Ознакомительная версия.
Противостояние – 2
Первый раз бомбардировщики появились над Городом на годовщину Октябрьской революции. В одном из фильмов про войну они летят в черном небе над Минском под приветственный вой сирен и расходящиеся в ночи лучи прожекторов. Это были лучи нарождающегося нового Города, его восходящее солнце, поднимающееся из-за руин на черном бархате неба. Город Солнца был зачат в чреве войны, через триумфальные врата Победы он вошел в пустоту прежнего города, как в чрево матери. Самолеты бомбили Минск не только на советские, но и на религиозные праздники. В один из налетов бомба попала в собор, когда там шла пасхальная служба. Все, кто находился за линией фронта, считались врагами, а потому подлежали ликвидации. Минск был разрушен не только бомбежками, потери город понес и во время штурма в сорок четвертом. Но налеты внесли свою лепту в расчистку гигантской территории, на которой после войны началось возведение идеального Города для будущего идеального общества. Много лет позже вдова Вильгельма Кубе рассказала, что тот хотел построить к югу от Минска священный город Азгард, так как считал, что сакральная земля германских богов находилась где-то на территории нынешней Беларуси. По странной иронии, Город Солнца возводили именно немцы – пленные солдаты Третьего рейха, которые после войны до 1956 года работали на его стройках. Именно руками их бригад создавались великолепные дворцы, величественные улицы и площади иного Азгарда, священного Города общества Счастья.
Дворец физической культуры
То, что Город Солнца воплотился именно в Минске, не было случайным капризом. Город, начавший свою историю с кладбища – с Немиги кровавых берегов – сам стал усыпальницей городов. На его территории родилось и ушло в небытие несколько минсков. В разные времена он становился то католическим, то православным, то иудейским, то барочным, губернским, советским, имперским. После каждой смерти Город возрождался не в продолжение прежней традиции, а как иной Город, где другими становились эстетика, быт, религия населения. Будто несколько волн кочевников приходили на это место, ставили поселение, а через какое-то время исчезали, забирая с собой свой Город, оставляя после себя только пыль культурного слоя, сгустки энергии в недрах да прах предков. Существовало ли более идеальное место для возведения идеального Города Великой утопии (острова, которого нет), – чем страна, которой нет, населенная народом, которого нет, в Городе, которого нет? Могло ли физическое тело Города Солнца найти еще более бестелесное место? Ведь в противном случае можно было воплотить идеальный Город. Иначе реальное тело города должно его отвергнуть, войти с ним в смертельное противоборство и либо погибнуть, либо его задушить. Что и случилось в Москве. Главный проект идеального Города возводился, конечно, не в Минске. Москва – алтарь Великой утопии. Именно она должна была стать основным проектом Города Солнца. Минск же был важен лишь тем, что лежал на границе Империи, поэтому строился только как увертюра, прелюдия к Городу Солнца, как триумфальная арка, величественные врата к идеальному Городу. Однако в Москве создатели не сделали то, без чего его воплощение невозможно – они не убили тело старой Москвы. Не пустили под нож Кремль и таганки, Василия Блаженного и арбаты, петровки, покровки. Рука создателей дрогнула, ведь принести в жертву Мардуку следовало не просто Москву, но город своего детства. Это легко было сделать в Минске или любом другом городе Беларуси, где много лет Империя убивала города. Но полностью убить воспоминания собственного детства трудно, поэтому Москву уничтожали, сносили, пускали под нож лишь фрагментарно. Главный проект идеального Города утонул в теле старой Москвы, в ее эклектическом хаосе, где фрагменты Города Солнца – только вкрапления в тверские бульвары и патриаршии пруды, зарядья и столешниковы переулки. В Минске же преддверие к идеальному Городу воплотилось как цельное тело. Поэтому увертюра к идеальному городу и стала единственным реализованным Городом Солнца. Здесь.
И все же лучше въехать в Минск на машине поздним вечером, ближе к полуночи. В это время Город Солнца пустеет, но подсветка дворцов еще не выключена подступающим утром. Город выглядит особо торжественно и монументально. Искусственный свет подчеркивает важные детали, убирая во мрак все несущественное. Фасады дворцов кажутся негативами фотоснимков. Свет и тени меняются местами. Днем лучи, падая сверху, прорисовывают нижние тени. Теперь же они идут снизу, и тени величественно устремляются туда, откуда пришли, – в черную бездну ночного неба. Если возможно подобрать музыку к такому состоянию Города Солнца, это «Memorial» Майкла Наймана из фильма Гринуэя «Повар, вор, его жена и ее любовник». Если идти пешком по Городу Солнца, путешествие от западной до восточной границы длиною в восемь километров займет примерно часа полтора. На автомобиле можно преодолеть этот маршрут примерно за то же время, что звучит «Memorial», чуть меньше чем за двенадцать минут. Неспешно проехав по пустому проспекту, вдоль возвышенно-траурной череды поющих дворцов, вы проникнетесь непонятным влечением к этому Городу. Ощутите его некроромантический эрос. Вас коснется каменный взгляд его лиц: фасадов, взирающих из-под треугольных бровей множеством темных окон. В детстве проспект не имел такой пышной подсветки. Когда в Городе наступал вечер, он становился темным, мрачным ущельем, нависавшим над крохотными фигурками прохожих, бредших по нему в направлении Москвы или Берлина. По бокам проезжей части на одинаковых расстояниях друг от друга стояли фонари, сиявшие болезненным желтым светом. Когда человек шел по проспекту, он отбрасывал на тротуар две тени. Одна падала на восток, другая устремлялась на запад. По ходу движения тени менялись местами. Каждая из них то росла, то становилась совсем короткой. В месте, где фонари находились на одинаковом удалении, они совмещались. Но с каждым следующим шагом одна из них снова вытягивалась, а другая мельчала. Рекламы на проспекте тогда почти не было. Лишь редкие вывески ресторанов да нескольких магазинов горели в ночи неоновым светом. Над арками кинотеатра, что выходил на проспект, двигалась по фасаду длинная горизонтальная надпись. Буквы появлялись не одновременно, а последовательно, одна за другой. Первой выскакивала большая красная «Ц». Она загоралась справа и стремительно неслась к левой стороне здания. Затем выпрыгивала «Е», летела по фасаду и пристраивалась за «Ц». За ней появлялась «Н» и спешно догоняла две первые. Буквы неслись с такой силой, что казалось, с размаху должны были сбивать те, что уже стали на место. Однако все они благополучно выстраивались в длинное, сиявшее красным неоном слово «ЦЕНТРАЛЬНЫЙ», которое, померцав немного в ночи, исчезало.
Площадь Ворот
Тени улицы Ленина
Тени проспекта
Проспект. Дворец Центрального банка
Если коммунистическая утопия – это проект построения всеобщего счастья, то ее идеальный Город должен воплощать эстетику счастья, элементы которой зависят от представлений о счастье у тех, кто ее создает. Эстетика счастья государства рабочих и крестьян связана с тем, чего ранее были лишены угнетенные массы: с образами красивой, достойной жизни. Человек идеального будущего должен жить не в лачугах, но в прекрасных дворцах, окруженных великолепными парками со множеством скульптур и фонтанов. Между дворцами должны быть проложены широкие улицы-аллеи, утопающие в зелени экзотических цветов и деревьев. В самых важных местах располагаются просторные площади, на которых могли б собираться счастливые жители Города Солнца. Главной улицей нового Города стал проспект, названный именем верховного бога Сталина, вскоре переименованный в честь другого бога – Ленина. Когда богов свергли, она стала проспектом Скарыны, затем Независимости. Однако наиболее правильным для нее было бы название проспект Солнца, так как проложена она с запада на восток и ориентирована на восход солнца, туда, где, по задумке, и должен был находиться главный алтарь – Город Солнца Москва. Длина проспекта сегодня около восемнадцати километров. К идеальному Городу относится его меньшая часть, отрезок в восемь километров. Важная особенность главной улицы Города в том, что в поперечнике она являет собой золотое сечение. На проспекте каскадом разместились гигантские площади – Мудрости (Ленина), Метафизики (Октябрьская), Виктории (Победы), Колосса (Коласа) и Любви (Калинина). Площадь Ворот Города Солнца немного в стороне от главной оси. Она венчает три улицы, идущие параллельно проспекту – Маркса, Кирова и Ульяновскую. У Кампанеллы Город Солнца имел семь окружностей. В солнечном Городе Грез всего шесть площадей. Это несоответствие объяснимо: семерка не его число. Если двигаться от площади Мудрости, самой большой из шести площадей, на восток, проспект начнется по правую руку от вас помпезным Дворцом почты. Миновав несколько великолепных дворцов для народа, по левую руку вас встретит Дворец госбезопасности. Он уходит в глубь города на целый квартал. На проспекте вы увидите его центральный портал, четыре непропорционально массивные колонны и ротонду на крыше, которую, как говорят, добавил к проекту председатель Госбезопасности Цанава, друг Берии. По слухам, Дворец госбезопасности имеет столько же этажей под землей и от него прорыт длинный тоннель в Пищаловский замок – Тауэр Города Солнца, старинную городскую тюрьму, возведенную еще в XIX веке. Рядом с замком торчит серый зуб – высотный архив Министерства внутренних дел. Одиноко возносясь на горе в двух шагах от проспекта, он завершает композицию замка, равнодушно поджидая своего землемера. Миновав еще несколько дворцов для народа и Дворец Центрального банка, слева вы увидите Дворец ГУМа, сакральное место в Городе Солнца. Именно тут исполнялись желания. Пройдя еще два симметричных дворца, вы ступите на главную площадь. Все, что расположено здесь, – владения Метафизика. Раньше на площади стояла его гигантская статуя, теперь – его Дворец, бывший ранее Дворцом партии, а также Дворец республики, Музеи войны, Дворец профсоюзов, главный театр и Дворец офицеров. Во времена последней войны здесь же находилось место публичных казней. В старинном Александровском сквере, рядом с фонтаном «Мальчик с лебедем» стояли виселицы с партизанами. Тут же расположены гранитные трибуны, на которые поднимались вожди во время парадов. Правда, праздничные шествия проходили и на расположенной по соседству площади Мудрости. Тогда там рядом со статуей Ленина устанавливали временные трибуны, обтянутые красным кумачом.
Ознакомительная версия.
