опытных оперов, первоначально считаясь потерпевшим по делу.
Теперь Илья Ильич и сам заматерел, прирос пузом и щеками, обрел болезненную
отечность и потерял добрую половину волос в боях за соблюдение законности и
межведомственных интригах. Глядя на незваного и непрошеного гостя в лице коллеги,
тянул с ответом, оценивая ситуацию. Затем, приняв единственно верное решение, указал
на соседнюю дверь свободного кабинета:
– Пойдем. Не в коридоре же нам с тобой общаться…
Не надеявшийся на теплый прием Леднев охотно согласился.
– Хвастать особо нечем, – в отсутствие хозяина кабинета Панов втиснул грузное тело
в узкое чиновничье кожаное кресло, бросил видавший виды портфель на стол и тускло
сверкнул матовым циферблатом относительно недорогих, но добротных «Тиссот». – С
этой минуты мы, как актеры на сцене – под пристальным взглядом зрителей и в жарком
свете софитов, – в подтверждение слов он ослабил ворот рубашки, смахнул со лба капли
пота. – Если оступимся, сожрут с потрохами, не взирая на прежние заслуги. Ты ж знаешь,
Петрович…
Василий Петрович знал. Не единожды приходилось вести оперативное
сопровождение резонансных дел и всегда сталкивались с критикой, жалобами,
нежеланием оказывать помощь и угрозой увольнения, а то и перспективой оказаться на
нарах. Это футболисты могут играть, как хотят, проигрыш команды – проблема
болельщиков, а мент – он всегда на острие ножа, всегда на грани, ноги еще по территории
ходят, а голова уже на плахе лежит. На всякий случай. Они все одним миром мазаны: и
менты, и следствие, и прокурорские, и фэбсы.
– Сам-то какими судьбами? – Панов тянул время, подсознательно не желая втягивать
ревизора из столицы в дела местной епархии, хотя отдавал себе отчет, что Леднева за
столом не удержишь, по баням с девками не поводишь – он все равно свой нос в самое
говно сунет, запачкаться не побоится.
– Давай об этом позже. Вечером за рюмочкой чая посидим, покалякаем, а сейчас о
сути…
Время утекало, а каждая минута бесценной была. Многие преступления по горячим
следам раскрываются, если все правильно сделать, по науке себя вести, на мелочи
внимание обращать, деталями не брезговать. А если сразу на след напасть не удастся, то
здесь уж как Бог на душу положит: можно и никогда в жизни до конца не дойти. В одном
сомневаться не приходилось: каждое дело, оно индивидуально, куда заведет – неведомо.
Здесь прежний опыт – подспорье, но не панацея.
– И кто наш «счастливчик»? Из-за кого сыр-бор? Неужто сам генерал-губернатор?
Панов поморщился.
– Хуже. Советник. Наш непосредственный куратор. Борис Андреевич Штурмин
координировал деятельность силовиков в крае, являлся связующим звеном между
конкурирующими службами. Должность советника по взаимодействию с
правоохранительными органами при губернаторе создавалась специально под него,
подразумевалось, что он сможет объединить усилия силовиков в борьбе с преступностью,
сделать деятельность правоохранительных органов максимально эффективной. Чтобы
генералы не на себя одеяло тянули, а общее дело делали. И, надо сказать, с поставленной
задачей справился на «отлично».
– Версии?
– Первоначально – профессиональная деятельность. Заказное убийство. Одна пуля в
голову с близкого расстояния. Разнесло пол черепной коробки. Орудие преступления пока
не обнаружено. На месте преступления найдена гильза калибра 9 мм, Браунинг.
Нахмурив брови, Леднев погладил пальцами переносицу.
– Заказное, говоришь? Какая-то ерунда получается, Илья Ильич: киллер оружие
забрал, а гильзу оставил. Почему ствол на месте не сбросил?
Нисколько не смутившись, Илья Ильич высказал предположение:
– Оружие, это ж ниточка, Петрович. Предусмотрительный убийца лишних следов
оставлять не будет – по стволу его вычислить могут: где изготовлен, где украден, где
засветиться успел… А так, выбросил в Туношну – тут метров семьсот ходом до излучины
– или в море утопил. И, в прямом смысле слова, концы в воду! Никто никогда в жизни
найти не сумеет. Только по случайности.
– А гильза – не ниточка?
– Ниточка, – согласился Панов. – Она на оружие точно укажет, если его найдем. Но
мож кто вспугнул киллера, а мож искать не стал или не нашел. Человека-то убить – не
фунт изюма откушать. Перенервничал, ноги унести поспешил. Узнаем, только
когда допросить сможем… Так что никаких несоответствий не вижу.
Задумчиво глядя на собеседника, Василий Петрович вынужден был согласиться с
логичностью доводов. Копать, конечно, надо глубже, но основной останется версия с
заказным характером преступления из-за ее очевидности. Если жизнь не подскажет иного.
– Дело в чьем производстве будет?
Панов тяжело вздохнул, точно безмерный груз ответственности сдавливал легкие, и
воздуха ему явно не хватало.
– В нашем и будет. Коршуны слетелись, – это он без стеснения про руководство ФСБ
и прокуратуры, – но в сторонке стоят, с ноги на ногу переминаются, команды сверху ждут.
Глазами по сторонам зыркают, но в работу не вмешиваются. Я вообще такого соблюдения
законности сроду не видывал, все, как по написанному: единое руководство осмотром
места происшествия возлагается на следователя. Остальные лица, в том числе, и
начальство, обязаны обеспечить ему необходимое содействие, исходя из того, что он
ответственный за результаты осмотра. Все обосраться бояться, потому в пекло не лезут.
Убийство – компетенция Следственного управления, вот Следственный комитет и
занимается. Оперативное сопровождение, как всегда, на розыске. Если результатов не
будет, с нас и сдерут три шкуры: со следователя, с меня, и ментам на орехи достанется.
– А ты крайний? – Леднев усмехнулся. – А шеф где?
– А шефа, думаю, уже нагибают, – Панов сдернул галстук и в сердцах швырнул его на
стол – в кабинете было невыносимо жарко, несмотря на открытое окно, за которым
благоухала зеленая листва, и людской поток тек к морю. – Его вчера заслушивали в
Москве с докладом о готовности к курортному сезону, о снижении количества тяжких
преступлений в крае. Завтра должен был прилететь… – в голосе не было ни намека на
сочувствие. – Теперь не знаю: такой подарочек к выступлению «на ковре»… Я бы с
радостью за его спиной отсиделся, а теперь – на передовой. Судьба!
– Выходит, с тебя и спрос, Илья Ильич…
– Выходит. – Согласился Панов, горестно добавив, – с понедельника должен был в
отпуск идти, уже номер в отеле в Минске забронировал…
Василий Петрович похлопал коллегу по плечу:
– Не тужи. Готов с тобой участь разделить. Пойдем, поглядим: что там и как? Хочу
лично осмотреть место происшествия.
Воздев глаза на возвышавшегося над ним Леднева, зам руководителя Следственного
управления залучился надеждой. Укрыться за спиной помощника депутата, представителя
главы комитета Госдумы по безопасности, виделось делом куда более перспективным, чем
прятаться за непосредственным начальником. Конечно, и здесь крайним могут сделать, но
Леднев – мужик всегда правильный был, за просчеты от души драл, но своих не кидал и не
подставлял никогда. Странно, что до таких высот на политическом олимпе вырос. Видно,
и там ответственные люди нужны.
– Лицо-то ты, Петрович, неофициальное, – попробовал он аккуратно прощупать
почву, оценивая возникающие риски.
– Зато визит официальный, – уверенно соврал Леднев, получивший только устное
поручение от патрона и никаких подтвержденных полномочий. – Считай, что лично
Владимир Иванович присутствует на месте.
Удовлетворенный ответом, Панов охотно поднялся. Поделив ответственность на
двоих, стало как-то легче дышать и двигаться.
– Пойдем. Труп советника уже вывезли, следственная группа работу заканчивает. Так
что никому не помешаешь. С материалами дела ознакомишься, – заверил Илья Ильич,
выходя за Ледневым в коридор.
В просторной приемной советника было полно народу. Но при видимой суете никто
никому не мешал, занимаясь собственным делом. Едва окунувшись в атмосферу осмотра
места происшествия, Василий Петрович испытал сладострастное возбуждение, уловив
парящие в воздухе флюиды смерти, едва заметный запах пороха и зашкаливающий
