парящие в воздухе флюиды смерти, едва заметный запах пороха и зашкаливающий
уровень адреналина. Многоголосием труб, гудело под потолком напряжение.
Опытный взгляд сразу определил двух оперов, одетых в гражданское. Этих Леднев
узнал бы в любой ситуации и в любой обстановке: по цепким глазам, уверенным
движениям, по ореолу ощущения собственной избранности, нимбом светящимся за
головой. В милицейско-полицеской иерархии опера – особая каста, своего рода элита. По
себе знал, сам такой же. Рядом с ними – подполковник полиции, скорее всего, из главка –
внимательно слушал, задавал вопросы, обсуждал. За столом секретаря полный
розовощекий эксперт убирал камеру в объемный кофр, бережно укладывая съемный
объектив и делясь мнением с какой-то миниатюрной женщиной в строгом платье и с
деловым лицом. В стороне сиротливо притулились понятые – их спутать нельзя ни с кем:
любопытствующие, немного напуганные, спешащие по своим делам, но послушно
ожидающие отмашки от следователя, когда им позволят разойтись. Капитан юстиции что-
то терпеливо пытался им втолковать. На расставленных вдоль стены стульях для
посетителей сидели две начальственного вида персоны, склонившиеся голова к голове и о
чем-то спорящие.
Панов указал вперед, сквозь занятую работой группу сотрудников, туда, где за
открытой дверью кабинета шла действительно кипучая деятельность. Туда, где билось
истинное сердце осмотра места происшествия.
– Почему посторонние на месте? – грохнул за спиной зычный голос, смазывающий
окончания и производящий резкие гортанные звуки. – Здесь – только члены следственной
группы, Илья Ильич… Веремеев, по-твоему, тут проходной двор?! – это он представителю
полиции, обеспечивающему отцепление.
Нисколько не сомневаясь в личности говорившего, Леднев обернулся навстречу
направлявшемуся к ним могучей поступью черноволосому с проседью, чернобровому и
гладко выбритому до синевы, плотно сбитому мужчине с тонкими губами и
антрацитовыми горящими глазами. В его мощных и в то же время плавных и грациозных
движениях пантеры было столько силы, что казалось остановить летящий на полном ходу
товарняк куда проще. Окружающие на секунду застыли, почти физически ощущая, как
штормовой ветер поднялся после штиля и свинцовая серая дождевая туча накрыла всех с
головой.
Глава УФСБ Южноморского края не без основания считал себя ответственным за все
происходящее на месте преступления, а руководство Пановым следственной бригадой –
делом временным, сущей нелепицей. Ведь жертва – не жалкий обыватель и не рядовой
бюрократ, а чиновник почти федерального масштаба! Здесь на кону – федеральная
безопасность, интересы государства затронуты могут быть, так что юрисдикция ФСБ как
нельзя кстати. Сейчас Следственный комитет первоначальный осмотр закончит и дело
передаст, а если что – с подопечных Панова и спрос. Нормальные правила игры между
ведомствами.
Леднев, нисколько не сомневаясь, что так оно и есть, представился, оценивая
произведенный эффект. Но эффекта, как такового не последовало. Черные безжалостные
глаза продолжали сверлить его до пят, не торопясь допускать в святая святых.
– А я-то думаю: уже полдень миновал, а Москва молчит, никак не реагирует. А они
решили из центра вместо указаний сразу проверяющего прислать. Что ж, хитрО,
предусмотрительно. Не доверяют нам, значит…
– Заур Имранович, давайте займемся делом, а «любит-не-любит» оставим на «потом». –
Василий Петрович не сильно надеялся на снисхождение, прекрасно наслышанный о
несговорчивом характере начальника местного УФСБ.
Заур Имранович Хаджиев сверкнул глазами, но ничего не ответил. Чеченец по отцу и
аварец по матери, он славился взрывной натурой и неуживчивым нравом. Боевой генерал,
прошедший Афганистан и все возможные горячие точки перестроечного СССР,
командовавший в первую чеченскую операциями спецназа ФСБ, его назначение на
нынешнюю должность в свое время наделало много шума в кулуарах власти. Противники
говорили, что происхождение, несомненно, даст зеленый свет мигрантам с Кавказа, вместе
с которыми в край прорвутся и террористы, и призывали к здравому смыслу. Сторонники
убеждали, что человек с огромным бесценным опытом будет рулить Управлением
железной рукой, отстаивая интересы федерального центра, а чеченские и дагестанские
корни только помогут наладить работу с диаспорами, чтобы не пустить излишний поток
переселенцев из республик Северного Кавказа, поставить заслон террору, и призывали к
здравому смыслу.
Буркнув в ответ нечто не совсем вразумительное, Илья Ильич сквозняком
проскользнул в кабинет, где было совершено преступление. Покачиваясь с мыска на пятку,
сцепив руки за спиной и играя желваками, Хаджиев сухо и отрывисто бросил, точно
выстрелил:
– Позже поговорим!
Резко развернулся на каблуках и вышел. Леднев, пожав плечами, двинулся вслед за
Пановым.
– Вот, знакомься, Петрович, наш опытнейший следователь, Виталий Лосневский. –
Илья Ильич указал на высокого мужчину «немного за тридцать», в джинсах и просторной
хэбэшной рубахе, державшего в одной руке папку для бумаг, в другой – мобильный
телефон. – Выдернули с выходного по случаю ЧП.
– Майор Лосневский, – кинув телефон в карман, следователь протянул руку для
приветствия.
Опустив регалии, Леднев представился.
Был майор нездорово бледен и хмур, в движениях резок и холоден взглядом.
Множеству ходоков на осмотре места происшествия не радовался, не скрывая своего
отношения от окружающих. Такие люди камня за пазухой не держат и выше звания
майора редко поднимаются, оставаясь вечным трудягой.
– Я осмотр закончил Илья Ильич, – доложил следователь, – улики мы описали, сейчас
понятые протокол подпишут и здесь – все! С секретаршей побеседовать хочу, жду, когда
доктора ее в чувства приведут. А остальных свидетелей опера опросят.
– А что с секретаршей? – заинтересовался Василий Петрович.
– Истерика, – мрачно заметил Панов. – Она труп советника обнаружила и в полицию
сообщила. Когда группа прибыла, ни слова вытянуть не удалось. Рыдает в голос, орет
дурниной. Пришлось медиков подключить. Обещали привести во вменяемое состояние. –
И повернулся к Лосневскому, – Виталий, введи, пожалуйста, товарища в курс дела…
– Весь осмотр засняли на пленку… – начал следователь.
Расстегнув папку, он достал оттуда протокол осмотра, завизированный собственной
подписью, и компакт-диск, параллельно рассказывая, что удалось установить.
Убийца, судя по всему, был один. Зашел в помещение и покинул его незамеченным.
По предварительным данным, никаких следов своего пребывания на месте преступления
не оставил, что может говорить о тщательной подготовке и высоком профессионализме.
Пришел, нажал на курок, вышел. Советник даже не успел среагировать, чтобы постараться
защитить себя. Звонок на пульт «02» поступил в 9:07, оперативно-следственная группа
прибыла через десять минут. На месте присутствовала Вера Георгиевна Глонти –
секретарь Бориса Штурмина, труп которого обнаружен в рабочем кабинете, в кресле за
письменным столом. По данным экспертов, смерть наступила приблизительно в половине
седьмого утра от огнестрельного ранения в голову. Постовой на входе сообщил, что в
здание до приезда группы проходили только пять человек: сам погибший, уже названная
Вера Глонти, уборщица и две сотрудницы канцелярии. Все, кроме секретарши, уже
опрошены полицейскими. Время прохода, зафиксированное в электронном журнале –
работники краевой администрации используют магнитные карточки для доступа на
рабочее место, каждая карта имеет персональный код и автоматически отмечается в
системе – после 8:00.
– Чудеса, – прокомментировал Леднев слова следователя, наблюдая на мониторе
съемку с осмотра места происшествия, пропустив мимо ушей информацию о
предполагаемом оружии, спросил. – По вашему мнению, погибший знал своего убийцу?
Вопрос не застал Лосневского врасплох, он уже и сам ни раз прикидывал возможное
развитие событий и так, и эдак.
– Возможно. Хотя утверждать не могу. Киллер стоял вот здесь, – следователь обошел
Т-образный рабочий стол, у основания которого сидел Леднев, заняв место слева. – То
