тем не менее, о Тоцких учениях хоть что-то, да узнали и вписали их в свою классификацию под именем «Джо-9». Джо – это, как вы понимаете, Джозеф, то есть Иосиф (Сталин). 9 – девятый советский атомный взрыв.
Сопротивление материала
Владимир Яковлевич Бенцианов, начав в 1990 году формировать Комитет ветеранов подразделений особого риска, составил таблицу для сбора данных об «атомных солдатах», в которой помимо прочих была графа «Название заболеваний». И, получив несколько сотен писем от бывших военных – участников различных атомных проектов, подвел некоторые статистические итоги. Цитирую по рукописи его неизданной книги «Наша атомная невойна», присланной мне автором в 2012 году.
Среди заболеваний, которые можно отнести к последствиям воздействия радиации, на первом месте оказались церебральные нарушения, сопровождаемые сильными головными болями, головокружением, носовыми кровотечениями.
На втором месте – сердечно-сосудистые заболевания с острыми болями в сердце и за грудиной, ранними инфарктами с нарушением кровоснабжения конечностей, даже с потерей возможности передвигаться без дополнительной опоры.
На третье место вышли заболевания органов дыхания: бронхиты, «невозможность откашляться», неспецифические воспаления легких с потерей объема легочной ткани.
Четвертое место заняли желудочно-кишечные заболевания: неспецифические язвы желудка и двенадцатиперстной кишки, продолжительные колиты с сопутствующими острыми болевыми ощущениями в области живота.
На пятом месте – заболевания нейропсихической системы с такими симптомами, как повышенная раздражительность, непереносимость шума, боли в пояснично-крестцовой части позвоночника, потеря чувствительности пальцев рук и ног.
Шестое место – кожные заболевания: нейродермиты, дерматиты, акорнация роста волос, псориазы, раннее выпадение волосяного покрова, и не только на голове.
Седьмое место – глазные заболевания, причем одновременно такие, как центральный хориоретинит, увеит желтого пятна, глаукома и катаракта, а позже – скотомы и макулодистрофия, сочетающаяся с множественными кератитами с одновременной прогрессирующей потерей зрения.
Восьмая группа – заболевания, связанные с деятельностью почек, печени и других органов, способствующих очистке крови, тяжелые и продолжительные пиелонефриты, мочекаменная болезнь, поликистоз.
«Простите, а где же онкологические заболевания? – спросите вы. – Ведь именно рак – главная болезнь, которой «награждает» радиация!»
«Девятое и десятое места должны были занять раковые заболевания и заболевания крови, – писал Владимир Яковлевич (точнее, надиктовывал, поскольку писать ему не позволяло почти полное отсутствие зрения) в своей книге «Герои атомной невойны, или Почему я жив». – Но таковых писем не оказалось, так как все обладатели подобных диагнозов ко времени образования комитета ушли из жизни».
В момент взрыва атомной бомбы 14 сентября 1954 года на Тоцком полигоне мощное световое излучение испепелило и превратило в пыль все, что находилось на поверхности земли в эпицентре, в том числе верхний слой самой почвы. Получился сильно нагретый – до 800 градусов по Кельвину (около 525 градусов по Цельсию) – запыленный слой, который вихрем, образованным отраженной ударной волной, был поднят в воздух и превратился в пылевой столб. А столб соединился с облаком взрыва. Так спустя несколько секунд после взрыва образовался атомный гриб. По свидетельству военных историков, максимальная высота этого гриба составила 12 километров, ширина – 6. Через 15–20 минут после ядерного взрыва ножка гриба отделилась от шляпки. Оседая на землю, остатки облака и пылевого столба перемещались на восток.
Генерал-лейтенанту С.А. Зеленцову (1927–2017) в 1954 году было 27 лет. Но он уже имел опыт проведения исследований поражающих факторов ядерного взрыва – участвовал в ядерных испытаниях на Семипалатинском полигоне. А во время подготовки и проведения Тоцких учений в составе группы испытателей занимался установкой измерительной аппаратуры на различных расстояниях от эпицентра взрыва, снятием и обработкой зарегистрированных параметров поражающих факторов ядерного взрыва.
Вот как вспоминал о тех событиях С. А. Зеленцов:
– Закончив съемку картины взрыва, я в сопровождении дозиметриста и фотографа поехал на автомобиле по долине к эпицентру взрыва, периодически останавливаясь для съемки местности и опытных объектов (строений и техники с заключенными в них животными. – В. М.). Это было необходимо для подготовки экспресс-доклада правительству. Местность после взрыва трудно было узнать: дымилась трава, бегали опаленные перепелки, кустарник и перелески исчезли. Меня окружали голые дымящиеся холмы. Ориентироваться было трудно. Однако массовых пожаров не было, и дороги были знакомы. Сфотографировав перевернутые и отброшенные танки, разрушенные траншеи, поврежденную технику, пораженных животных, прошли в направлении эпицентра взрыва, который выделялся группой отдельно стоящих обугленных стволов деревьев, с которых ударом сверху были сорваны все сучья. Не доходя до зоны сильного радиоактивного заражения, пересекли дорогу, по которой перед нами прошли колонны наступающих. Было пусто и тихо, лишь пощелкивали радиометры, отмечая повышенный уровень радиации. Войска проследовали мимо эпицентра вне зоны сильного заражения. Непосредственно в зоне, примыкающей к эпицентру взрыва, земля была покрыта тонкой стекловидной коркой расплавленного песка, хрустящей и ломающейся под ногами, как тонкий ледок на весенних лужах после ночного заморозка. И на ней не было видно ничьих следов, кроме моих. Я ходил спокойно по этой корке, так как радиометр регистрировал уровень радиоактивности, не превышающий один рентген в час.
Неудивительно, что офицер не боялся получить опасную дозу радиации (хотя в подобном его молодечестве и мало пользы для здоровья), ведь главная опасность взрыва теперь таилась в шляпке атомного гриба, ставшей радиоактивным облаком.
Куда именно пошло это облако? Где искать его следы? Как определить, заражена ли оренбургская земля и в какой степени? На эти и многие другие вопросы долгих три с половиной десятилетия никто не давал людям ответа. Да и задавать такие вопросы в годы советской власти было попросту нельзя.
20 октября 1990 года мне, уже как автору статей о проблеме последствий событий сентября 1954 года, довелось побывать в Ленинграде, на второй конференции Комитета ветеранов подразделений особого риска. Его, этот комитет, напомню, создал и пробил в тогдашних партийно-правительственных верхах Владимир Яковлевич Бенцианов, участник Тоцких учений.
На конференции я впервые получил точный ответ на вопрос, куда же полетело радиоактивное облако – шляпка Тоцкого атомного гриба. Рассказал мне об этом Б. А. Федотов, выполнявший, будучи в 1954 году младшим сержантом срочной службы, особое задание командования. Служил он в Москве, в полку связи, бывал на разных испытаниях. Когда его вызвали в штаб для получения приказа, сказали: «Если боишься – откажись». «Нет, – ответил младший сержант Федотов, – я солдат». И его отправили в Тоцкое проводить дозиметрию следа атомного облака. Подписку о неразглашении этой военной сверхтайны с него взяли даже дважды – и в Москве, и в Тоцком.
Рассказывает Борис Алексеевич Федотов:
– В день взрыва позавтракали в шесть утра, заехали на нашем ГАЗ-69 с водителем Иваном Беловым за старшим лейтенантом – и на аэродром. Машина наша стояла рядом с вертолетом. Если бы облако пошло не по прогнозу, вертолет должен был нас взять и вместе с машиной высадить где надо… Дали команду: как получим сигнал «Лед идет», радио – только на прием. Закоптили стекло, чтобы взрыв смотреть. Офицер спрашивает: «Хочешь почувствовать? Стань здесь, на бугре». Он бывал на Семипалатинском полигоне, знал, как это бывает. Летят бомбардировщик Ту-4 и пять истребителей. На втором круге бросили. Через стекло – всплеск, как молния сверху вниз. Лицо обожгло, словно ветром с костра, уши сдавило, страшный грохот, толкнуло туда и обратно. Отнял стекло: шар, а в нем все вращается, и два колечка от него быстро-быстро вверх и вниз. Огонь появился, ножка опустилась. А на горизонте все горит… Через час-полтора получили приказ идти за облаком. Не доезжая примерно четырех километров до эпицентра, развернулись и поехали вслед за облаком. У нас было два прибора – со шкалой ниже одного рентгена и выше одного рентгена. Первый прибор сразу зашкалило. Второй вскоре показал 20 рентген. Старший лейтенант говорит: «Наденем противогазы». Идет он по земле – и 20, и 30 рентген есть. Пятачками. Где максимальная радиация, брали образцы почвы и воды, а данные шифровали и передавали в штаб: «"Копье", я – "Калибр", для вас срочное радио».
Примерно о том же говорит и участник Тоцких учений А. М. Антонов:
– Слышали от дозиметристов, что им выдали приборы перед взрывом. У одного офицера была какая-то
