- Что? - воззрилась на него Георгина.
- Разве не вы следили за мной, надеясь, что я шпион?
Георгина беспомощно огляделась.
- Так, я пошёл, - Чернецкий направился к двери, прижимая мокрую тряпку к носу.
Комиссар удержал его.
- Нет, это товарищ Грамматикова нас покидает.
- Я…
- Покидает нас и перемещается к своим политически безупречным товарищам, - глаза Снейпа вспыхнули, как угли.
- Север… - попытался остановить его Лютиков.
- Я тоже не люблю предателей, - безжалостно закончил комиссар и отвернулся.
Бледная Георгина вскинула голову и чётким шагом вышла за дверь.
- Это же я шпионил, - сказал Гарька. - Она вовсе не виновата! Товарищ комиссар! Это жестоко.
- Нельзя так с девушками обращаться, - поддержал его Лютиков.
Комиссар отвернулся, делая безразличное лицо.
Серафим разлил остатки коньяка, отвёл с лица богатый чуб.
- За прекрасный пол, - провозгласил он. - Не в верности их сила, брат.
Гарька отставил стакан и выскочил во двор, за Георгиной.
Георгина замерла у коновязи, глотала гордые слёзы, повернувшись спиной ко всему миру. Весь мир - Ромка и Олёна Максименко - смотрели на неё в растерянности.
- Ты не расстраивайся, - начал Гарька. - Я сказал, что один во всём виноват. Он передумает.
- Мне всё равно, - надменно сказала Георгина. - И зачем только нужны мужчины? Мне вот совсем не нужны. Особенно этот. Пускай хоть сквозь землю провалится. Пусть хоть тонет - руки не подам…
Конец угрозы, булькая, потонул в слезах, как воображаемый Снейп - в водах Кубани.
- Много от мужчин бед для нашего пола, - вздохнула Олёна. - А всё же как без них? Человек без любви - что яблоня бесплодная.
- Я одна проживу. Буду бороться за революцию, в этом моё единственное счастье. А мужчин я ценю исключительно как товарищей по борьбе, в остальном они мне не интересны. Особенно этот. «Свобода - женщина с широким, твердым шагом, со взором огневым, под гордо реющим по ветру красным флагом, под дымом боевым» * * * , - процитировала она, вскидывая голову, но не удержалась и всхлипнула еще раз.
- Пусть комиссару достаётся, - сказал Ромка шёпотом. - Уж очень она человек возвышенный. Поди, и щей не сварит - всё книжки будет читать.
- Она будет читать, а ты - щи варить и портки стирать, - ухмыльнулся Гарька. - Всё по справедливости.
- Какая же это справедливость, когда мужик бабьим делом занимается? - Ромка насупился.
- А такая, что это месть за годы женского угнетения, - объяснил Гарька.
- Вот ты, Горшечников, подкованный, а иногда такую чушь спорешь, что хоть падай, - посетовал Улизин.
- Сразу и сдался. Возвышенный… а ты дотянись, Ромка. Иначе всю жизнь будешь по земле ползать.
- Не всем же в поднебесье крыльями трещать. На то и земля, чтоб мы по ней ползали. Наша она теперь, земля-то. Я её пуще всякой бабы люблю, как мамку, как революцию - вот как!
Гарька махнул рукой.
- Пусть, земля так земля… Разве я о том?
В Новороссийске грузились на суда остатки измятой армии, увозили с собой остатки разбитого трона. Многие из людей, толпившихся там, на этих скорбных кораблях, были храбрецы, многие из них блистали умом и талантами, и всё это должно было пропасть втуне, угаснуть, потому что всё это было - прошлое.
Будущее они оставили здесь. Его, как трофей, подняли Гарька, Ромка, Георгина и их товарищи. Их будущее реяло по ветру, окрашенное кровью их сердец, и вело за собой всех, кто будет строить новый мир, на земле и в поднебесье.
* Начпоарм - начальник политотдела армии.
* * Как отразилась неудача на умонастроении бойцов? - Они готовы сражаться.
* * * Огюст Барбье. Собачий пир. Перевод В. Г. Бенедиктова
Название: Красноармеец Горшечников и дары жизни. История 5-ая.
Автор: Снарк/Svengaly
Научный консультант: Modo
Бета: всё сами
Арт: Российская история
Пейринг: ГП/ДМ, СС/ГГ
Рейтинг: G
Тип: джен
Жанр: Adventure, Humor
Размер: макси
Статус: закончен
Дисклеймер: все принадлежит Роулинг
Предупреждение: немагическое AU
Аннотация: Отряд комиссара Снейпа в составе армии Шмелева храбро сражается за светлые идеи коммунизма и мировой революции.
Действующие лица:
Комиссар Снейп Ксаверий Северьянович - командир одного из отрядов в армии Шмелёва, старый большевик, человек с прошлым.
Лютиков Ромуальд - помполит, бывший учитель в гимназии.
Чернецкий Серафим - боец отряда, бывший паныч, по убеждениям анархист.
Шмелев Альберт Петрович - командарм.
Красноармейцы:
Гарька Горшечников
Ромка Улизин
Георгина Грамматикова
Новил Долгодумов
Храпов - красноармеец большой богатырской силы.
Олена Максименко - подруга Храпова, влившаяся в отряд под Новороссийском.
Хмуров - старый солдат, долго воевавший еще в царской армии.
Фильченко - завхоз отряда.
Злоклятов Люциан Афанасьевич, Злоклятов Дрон - белогвардейцы, отец и сын.
Безносый - атаман банды зеленых.
* * *
Июльским утром двадцатого года отряд комиссара Снейпа возвращался из рейда на станицу Неберджайскую, где люди беглого генерала Фостикова* 1 собирали продовольствие. Казаки успели уйти. Север решил за ними не гнаться: идти маленьким отрядом через дремучие леса и скалы было смерти подобно. Старейшины из аула под станицею предлагали проводника. Комиссар полопотал с шапсугами* 2 по-ихнему, вежливо скаля желтоватые зубы, вскочил в седло и велел возвращаться.
- Обманут, - пояснил он.
- Для чего им? - возмутился Лютиков. - Они предложили нам помощь! Почему ты не веришь людям, Север?
- Заведут и зарежут. Я этот народ знаю.
- Сам такой, - сказал Чернецкий тихо, однако так, чтобы комиссар расслышал.
Тот только усмехнулся. От реквизиций и развёрсток со всех сторон народ озверел; горцы, едва грамотные, революции не понимали, а власти вовсе никакой не хотели.
- Фильченко, нам двух баранов дают. Долгодумов, Храпов, присмотрите. Винтовок не опускать! Если что, стреляйте.
Завхоз метнулся к телегам.
- У них, поди, и хлеб есть? - сказал он.
- Рано ещё, - проворчал Храпов.
- Из старых запасов, - уточнил завхоз.
- Кубревком запретил проводить самовольные реквизиции, - строго сказал Лютиков.
- Есть-то надо, - вякнул Фильченко.
- Бери баранов, и уходим живо, - Снейп окоротил заплясавшего Воронка. - Скоро стемнеет.
Баранов погрузили на телеги, быстро вымелись из аула. Горцы сгрудились на площади, смотрели вслед отряду; на их каменных лицах нельзя было прочесть ничего.
Гарька трясся в высоком казацком седле, равнодушно глядя перед собой. Горные красоты стали уже привычны - в Новороссийске отряд задержался на четыре месяца против ожидаемых четырёх недель. Красные заняли город в конце марта, а теперь уже июль перевалил за середину. Время пролетело быстро, наполненное событиями, как торба мешочника - барахлом; пережито было столько, что в мирные годы хватило бы на пять мафусаиловых жизней. Смутно вспоминалось, как армия Шмелёва и влившиеся в неё партизанские отряды соединились с Первой бригадой Тридцать третьей Кубанской дивизии в Кабардинке, последующие бои слились в один кровавый ком. Гарька запомнил только, как норд-ост носил по освобождённому городу не нужные никому деникинские деньги. Уже на другой день после освобождения города ревком постановил взяться за уборку. Субботники проводились чуть не каждую неделю; к Первомаю вымели и остатки денег, и остатки деникинцев, не стыдно было провести демонстрацию.
Так же, как четыре месяца назад, воздух между горами и морем был влажный, лазурный. Каменоломни террасами спускались вниз, исчезая в зарослях; море струилось радужными бликами. От замолкшего, бездействующего цементного завода в бухту протянулся мол с маяком на конце; видно было, как завиваются подле него белоснежные буруны. Лес в ущельях гудел от ветра, пели сверчки; ослепительно искрилось море. И город, и зазубрины гор были чётки и близки.
- Красота большая, - сказал Храпов, глядя вниз. С востока донесся орудийный выстрел; ветер подхватил его и понёс в сторону гор. - Шестидюймовка? * 3
- Мортира Шнейдера, - Гарька прислушался ко второму выстрелу.
- Наши?
Вокруг города было богато казацких отрядов и банд, к тому же поступали сведения, будто Врангель готовится бросить на Новороссийск свои войска.
- Вы едете или гав * 4 будете ловить? - с раздражением крикнул Снейп.
- Сам ты гава, - буркнул Гарька. - Раскаркался.
Дорога вступила в густые заросли, резко пошла под уклон. Лес кончился, дорога влилась в идущий к городу шлях. Время было уже к закату, но жара ещё держалась. Шлях уходил вперёд широкой белой полосой; тучи пыли поднимались от конских копыт. Оводы облепляли лошадям глаза, прокусывая тонкую кожу век. Гарька то и дело проводил ладонью по морде Звёздочки, смахивая докучливых насекомых. Высушенное дневным зноем небо золотилось у закатного края. Усталые бойцы молчали, даже Серафим Чернецкий не горячил бойкого Орлика.
