Обида, самая настоящая и мерзкая, которую он уже давно не чувствовал, заставила его подняться, не закончив обед, и убраться к себе в спальню. Смех с гриффиндорского стола еще долго стоял в ушах.
Пока он отлеживался, периодически впадая в дрему, Леви закончила обедать, а потом пошла говорить с профессором МакГонагалл.
— Да, она действительно убедила Дамблдора взять Поттера в команду, — рассказывала Леви уже вечером, пробравшись прямо к нему в спальню, пока остальные были на ужине. — Призналась, правда, неохотно, но все же поняла, что я догадалась. Ты бы это слышал! — она принялась передразнивать, — «Для ловца он идеально сложен… я поговорила с профессором Дамблдором и убедила его сделать исключение из правил и разрешить первокурснику играть за сборную», — казалось, еще немного, и она презрительно плюнет прямо на пол.
— Для начала перестань трястись и сядь, — попросил Драко. — Иначе придется идти добывать Успокаивающее зелье.
— Да я… — она принялась еще и ходить туда-сюда перед его кроватью. — Это, черт возьми, не-спра-вед-ли-во! Ты сидел там вместе со мной, ты все видел и слышал, неужели тебе не обидно, что для Поттера сделали чертово исключение? Почему паршивец, и дня не сидевший на метле, оказывается вмиг избран без всяких оговорок, а ты, все детство убивший на профессиональные тренировки…
— Конечно, мне обидно, — спокойно произнес Драко, когда она замолчала, потеряв мысль от гнева.
— Ты же не считаешь, что Поттер талантливее тебя? Любой, кто разбирается в квиддиче, увидев твои финты, поймет, что он тебе и в подметки не годится! Я всерьез хотела пойти прямиком к Дамблдору, но решила не делать этого без твоего ведома.
— Ты надеешься, он сделает исключение и для меня? — предположил Драко.
— Естественно, я на это и рассчитываю! — холодно воскликнула Леви, не переставая топтаться, давая выход бушующей энергии. — Либо всем, либо никому. Иначе это уже гребаная дискриминация, о которой здесь так любят упоминать. Только кто здесь на самом деле ущемленный еще будет время понять!
— В таком случае весь первый курс взбунтуется, желая попасть в команду и притащить свою метлу.
— Весь первый курс? — переспросила Леви так, что впору пожалеть о своих словах. — А ты много желающих заметил?
Увидев его задумчивость, она перестала ходить и присела на край кровати.
— Если ты не хочешь, я забуду о том, что сегодня случилось, но я прошу тебя, только не ври самому себе, что не чувствуешь такую же горечь несправедливости. Я хочу, чтобы наш факультет имел такие же шансы на победу, хочу, чтобы директор не делал поблажки лишь Поттеру, руководствуясь одному ему известными мотивами, и я хочу, чтобы талант моего друга был оценен по достоинству. Ты в тысячу раз больше заслуживаешь место.
Сейчас бы впору покраснеть, то ли от смущения, то ли от жара, исходящего, казалось, от нее самой, как от раскаленной сковородки.
Он поднял глаза, заметил, что Леви ухмыляется, и услышал фразу, которую запомнит надолго:
— Нужно думать, как поиметь систему, а не как ей подыгрывать, Драко.
Через пять минут они оба стояли у горгульи, охраняющей вход в кабинет директора.
Едва он захотел напомнить, что нужен пароль, как Леви требовательно сказала:
— Нам нужно поговорить с профессором Дамблдором.
Неизвестно, на что она надеялась, но горгулья через пару мгновений отъехала в сторону с таким противным каменным скрежетом, что Леви прикрыла уши ладоням и открыла лишь на пороге кабинета, когда горгулья встала на место.
Вот оно, во всей полноте своего проявления.
Одна из причин, почему Леви оказалась на Слизерине: амбиции.
Проталкиваться сквозь толпу теперь показалось лишь невоспитанностью, вот же настоящая целеустремленность.
Наверное, Драко был слишком сонный, поэтому чувствовал себя ведомым, а не ведущим. Казалось, Леви даже больше него хотела добиться справедливости, было странно, что они так по-разному отреагировали, но, Драко ощущал благодарность за такой без сомнений истинно дружеский поступок, независимо от того, что из этого выйдет.
Дверь перед ними отворилась сама собой, а директор из глубины кабинета добродушно пригласил их войти, указывая на единственное кресло перед своим столом, при этом не отрываясь от чтения лилового пергамента. Бегло оценив по пути занимательное убранство директорской обители, Драко уступил Леви место в кресле, но она решительно осталась стоять рядом с другом.
— Итак?
Драко обменялся с Леви не читаемыми взглядами и заговорил первым.
— Профессор Дамблдор, это правда, что вы разрешили первокурснику Гарри Поттеру играть за сборную Гриффиндора по квиддичу?
Директор ответил безмятежным кивком.
— Верно. Да, я предоставил мистеру Поттеру такую возможность, надеясь, однако, что эта новость не так скоро станет известна всем. С какой целью вы интересуетесь непосредственно у меня?
— Потому что, — медленно проговорил Драко, — я считаю, что тоже имею право на такое исключение.
Дамблдор перевернул свиток вверх ногами и продолжил чтение.
— Видите ли, мистер Малфой, существует правило, запрещающее первокурсникам иметь собственные метлы, и…
— Но вы же разрешили Поттеру! — забыв о манерах, выкрикнул Драко. Этот выпад вполне мог бы показаться проявление капризности, если бы не был на самом деле реакцией на такую вопиющую несправедливость, наконец-то пробудившуюся в нем. — Это нечестно! Какой смысл писать правила, если кто-то их все равно безнаказанно нарушает?
— Это всего лишь исключение…
— Доступное лишь для Поттера?
— Профессор Дамблдор, сэр, — Леви взяла Драко за руку, кажется, впервые за время их знакомства. Ее больше не колотило от гнева. — Во-первых, вы не могли бы смотреть на нас, когда мы разговариваем? Если вы были очень заняты, то вряд ли бы впустили, в ином случае я могу полагать, что вы имеете возможность уделить нам время, а посему, пожалуйста…
Дамблдор и правда отложил свиток, почти незаметно скользнув взглядом голубых глаз по их сцепленным рукам.
— Спасибо. Знаете, это просто правила хорошего тона.
— А вы тоже хотите в команду, мисс Фаррелл? — поинтересовался директор. Его густая седая борода подрагивала, отчего складывалось неприятное ощущение, словно он беззвучно посмеивался.
— Нет, — ответила Леви. — В планах не было.
— Если мне не изменяет память, вы тоже провели некоторое время в воздухе после вынужденного ухода мадам Трюк.
— Не изменяет. Я взлетела первой и не собираюсь сейчас избегать ответственности, если вы хотите снять с меня баллы, — невозмутимо отпарировала девочка.
— Вы пришли просить за мистера Малфоя?
— Я пришла поддержать мистера Малфоя, — с нажимом на третье слово сказала она, и Драко ощутил, как щекам стало тепло. Его руку отпустили. — Знаю, говорят, что у мистера Поттера врожденный талант к полетам, но я считаю несправедливым хотя бы сам факт, что ему одному сделали исключение, и не стояла бы здесь, если бы не было никого, достойного таких же привилегий. Думаю, мистер Малфой летает лучше, чем мистер Поттер, хотя бы потому, что занимался этим с малых лет, тренировался профессионально и…
— Мадам Трюк отметила, что он неправильно держит метлу.
Леви сцепила руки за спиной, и Драко почти был уверен, что она сжала их в кулаки, но даже не нахмурилась.
— Вы надеялись, что никто не возмутится? — в ее голосе вдруг возникли совсем не добрые нотки. — Думали, никто не узнает, что первокурсник летает за сборную под вашим покровительством? По каким критериям определили, что Поттер действительно талантлив? С чего мне не решить, что ему специально сделали поблажку, потому что он сирота? Ему устраивали пробы? Почему бы не собрать всех первокурсников-гриффиндорцев, которые тоже были бы не прочь летать за факультет, и сравнить, вдруг среди них есть кто-то более талантливый? А среди всего первого курса? Профессор МакГонагалл так удручена прошлогодними выигрышами Слизерина, что сделала такой нечестный ход? И это справедливость?
