Грейнджер, однако, и бровью не повела и еще больше расправила плечи, готовясь, похоже, сразить еще одним аргументом.
— Я пропущу явное оскорбление, потому что оно было подано не в прямой форме, да и вообще это лишь твое субъективное мнение, не являющееся истиной. И все же я жду опровержения представленных мной фактов. Ты наверняка собираешься поставить в противовес принадлежность Мерлина к…
— Мерлина ради! — неожиданно воскликнула Трейси, заставив гриффиндорку замолчать. — Иди к своим! — Дэвис, оказывается, не так уж и безнадежна? — Пожалуйста, я от своего имени тебя прошу, даже не думай продолжать с ней спорить.
— С чего это? — Грейнджер скептически приподняла бровь.
— Она тебя уничтожит.
А вот это было уже интересно.
Пусть Трейси понизила голос, но последние три слова слышали все. Леви тем временем повернулась обратно к столу, показывая, что не горит желанием продолжать общаться.
Грейнджер скрестила руки на груди, колеблясь, стоит ли ей послушаться, как тут ее взгляд упал на большую гору сладостей, присланную Нарциссой для Драко.
— Ты же не собираешься съесть это один? — осведомилась она, вынуждая его отнести вилку с аппетитно поджаренным беконом от рта. — Я бы не советовала, поверь, мои родители дантисты.
— Кто-о? — скривившись, протянула Пэнси.
— Кто-то вроде целителей, они лечат зубы, — подсказала Леви.
— А ты что, переводчик с магловского? — Пэнси послала недовольный взгляд в ее сторону, но, встретившись глазами с Драко, торопливо отпила из кубка.
— Грейнджер, и правда, вали отсюда, — посоветовал Блейз, дожевывая. — Если ты хотела подружиться, это гиблый номер, и нет, Драко не собирается есть это все один, он вообще не любит сладости, спасибо за заботу, всего… хорошего.
— И желательно не возвращайся, — добавил Теодор.
— И не подумаю, — заупрямилась Грейнджер, хотя до реплики Нотта вроде как намеревалась свалить. — Я имею полное право говорить с кем захочу, а если ты, — она указала пальцем на Теодора, — считаешь, что можешь мне запрещать, потому что являешься, как это у вас называется, более чистокровным, то…
— Более чистокровным? — громко переспросил Теодор, отложив вилку. Когда дело касалось чистоты крови, его часто уводило слишком далеко. — Да ты вообще знаешь, с кем говоришь? Да как ты вообще, неотесанная грязнокровая…
— Грейнджер, — раздался тихий, но до ужаса раздраженный голос, и Леви снова вынужденно развернулась, пока Теодор не высказал все, что было у него на уме. Трейси обреченно вздохнула, а на стол почти синхронно были отложены остальные вилки, ибо все были заинтригованы. — Вот ты говоришь о дискриминации, да? А тебе не приходило в голову, что это работает и в другую сторону? Думаешь, нам приятно, что ты, вся такая вооруженная своими драгоценными статистическими данными, приравниваешь нас всех к преступникам, толком не разобравшись? Думаешь, после такого еще кто-то будет хорошо о тебе думать? Будь ты хоть сто тысяч раз чистокровной, с таким отвратительным отношением тебе и правда жизненно необходимо держаться от нас подальше, если не хочешь однажды обнаружить, что твой нос сломан. А теперь, будь добра, дай людям спокойно позавтракать.
Леви демонстративно развернулась и с убийственной невозмутимостью принялась разделывать на кусочки сосиску, вероятно, представляя, что отпиливает этим ножом гриффиндорке голову. Драко потер лоб, закрывая глаза, а когда открыл, Грейнджер уже удалилась.
— Потрясающий патриотизм, — Теодор отсалютовал Леви пирожным, от которого его так бесцеремонно отвлекли, а затем с наслаждением принялся его поедать. — Признаюсь, я впечатлен.
— Эта Грейнджер — просто невыносимая, и дело даже не в грязной крови, — заметила Пэнси. Это можно было трактовать, словно она согласна с Леви, но Паркинсон вряд ли бы в таком призналась.
— Я слышал, как она утверждала, что Распределяющая шляпа раздумывала отправить ее на Когтевран, — сказал Блейз.
— Когтевран? — Леви рассмеялась, отставив кубок. — Серьезно? О нет, Блейз, это чертов бред.
— Ну, она кажется умной.
— Кажется, — она кивнула, — выучила наизусть «Историю Хогвартса». Да, я тоже слышала, о чем она говорит, наверняка уже вдоль и поперек изучила все школьные учебники. А вот сейчас подумай, что ей дадут эти знания, если магия — вещь в первую очередь практическая, а теория является лишь базой, абсолютно бесполезной без умения колдовать. Быть умным и казаться таковым — разные вещи. Нам здесь не за цитирование учебников наизусть будут баллы начислять. Да и потом если она действительно из семьи маглов, тогда понятно ее рвение узнать о новом мире поскорее и побольше, но, поверь, совсем скоро ее ждет большое разочарование.
Это предсказание действительно сбылось, и разочарование Гермиону Грейнджер поджидало уже в конце этой недели.
Но до этого оставалось еще несколько дней, за которые Драко узнал несколько интересных вещей, к учебе вовсе не относящихся.
На первом же уроке Драко и Леви заработали по два балла для Слизерина от профессора МакГонагалл за ответы, а к концу занятия были единственными, кому удалось превратить спичку в иголку. Это принесло еще по десять баллов, потому что, как сказала МакГонагалл, «даже мисс Грейнджер не удалось полностью осуществить трансфигурацию с первого раза».
У Блейза это «даже мисс Грейнджер» вызвало усмешку, Теодор лишь нахмурился, а Драко задумался. Он сам-то понятно, подготовительные частные уроки не могли дать иной результат, но неужели Леви тоже до Хогвартса уже изучала магию?
— Нет, — возразила она, когда после урока Драко напрямую этим поинтересовался. И, чуть помрачнев, добавила: — Уэйн вовсе запрещал пользоваться магией до школы.
— Вообще? — изумился Драко, в первый раз слыша о том, что родитель-волшебник сознательно устанавливает такие запреты. В подобных его собственной семьях, наоборот, считалось дурным тоном, если все одиннадцать лет до школы ребенок проживет магически безграмотным. Драко уже до школы умел колдовать и знал немало заклинаний.
— Он даже пытался отдать меня в магловскую школу, — с неохотой призналась Леви, чем еще больше удивила Драко. И с гордой улыбкой сказала: — Я проучилась там целых полчаса.
— А потом?
— Потом меня выгнали, потому что Каролина Мартин дразнила меня, а я постояла за себя, немного не рассчитав силы, и…
Леви сымитировала хруст ломающегося носа, избавляя себя от необходимости заканчивать предложение.
— А из-за чего дразнили-то? — заинтересовался Драко и тут же об этом пожалел, едва Леви указала пальцем на свою щеку.
Чувствуя себя смущенным, он опустил глаза и не заметил, как она улыбается.
— Я не ошибалась, когда думала, что в Слизерине окажусь среди людей, которые смогут меня понять и на кого я буду похожа. Еще никто не оказался достаточно невоспитанным, чтобы спрашивать, где я получила этот шрам. Зато уже с утра два мальчика из Пуффендуя в лицо спросили, не я ли Гарри Поттер, — она хохотнула. — Представляешь? Ну ничего, завтрашней почтой придут мои очки, в которых я читаю, вот тогда-то будет смех. Но ты можешь спросить, если хочешь.
И Драко, получив разрешение, спросил о шраме, ожидая услышать какую-то захватывающую историю с участием парочки оборотней и стаи химер, но ответ оказался намного более простым.
— А я не знаю, — мягко улыбнувшись, пожала плечами Леви. — Уэйн подчистил мою память, поэтому я ничего не помню о том дне, когда меня наградили этой красотой на пол-лица. Думаю, у него были на то причины, раз эту рану оказалось невозможным залечить ни дома, ни в Мунго.
Драко лишь кивнул, мысленно негодуя. Как же это бесчеловечно, стереть память собственному ребенку!
А потом, подумав, исправился, потому что, если мракоборец пошел на такие меры, значит, причины действительно были веские.
Драко ошибался, полагая, что Трейси хуже Гермионы Грейнджер, убеждаясь в этом каждый раз, едва заслышав ее командирский тон, кому-то опять за что-то выговаривающий, словно первокурсницу-гриффиндорку назначили старостой школы и она гордо несет эти обязанности.
