, показатели которого летят в тартарары. Свои-то
жулики-бандиты местным правоохранителям более или менее известны, а залетных где и
как искать? Начальство с пеной у рта орет о необходимости профилактики
правонарушений, а что тут сделаешь, если большинство преступлений провоцирует сам
пострадавший? Сначала на всеобщее обозрение лопатник развернет со всеми
сбережениями, затем варежку разинет и глазами хлопает, будто говорит: «Берите, мне не
жалко». А после слезы льет! К каждому туристу-то постового не приставишь.
Воровской чес продолжается до октября, и только с концом пляжного отдыха сходит
на «нет». Тогда город успокаивается, и жизнь постепенно возвращается на круги своя.
Но сегодня все иначе. ЧП в краевой администрации внесло сумятицу в размеренную
жизнь прибрежного мегаполиса, поставило «на уши» полицию, Следственное управление,
прокуратуру и ФСБ, а так же местных чиновников различного ранга. Во всеобщей
суматохе, близкой к панике, сомневаться не приходилось. Он пока не был на месте
преступления, но прекрасно представлял, что звон от случившегося будет стоять еще
долго, раз его услышали даже в столице. И последствия могут стать непредсказуемыми и
необратимыми для любого представителя власти по всей вертикали.
Настроение испортилось окончательно. Ему так хотелось просто погулять по улицам
некогда родного города, а не лететь по служебной надобности, просто бродить бульварами
и переулками, скверами и садами. Без цели и особой необходимости, подобно несметному
количеству отдыхающих. Здесь каждый двор и закоулок рождает в душе воспоминания,
приятные и не очень, каждый аромат или дуновение ветра пробуждает картины детства и
юности, зрелости, свершений и неудач, знакомств и разочарований. Все, что с ним
случалось, происходило в этих краях, на этом берегу, в этих горах, в Южноморске! Жизнь
была именно здесь, под приветливым южноморским солнцем, а последующий перевод в
Москву и дальнейшие события – совсем не то, только послевкусие, оставшееся от
активной деятельности. Он так надеялся провести свободную неделю в городе, где
родился и вырос, где состоялся как личность, в гордом одиночестве, чтоб спокойно
оценить былое, встретиться с оставшимися здесь друзьями, еще раз оглянуться в прошлое,
но судьба распорядилась иначе. Именно судьба! Судьба позволила выкроить семь
свободных дней из плотного рабочего графика, судьба забросила его в Южноморск, в
котором он не был уже почти десять лет, и именно судьба нажала на спусковой крючок в
первый же день после его прибытия из столицы. Выбор был предопределен заранее, так
что утренний звонок от шефа явился лишь логическим завершением стройной цепочки
событий.
– Василий Петрович, прости, что беспокою тебя во время отпуска, но вариантов
других нет. Ты же в Южноморске как раз… В аппарате губернатора ЧП – огнестрел,
покушение на убийство… Больше ничего пока неизвестно… Это же твоя епархия, твоя
альма-матер, сделай милость, посмотри что и как… помоги разобраться… чтоб нам
вовремя среагировать и потом дров не наломать. Регион, сам понимаешь, стратегический.
Руку надо на пульсе держать…
Что здесь реагировать, когда убийство или покушение на убийство в высшем органе
краевой власти уже произошло? Реагировать на сигналы раньше надо было, теперь же –
