— Я, Лиля, забегу к вам потом, — Вася поспешно вышел из-за стола.
Дверь у Соотсов открыла Константиновна, мать Ирины.
— Жив, Васенька! А мама где?
— В Казани.
— А ты один, как сирота. — Константиновна всплакнула.
— Где Ира?
— Шляется где-то, — раздраженно ответила Константиновна и вдруг, обняв Васю, горько зарыдала: — Худо мне. Нет у меня ни дочери, ни мужа. Нет! Не мои они оба. Ради сына, Юры своего, живу. Ради него только… — Вася не верил ушам своим. Оказывается, когда на улицах Брянска появились флаги со свастикой, тихий и незаметный Альфонс Иванович, сторож дровяного склада, объявил, что по материнской линии в его жилах течет настоящая арийская кровь, и немецкий язык им, слава богу, не забыт. Соотс предложил свои услуги фашистским властям и был незамедлительно назначен бургомистром Брянска-первого. Дочери это льстило. Теперь возле нее увивалась целая свита немецких офицеров…
Вася выслушал Константиновну и, растерянный, вышел во двор. Присел возле сарая на узенькой скамеечке. Сколько сидел так — не помнит. Очнулся, когда подошла Ирина, красивая, нарядная.
— Ну, здравствуй. Я тебя вспоминала.
«Конечно же, она только заигрывает с немцами, — подумал он, не выпуская теплую нежную руку Ирины. — Не могла же она продаться им за роскошь и деньги…»
— Я как узнал, что ты в городе, сразу прискакал.
— Откуда же ты «прискакал»? — Ирина села рядом.
— От Женьки Игнатьева я. Живу у него, — соврал Вася. — Помнишь, мы с ним купались зимой, папанинцами хотели стать…
На улице раздались одиночные выстрелы, потом донесся душераздирающий вопль. Кто-то прокричал: «Облава!» Ирина схватила Васю за руку и втолкнула в сарай.
На крыльцо вбежали два солдата и забарабанили в дверь.
— Мы ищем русская парашютистка, — объявил солдат.
— Убирайтесь вон! — прикрикнула Ирина. — Это дом бургомистра Соотса.
Солдаты, приложив руки к пилоткам, поспешно удалились.
Вася вышел из своего убежища, восторженно посмотрел на Ирину — здорово она расправилась с ними! Что, если ее направить в Корюк? Она, конечно, наша. Иначе с какой стати стала бы прятать меня от немцев?
Беспечно болтая, они долго еще сидели на скамейке, вспоминая школьных друзей. Ирина вдруг спросила:
— Ты работаешь?
— Нет, — замялся Вася.
— Кто же тебя кормит?
— Друзья.
— Странные у тебя друзья. По нашим временам нахлебников не держат.
С минуту молчали.
— Если люди, Ира… люди, которые против фашистов… Если они попросят тебя помочь… — сбивчиво начал Вася.
— Я пошлю их к черту или в гестапо, — отрезала Ирина.
Она говорила то, что думала. Вася это понял, и смешанное чувство горечи, обиды и ненависти к ней охватило его.
— Я пойду.
— Иди, — холодно и враждебно произнесла Ира. — Если тебя сцапает патруль, мы не знакомы.
К Богатыревым Вася уже не зашел: хотелось скорее и подальше уйти от ставшего ненавистным дома Соотса.
В тот день разведчик побывал на четырех явочных квартирах. Вечером по Петровской горе направился к Якову Андреевичу — на него возлагалась последняя надежда. Патруль издали знаком подзывал к себе Васю. Но он сделал вид, что не понял, шагал дальше.
— Хальт! — крикнул немец. Вася толкнул церковную калитку и вбежал во двор, до смерти напугав двух нищенок. Церковь оказалась закрытой, а топот солдатских сапог приближался. Отыскав склеп, он в два прыжка очутился у этого уходившего под землю сооружения. Рванул дверцу и скатился вниз в сырую тишину.
Остыв, зябко повел плечами. В отдаленном углу склепа что-то зашуршало, послышался вздох. Васю охватил ужас. «Кто здесь?» — хотел спросить он, но язык прилип к небу. Тьма молчала.
Прошло несколько минут, прежде чем он собрался с силами и спросил:
— Кто здесь?
Опять что-то зашуршало и помертвевший от страха Вася почувствовал на себе горячее дыхание.
— Вас преследуют немцы? Я догадалась, когда услышала выстрелы.
— Не… не… — стучал зубами Вася.
— Я тоже… прячусь, — девичий голос звучал мягко, доверительно.
— Как вы попали сюда?
— Случайно, — объяснил голос из тьмы. — Вчера попала в облаву, испугалась, что немцы в Германию погонят, и сюда, к церкви. Тут старичок подвернулся: не то сторож, не то дьячок. Спрятал. Здесь, говорит, ты как у господа бога за пазухой. И тряпья подбросил, чтоб не замерзла.
— На какой вы улице живете? — поинтересовался Вася.
— На… На Советской.
«Она, наверное, не брянская», — подумал Вася. И тут вспомнил, что немцы разыскивали парашютистку. Мелькнула догадка, что это она парашютистка и есть.
— Вы не здешняя? Да не бойтесь, я свой.
Познакомились, сели рядом, разговорились. Она с Поволжья, из города Энгельса. Зовут Лизой. Лизой Браудер. Когда началась война, пошла на курсы радисток. Хорошо владеет немецким.
— Теперь я Лиза Быкова. Фамилию пришлось сменить.
Они говорили долго, до рассвета.
— Ну, а теперь пошли отсюда, — сказал Вася.
Через четверть часа они уже были на улице Третьего июля. Анастасия Антоновна сразу увела Лизу на кухню умываться. Вася тем временем рассказал Якову Андреевичу о случайной встрече с девушкой.
— Считаешь, что знакомство ваше не подстроено немцами?
— Провокация здесь исключена.
— Тогда пусть живет у меня, — предложил Яков Андреевич.
— И еще у меня к вам есть просьба, — Вася с надеждой посмотрел на Якова Андреевича. — Кого бы в Корюк продвинуть. Девушка нужна. Приказ Дуки.
Яков Андреевич легонько щелкнул Васю в лоб:
— Э‑э‑э, голова садовая, привел нужного человека и голову морочишь.
В театр заявились Газов и Нина Круковская, агенты абвера. По приметам определили парня, который с независимым видом прошагал на улице мимо Жуковского и был им заподозрен. Отозвали в сторону и, разыгрывая на лицах испуг, сообщили:
— Мы партизаны. Гестапо идет по нашим следам. Ради бога, спрячьте…
Егоров растерялся. Шла репетиция, в театре все знают друг друга в лицо. Как же помочь товарищам? А вдруг это провокация?
— Право, я не знаю… — сбивчиво проговорил он.
Газов подошел вплотную к Егорову:
— Вот мой партбилет.
Егоров взглянул на фотокарточку и на лицо Газова. Похож.
— Нам только бы оторваться от них. Мы сразу уйдем в лес, вас не обременим, — с мольбой просила девушка, вытирая платочком слезы.
— Она ж не выдержит пыток! — с отчаянием сказал Газов. — Погибнут люди…
На улице послышался шум. Газов схватил за руку Круковскую, и они заметались по фойе.
Нервы Егорова не выдержали. Он забыл про осторожность. Спрятал «партизан» за ширму. Когда шум, устроенный тем же Жуковским, стих, Газов и Круковская выбрались из своего убежища. Егоров попросил их не спешить.
— Кончится репетиция, я сам вас выведу из города.
В этот день, как на грех, Филину понадобился Егоров. Он вступил в подпольную организацию недавно. И пока выполнял одно-единственное поручение — вместе с Егоровым и Марковым выводил в лес военнопленных. Как электромонтер, он имел пропуск и мог появляться, где угодно и когда угодно. Филин ожидал Егорова у театра. И вот он появился. Но что это? Егоров вышел в компании потаскушки Круковской и незнакомого парня. О чем говорят? О зеленом хозяйстве, Федюшиной. «Провокаторы!» — мелькнуло у Филина.
— Егоров, беги!.. Беги, Егоров! — закричал он.
— Ловите его! — заорал Газов, указывая на Филина.
Агенты бросились за Филиным, но тот исчез.
Взбешенный неудачей, Газов велел увести Егорова в тюрьму. А сам поплелся к Жуковскому, ожидая хорошей нахлобучки.
— Дурак! — ругал его Жуковский. — У меня чутье! Я сразу понял, что в театре клубок, — хвалился он. — А ты, растяпа…
Но услышав про зеленое хозяйство и Федюшину, простил Газову оплошность в театре.
Жуковскому же страсть как хотелось перед Крюгером выслужиться. Он быстро переоделся, загримировался, приклеил черные усики, сунул в карман брюк пистолет. Приехав в зеленое хозяйство, он вызвал Федюшину. Вышла миловидная девушка, почти подросток. Жуковский решил идти напролом. Он показал ей партизанское удостоверение.
— Я послан к вам из отряда для связи.
— Это не ко мне, а к сестре, — ответила девушка. — Она сегодня дома.
— Какой адрес?
— Улица Ляпидевского, 18.
Разговор сестры Федюшиной с Жуковским подслушал бухгалтер зеленого хозяйства и, решив заслужить похвалу новых властей, позвонил начальнику уголовной полиции Пиотровскому. Тот, разумеется, тоже захотел показать, что уголовная полиция может хватать не одних только воров, но и коммунистов.
…Едва Жуковский переступил порог дома на улице Ляпидевского, как удар кулака сшиб его. «Партизанская засада», — мелькнула у Жуковского мысль. Дрожащей рукой он выдернул из кармана пистолет. Полицейские, завидев оружие, озверели. Они топтали его сапогами, били по голове.
Тем временем Пиотровский сообщил фон Крюгеру, что пойман опаснейший диверсант.
