Крестьян оттолкнула насильственная коллективизация. Начались репрессии, массовые высылки мнимых «кулаков». Это превращало западных украинцев во врагов Москвы.
Известный кинорежиссер и драматург Александр Петрович Довженко в июле сорокового года поехал на Буковину, куда только что вступили советские войска. Делился впечатлениями:
— Наши ведут себя плохо. На Западной Украине нас встречали в прошлом году изумительно, а теперь мы довели до того, что там ширится повстанческое движение. Теперь то же самое повторяют в Буковине. Хватают без разбору людей правых и виноватых.
Слова кинорежиссера старательно фиксировали окружавшие его осведомители. Докладывали начальству: «Довженко считает, что Сталин не получает должной информации, что до него многое не доходит. Сталину не рассказывают о всех фактах насилий, грабежа, издевательств, которые допускали наши работники на Западной Украине».
Именно тогда Организация украинских националистов стала восприниматься как защитник украинского народа.
А на оккупированной польской территории руководство ОУН искало контактов с командованием вермахта. Степаном Бандерой заинтересовались немецкие военные разведчики. С санкции начальника абвера (военной разведки и контрразведки) адмирала Вильгельма Канариса Бандере предложили деловое сотрудничество.
После войны взятый в плен полковник абвера Эрвин Штольце рассказал:
«Летом 1940 года мною был принят Бандера, который в разговоре со мной обвинял Мельника в пассивности, доказывал, что он — Бандера — является избранным вождем националистов, однако для пользы дела он примет все меры, чтобы примириться с Мельником.
Через несколько дней мною также был принят Мельник. Мельник обвинял Бандеру в карьеризме, что он своими необдуманными действиями погубит подполье, созданное на территории Советской Украины.
Бандера по характеру энергичный, карьерист, фанатик и бандит.
Мельник — спокойный, интеллигентный человек.
После моих встреч Мельник и Бандера встречались между собой. Во время встречи к примирению не пришли, а, наоборот, обострили свои взаимоотношения. Мельник поехал в Италию, якобы к жене убитого Коновальца, поэтому Бандера, по сути, возглавлял националистическую деятельность и подрывную работу.
В августе 1941 года адмирал Канарис поручил мне прекратить связь с Бандерой и во главе националистов удержать Мельника. Бандеру это обозлило, так как он считал, что его связь с нами есть признание его в качестве руководителя националистического движения, а не нашего агента».
Степан Бандера и другие руководители украинских националистов видели, как ведут себя немцы на оккупированной территории. Преступления нацистов их нисколько не смущали. Напротив, уничтожение поляков и евреев вполне устраивало. Они были уверены, что к ним немцы отнесутся иначе.
«Для западных украинцев создали месячные курсы, — рассказал после войны фельдфебель Альфонс Паулюс, служивший в подчиненном абверу полку особого назначения “Бранденбург”. — Ориентировали их на выявление важных военных объектов. Если засылаемую группу снабжали радиопередатчиком, то радисты проходили еще специальный курс. Переброска на советскую территорию большей частью происходила через Словакию и Венгрию».
Бандеровцы обещали передать семьсот боеспособных украинцев под немецкое командование. Из западных украинцев накануне нападения на СССР сформировали батальон (курень) «Нахтигаль» (полное название — «специальная группа “Соловей”»; командир — сотник Роман Шухевич), из восточных — «Роланд» (полное название — «Организация “Роланд”»; командир — майор Евген Побигущий, некогда сражавшийся в Украинской галицкой армии).
Абвер видел в украинских националистах подсобную силу в будущей войне против Советского Союза. А Бандера решил, что немцы дадут украинцам то, в чем им отказывали поляки и русские, — независимое государство. Гитлер уничтожит Сталина, и Украина достанется украинцам. Степан Бандера неправильно истолковал немецкие намерения.
Украинские националисты уже пытались создать свое государство на территории Подкарпатской Руси, которую у нас в стране называют Закарпатской Украиной, а на Западе — чаще всего Рутенией. Сами украинцы предпочитают иное название — Галичина.
30 июня 1941 года раскололо Западную Украину. В этот день произошло то, что одни считают преступлением и трагедией, а другие — самым счастливым днем в их жизни.
Красная армия, отступая под напором частей вермахта, покинула Львов в ночь на 30 июня 1941 года. Пока не была сформирована оккупационная администрация, город примерно на сутки оказался во власти вооруженных формирований украинских националистов — и загодя созданных немецкой военной разведкой, и наскоро сколоченной из горожан добровольческой полиции.
30 июня в четыре тридцать утра во Львов вошли передовые подразделения немецкой 1-й горнострелковой дивизии, а с ними — украинский батальон с немецким названием «Нахтигаль» («Соловей»). Батальон, о котором много говорят и спорят, был создан абвером для проведения разведывательно-диверсионной работы на советской территории.
В город прибыла передовая группа Организации украинских националистов из двадцати человек во главе с соратником и заместителем Бандеры Ярославом Семеновичем Стецько, молодым человеком в очках, старавшимся выглядеть старше своих лет.
Степан Бандера решил, что настал самый благоприятный момент для осуществления вековых чаяний украинского народа. Со свойственными ему авантюризмом и дерзостью поручил Стецько провозгласить на освобожденной от большевиков территории независимость Украины.
Появление украинцев в военной форме с оружием в руках воспринималось как символический акт: наконец-то вооруженный народ сам определит свою судьбу. У собора Святого Юра бойцов «Нахтигаля» приветствовал митрополит Андрей Шептицкий, митрополит Галицкий, архиепископ Львовский, блюститель Киевской митрополии и епископ Каменец-Подольский. Собор Святого Юра — главная святыня униатов.
Бойцы батальона «Нахтигаль» распространились по всему городу, занимая все важнейшие объекты, в том числе тюрьмы. Затем в городе начался один из самых страшных и омерзительных погромов. Первыми стали убивать евреев, затем поляков. Поклонники Бандеры уверяют, что это был всего лишь ответ на преступления большевиков: на Западной Украине было расстреляно больше пятидесяти тысяч человек, депортировали больше миллиона.
Но разве убийство ни в чем не повинных людей — это «ответ на преступления НКВД»? Руководители украинских националистов просто воспользовались возможностью реализовать давнее желание.
В журнале боевых действий немецкой 1-й горнострелковой дивизии записано:
«Можно было слышать выстрелы из тюрьмы ГПУ, где евреев заставили хоронить украинцев (несколько тысяч), убитых в последние недели. По настоянию украинского населения во Львове 1 июля дошло до настоящего погрома против евреев и русских».
Командир батальона полка «Бранденбург» составил донесение:
«30 июня и 1 июля в отношении евреев имели место крупные акции насилия, которые приняли характер наихудшего погрома. Жестоким и отвратительным поведением в отношении беззащитных людей полицейские силы подстрекают население».
За месяц до начала войны, 20 мая 1941 года, наркомат госбезопасности Украины начал на Западе Украины большую операцию: в первый же день арестовали 1713 человек, которых подозревали в принадлежности к ОУН. Из шести областей Западной Украины депортировали 4424 семьи — это 14 316 человек.
10 июня замнаркома госбезопасности Савченко информировал второго секретаря ЦК компартии Украины Михаила Бурмистенко:
«По состоянию на 9 июня 1941 года по западным областям УССР арестовано участников ОУН — 2076, ликвидировано нелегалов — 679».
За неделю до нападения немцев чекисты вновь провели массовые аресты. 18 июня нарком Мешик доложил первому секретарю ЦК Хрущеву: «По состоянию на 17 июня 1941 года по западным областям УССР арестовано участников ОУН — 2215, ликвидировано нелегалов — 757».
Партийным секретарям и чекистам казалось, что врагов советской власти мало наказывают. Хрущев жаловался Сталину, что Верховный Суд СССР заменяет расстрельные приговоры оуновцам тюремным заключением. 11 июня 1941 года Никита Сергеевич вновь обратился к вождю: «В дополнение к посланной вам шифровке сообщаю новые факты либерального подхода Верховного Суда СССР при определении меры наказания оуновцам и другим участникам контрреволюционных организаций в западных областях Украины». А расстрельная мельница и так работала с полной нагрузкой.
Летом сорок первого Красная армия отступала так быстро, что эвакуация чекистского аппарата происходила впопыхах. Семьи и даже имущество, как правило, успевали вывезти. Проблема возникла с заключенными. Содержавшихся в тюрьмах заключенных, которых сотрудники НКВД не успевали эвакуировать, просто расстреливали. Это называлось «провести операцию по первой категории».
