тщательно разбираться, а затем выводы верные сделать. Не рубить с плеча, как зачастую
принято в подобных ситуациях, а осторожно приоткрывать завесу тайны, услужливо
морщась залезать в корзину с грязным бельем, не вороша его сильно, перебрать и лишнее
сложить в сторонке, от чужих глаз подальше. То, что белья этого будет в избытке,
сомневаться не приходилось. Любая чрезвычайная ситуация, связанная с государевыми
людьми высокого ранга, рождает столько историй и сплетен, выявляет такое количество
нарушений и злоупотреблений, что обывателю становится страшно. Общество взрывается
от негодования. Конечно, наши люди уже не те, что в девяностые, активности значительно
поубавилось, но власть по-прежнему не любит, когда ее исподнее выставляется напоказ.
Здесь действовать надо с чрезвычайной деликатностью и осторожностью, чтоб концы с
концами свести, и кого не надо дерьмом при разборе не забрызгать.
Осторожность и еще раз осторожность! Здесь юг, и менталитет южан стоит
учитывать. Интересы различных кланов переплетаются в такую плотную паутину, что,
неаккуратно зацепив одну ниточку, можно разбередить целый муравейник. Политика,
бизнес, кровные узы связаны в тугой клубок, способный уничтожить любого. Тем более
человека, позволившего сунуть нос куда не следует. У любого найдется скелет в
шкафу, а кланы не любят раскрывать секреты посторонним.
Но хочешь-не-хочешь, а указание начальства надобно исполнять.
Упругой походкой немолодого, но энергичного человека Василий Петрович Леднев
поднялся от Приморской набережной, где неспешно прогуливался, придаваясь
воспоминаниям, по улице Герцена мимо старого южноморского краеведческого музея,
расположенного в бывшей усадьбе князей Нигальских, до пересечения с Трубной. Возле
трамвайного депо пересек площадь Ипатьева, названную так в честь видного местного
революционера, расстрелянного в тридцатые, а затем реабилитированного, вышел на
Вечерний бульвар, по которому к морю стройными рядами тянулись отдыхающие, в
основной своей массе расположившиеся в частном секторе. Свернул возле купеческих
торговых рядов на улицу Свердлова, по ней пересек небольшую, но бурную речку
Туношну, берущую свое начало высоко на заснеженных вершинах. Затем, сразу после
моста, вошел в Ленинский сквер, порадовавший относительной тенью и прохладой, и
через него уже быстро дошагал до памятника вождю мирового пролетариата, за спиной
которого и расположилось здание администрации.
Владимир Ильич, как и в далекие советские годы, по-прежнему строго взирал на
происходящее из-под угловатых бровей, стоя в распахнутом пальто на высоком гранитном
постаменте. Лицо вождя было хмуро, взгляд сосредоточен: вряд ли ему сейчас нравилось
происходящее в стране вообще и в Южноморске в частности.
Площадь перед зданием краевой администрации была оцеплена сотрудниками
полиции, по периметру в окружении толпы вездесущих зевак стояли патрульные
автомобили, ближе к центральному входу припарковались черные волги без специальной
цветографической раскраски, по государственным номерам которых Василий Петрович
без труда определил их принадлежность к местному главку МВД, СК, УФСБ и
прокуратуре. Сотрудники в форме и «по гражданке» сновали туда-сюда, развернув бурную
деятельность. Микроавтобусы с журналистами и телекамерами скромно стояли поодаль,
решительно оттесненные в сторону. Операторам телеканалов безапелляционно запретили
снимать и те понуро курили в сторонке, не решаясь лезть на рожон в споре с силовиками.
Что ж, вся королевская рать в сборе! Работа кипит.
Привычно нырнув под эластичную ленту, преграждавшую вход на площадь простым
смертным, Василий Петрович шагнул на закрытую территорию, отданную во власть
правоохранительным органам, подлетевшему к нему постовому сунул под нос «корочку» и
не дожидаясь, когда тот сообразит, что помощнику депутата, в общем-то, здесь делать
нечего, уверенно прошествовал мимо «эфэсбэшников», что-то обсуждавших по
мобильному телефону, и легко взбежал по широкой лестнице к стеклянным дверям. Войдя
в фойе, почувствовал легкое возбуждение, участившееся сердцебиение. Он точно видел
себя со стороны, себя, вернувшегося на несколько лет назад, гончую, идущую на охоту.
Дыхание участилось, и от избытка воздуха даже немного закружилась голова.
– Где?
Сержант, стоявший возле разблокированного турникета, – сотрудники неустанно
сновали из здания и обратно – окинул взглядом представительного подтянутого мужчину с
седой уставной стрижкой, безошибочно определив в нем руководителя высшего звена,
несмотря на немного легкомысленные льняные брюки и рубаху свободного покроя, и
указал рукой:
– Прямо по коридору, по лестнице на третий этаж, там направо…
Леднев молча кивнул. Да уж, судя по количеству подъехавших автомобилей, мимо не
пройдешь! Толпа начальствующих лиц мешает плодотворной работе следственной
бригады, затаптывая следы и создавая излишнюю нервозность. Да и он сам туда же… Не
только к полиции, но и к Южноморску уже прямого отношения не имеет, а все равно
притащился и сейчас внесет смуту в стройные ряды правоохранителей. Местным же
руководителям, как и сотрудникам «на земле» его визит точно придется не по нраву: кого
обрадует, когда в самый разгар следственных действий ревизор из Первопрестольной
припрется? Что поделать, у него тоже есть начальство, которое настаивает на его
непосредственном участии в расследовании. Нравится кому или нет, но придется пока
поработать вместе.
Факт убийства уже не подлежит сомнению: другой причины для присутствия
сотрудников различных министерств и ведомств в одном месте придумать сложно. В толпе
за оцеплением рождались самые сказочные и невероятные слухи, так что опрашивать
людей на улице он намеренно не стал, хотел, чтоб единственно верный взгляд на
преступление сформировался на месте, да и нужды особой нет, раз можно получить
информацию, что называется, «из первых уст».
Все же интересно: кто? Неужели самого губернатора прихлопнули? Подобные случаи
в современной России, слава Богу, можно по пальцам пересчитать: чаще в ДТП и
авиакатастрофах погибали, но чтоб от руки убийцы – резонанс федерального масштаба…
В коридоре и на лестнице он поймал на себе пару заинтересованных взглядов.
Значит, его узнали. Старый опер вернулся!
На встречу вышел тучный мужчина в синей форме Следственного комитета и при
полковничьих погонах, с лицом землистого оттенка и мешками, отягощающими маленькие
поросячьи глазки, нервно бегающие из стороны в сторону.
– День добрый, Илья Ильич…
– Какое уж там… – полковник юстиции устало махнул рукой, а затем пристально
воззрился на Леднева.
– Ба! Кого я вижу! Только не говори, Василий Петрович, что тебя случайным ветром к
нам занесло. Ни в жизть не поверю!
Леднев развел руками: что поделать – служба! У тебя – своя, и у меня – своя.
– Еще труп остыть не успел, а из Москвы уже проверяющего прислали, – зам
руководителя Следственного управления по Южноморскому краю Илья Ильич Панов,
следак с внушительным стажем, пытался шутить, что в сложившейся ситуации выходило у
него не очень. – Такое впечатление, что вам сверху виднее. Все знаете еще до того, как
преступление совершено будет.
– Если бы, – Леднев тяжело вздохнул, прекрасно осознавая, какое давление со всех
сторон начнется на следствие, как только первые факты станут достоянием
общественности. – Может, по старой памяти введешь меня в курс дела?
История их взаимоотношений и вправду была стара, как мир. Сколько споров и
конфликтов, сколько дел в совместной разработке, сколько водки выпито вместе за долгие
годы сотрудничества – познакомились лет двадцать назад, когда Василий Леднев был
старшим опером в розыске, а Илья Панов – начинающим следователем прокуратуры.
Мальчишку сперва не хотели воспринимать в серьез и пытались за сигаретами посылать,
пока он, несмотря на скепсис окружающих, не довел до суда практически
бесперспективное дело по исчезновению пятнадцатилетней школьницы, доказав старым
матерым волкам собственную профпригодность. Зверски убивший падчерицу и
спрятавший в горах труп, отчим сел на пожизненное, а ведь едва не обвел вокруг пальца
опытных оперов, первоначально считаясь потерпевшим по делу.
