— В этот день много лет назад я познакомилась с отцом Пэдди.
— Я знаю, — улыбнулась она. — Утром после ночи Святого Иоанна. Пэдди каждый год рассказывал мне об этом.
— Он очень любил тебя, Бриди. Когда он вернулся с войны, именно ты научила его жить счастливо.
— Мы и вправду были счастливы. Этот мужчина был для меня большой радостью, — ответила Бриди.
— Мама, может быть, тебе все-таки будет лучше пойти со всеми, — вставила свое слово Мэри.
— Если ты в состоянии, Бриди, то сделала бы мне этим большое одолжение.
Я объяснила ей, почему так хочу, чтобы мы пошли в ирландские деревни всей семьей.
Бриди продолжала сидеть молча.
Маленький Вилли, не привыкший к такой тишине, с удивлением смотрел на нас.
— Я кормлю себя сам, — заявил он и принялся скрести миску.
Внук Пэдди.
Мы рассмеялись.
— Да, Онора, — наконец сказала Бриди. — Давайте пойдем на ярмарку все вместе.
Глава 37
— Пойдем прямо в ирландскую деревню? — спросил у меня Майк, когда мы приехали на ярмарку.
— Да, Майк, прямиком туда, — ответила я.
Майк провел всю нашу толпу через главный вход, а потом по центральной аллее, пока мы не оказались перед аркой ворот.
— Ирландия, — сказала я Агнелле. — Видишь эту надпись? Céad Mille Fáilte. Это по-ирландски, на твоем родном языке. А в переводе означает: «Добро пожаловать сто тысяч раз».
Патрик держал Агнеллу за одну руку, я — за вторую.
— А вот как звучит еще большее приветствие, — сказал он ей. — Fáilte Uí Cheallaigh — «Добро пожаловать всем Келли».
— Как много Келли, — удивилась Агнелла.
И все они были здесь благодаря тому, что в такое же летнее утро много лет назад Майкл Келли вышел мне навстречу из залива Голуэй.
Майк обратился к нам с Патриком:
— Может быть, вы окажете нам честь и сами введете нас в ирландскую деревню?
— Конечно, мы сделаем это, — улыбнулся мне Патрик.
— Мы первые в Ирландии! — заявила Агнелла, когда мы шагнули под арку ворот.
Патрик засмеялся:
— Почти так же когда-то говорил маленький Майкл, когда скакал у меня на плечах во время воображаемой конной скачки в Галлахе, — заметил он.
Все остальные прошли вслед за нами под огромной вывеской, гласившей: «Ирландская деревня леди Абердин».
— Обязательно нужно было вставить сюда свое имя, — проворчал Патрик. — Впрочем, наглости у этого народа всегда было в избытке. Хотя все надписи, конечно, можно и поменять, — сказал он Джеймси, который подошел и остановился рядом с ним.
— Faugh-a-Ballagh! — прокричал тот.
И тут же два его маленьких сына хором подхватили папин боевой клич.
— А теперь куда мы направимся первым делом? — спросил у меня Майк.
— Точно не знаю, — растерянно сказала я, оглядываясь по сторонам.
По обе стороны вымощенной булыжником улицы, которая вела к замку и заросшей травой площади, выстроились ряды коттеджей. Вдалеке я заметила вторую ирландскую деревню — версию от графства Донегал. Но обе они были лишь макетами вроде декораций для спектакля «Ирландская ночь» в театре Маквикера. Здесь все было ненастоящим. Чистое притворство.
Все повернулись ко мне: семья ждала от меня распоряжений.
Но тут заговорила младшая дочь Пэдди, Нора, получившая свое имя в мою честь:
— Тетя Майра говорит, что у Маршалла Филда есть тут свой магазин, в котором продаются настоящие копии кельтских ювелирных украшений.
Настоящие копии. В этом все и дело — это были лишь копии. Как могло это притворное место рассказать им что-то о реальной Ирландии? Патрик был прав: это было надувательство, и леди Абердин брала двадцать пять центов за вход с людей, тоскующих по родине, которую они никогда не увидят и никогда не узнают.
Я взглянула на Патрика и покачала головой. Нет, только не это. Мы не могли вести их туда.
Но уйти мы тоже не могли. Нас ждала Майра со своим семейством. Я хорошо понимала, что она скажет: «А чего ты, собственно, ожидала? Нет ничего совершенного. Мы просто хорошо проведем время. Это будет день, посвященный семейным развлечениям. Так что просто получай удовольствие».
И она будет права. Дети, переполняемые энергией, буквально вибрировали от нетерпения и желания побыстрее обследовать все, что было в этой деревне. Они смеялись и поддразнивали друг друга. Живые. Дети моих детей. Наша радость. Наш триумф. Мы с тобой победили, Майра.
— Может, начнем с Камня Красноречия[64]? — предложил Майк.
— А я слыхал, что Камень Красноречия был надувательством, — заявил Мартин, сын Пэдди. — Это просто какой-то булыжник из мостовой.
— Но мы-то можем представить себе, что он настоящий, — возразил Джеймси.
— Конечно можем, — кивнула я. — Возможно, самые младшие хотели бы совершить прогулку по деревне самостоятельно, а потом еще заглянуть на какие-нибудь аттракционы на центральной аллее. Мы могли бы встретиться с ними уже после полудня, а потом вместе пообедать.
Майк согласился — с облегчением, как мне показалось.
— Ну хорошо, тогда все расходимся, — сказал он. — Встретимся у Камня Красноречия, а я тем временем закажу стол, чтобы пообедать в замке Донегал у миссис Харт. А потом посмотрим фейерверк.
Заметив напротив ряда аккуратных коттеджей скамейку под высоким дубом, мы с Патриком расположились на ней, а все остальные разбежались кто куда. Только Агнелла захотела остаться с нами.
— Что здесь написано? — спросила она, показывая на табличку, воткнутую в траву.
— «Этот дерн доставлен из Ирландии», — прочла я.
— Травка какая-то очень зеленая, — заметила она.
— Точно, — согласился Патрик.
Посидев немного, мы с Патриком и Агнеллой подошли к павильону, на котором было написано: «Ирландские старинные артефакты». Большой стоячий камень с огамическими письменами был сделан из папье-маше, но под стеклом пряталась аутентичная страница украшенного цветными рисунками древнего манускрипта.
— Посмотри, Агнелла. Видишь этих животных вокруг букв? Их нарисовали ирландские монахи почти полторы тысячи лет назад.
— Здорово, — отозвалась она. — Это делает слова такими красивыми.
Мы с Патриком засмеялись.
Мы гуляли по вымощенной булыжником улице, пока нас не нашли там взрослые представители нашей семьи: Джеймси с Мэгги, Стивен с Нелли, Бриджет с Эдом, Майкл с Мэри Энн и Бриди.
— Дети уже быстренько пробежали по обеим деревням и сейчас все собрались у Камня Красноречия, — сообщила нам Нелли. — Пойдемте посмотрим.
Майк взял напрокат фотокамеру «Кодак». Дети один за другим свешивались вниз головой из окна «замка», целовали вставленный в стену камень, а потом махали рукой Майку, который фотографировал их.
— Будет замечательный сувенир в память об этом счастливом дне, — сказала жена Джеймси, Мэгги.
— И с погодой нам очень повезло, — добавила Мэри Энн.
— Солнышко сегодня светит специально для нас, — подхватила Бриджет.
— Послушай, мама! — взял меня за руку Джеймси. — Волынка!
Идя на звук музыки, мы вышли к перекрестку дорог в центре деревни. Под дубом действительно сидел волынщик — высокий темноволосый парень, одетый в килт и плащ и сжимавший под мышкой меха ирландской волынки. Мы окружили его.
— Чарльз Максуини, к вашим услугам, — представился он.
— Наш отец был волынщиком, — сказал ему Джеймси. — И дедушка тоже.
— А из какой местности у него была волынка?
— Из краев, где жил клан Келли, — ответил Патрик. — Галлах рода Келли.
— Вот как, — понимающе кивнул Максуини. — Это там, где Уильям Бой Келли дал свой знаменитый пир. Один из Келли, родом из тех мест, был величайшим волынщиком всех времен. Это, конечно, было задолго до меня, но, думаю, я и сейчас играю какие-то из его мелодий. Возможно, он как раз был вашим прадедушкой.
— Мой сын тоже умеет играть. — Я указала на Джеймси.
— А где же ваша волынка? — спросил волынщик. — Мы могли бы сыграть вместе.
— Боюсь, что я уже разучился и все позабыл, — вздохнул Джеймси.
Максуини оглядел всех нас, окруживших его.
