Зал был ошеломлен точно так же, как за несколько дней до того публика была повергнута в удивление, когда он прервал концерт и начал демонстрировать приемы карате вместе с Рыжим Уэстом. Гордясь восьмым даном, который ему только что присудили, Элвис уже некоторое время подумывал о том, чтобы снять полнометражную картину в духе фильмов с Брюсом Ли, который как раз недавно умер, блеснув в «Кулаке ярости» и «Возвращении дракона». Боевые искусства, которыми занимались на экране «полицейский-каратист» Чак Норрис и Дэвид Кэррадайн в телесериале «Кунг-фу» на Эн-би-си, приносили большой доход, но полковник отказался благословить этот проект, зная, что тот обречен на провал. Элвис заупрямился и обратился к режиссеру Джерри Шиллингу, доверив ему свой фильм «Новые гладиаторы». Было отснято несколько сцен, но фильм наскучил Элвису после того, как он вложил в него почти 100 тысяч долларов, и съемки остановились так же внезапно, как и начались.
Том Паркер теперь с подозрением относился ко всему, что могло отвлечь внимание Элвиса от его основного дела. Умерив его каратистский пыл, он пытался убедить Элвиса не ругаться и не материться на сцене, но безуспешно. Совершенно утратив связь с реальностью, Элвис жил в своем собственном мире, постепенно переставая понимать, что делает. Его четвертые гастроли в 1974 году были отмечены несколькими неприятными эпизодами. В Мэриленде он не стоял на ногах, выполз на четвереньках из лимузина и выступал словно в полусне; в Детройте он ушел со сцены через полчаса, и концерт пришлось отменить; в Абилене, штат Техас, его отцу пришлось спешно вызвать доктора Ника: Элвис, с распухшим от лекарств лицом, цеплялся за опору микрофона, чтобы не упасть на глазах у поклонников.
Фирма грамзаписи не делала ровным счетом ничего, чтобы подправить имидж артиста, которого теперь охотно представляла реликтом прошлого. В середине десятилетия, когда Америка ностальгировала по пятидесятым, следя за телесериалом «Счастливые дни», и вспоминала старые добрые времена, массово отправляясь в кинозалы на «Американские граффити», Ар-си-эй радостно оседлала волну ретро, выпуская одно повторное издание за другим.
Только сборник «Элвис: запись концерта в Мемфисе» поддержал марку, преодолев рубеж в полмиллиона распроданных экземпляров. Том Паркер воспользовался весенними гастролями по южным штатам, чтобы устроить великое возвращение Короля в свои владения, запланировав четыре концерта в Колизее Среднего Юга. В продажу было выпущено 50 тысяч билетов, но спрос превысил предложение, и полковник добавил пятое шоу, которое решил записать на пленку. Пластинка с концерта позволит Элвису выполнить свои обязательства по контракту перед Ар-си-эй, ведь в студии он уже не появлялся, хотя качество его концертов было уже весьма сомнительным. И все же, воодушевленный поддержкой зрителей, Элвис прекрасно исполнил гимн «Велико искусство Твое», получив в конце сезона свою третью и последнюю премию «Грэмми» за всю карьеру.
Несмотря на этот успех, пластинки расходились плохо, каково бы ни было их содержание. Тогда полковник решил выпустить на прилавки странный сборник «Веселье с Элвисом Пресли на сцене» под маркой, специально созданной для этого случая. Эта компиляция из дурных каламбуров и бессодержательных монологов, надерганных из разных концертов, встретила единодушное осуждение, однако удалось продать больше ста тысяч экземпляров. Покупателями стали фанаты Короля из последней фаланги: всего через шесть лет после искупления песнями «Когда я мечтаю», «В гетто» и «Подозрительные умы» Элвис снова впал в прострацию, как в конце своей голливудской карьеры.
Между гастролями и сеансами лечебного сна, рекомендованными врачами, Пресли убивал скуку в Мемфисе, где почти каждую ночь ходил в свой любимый кинотеатр, если только не выдумывал более неожиданных развлечений, например заявившись однажды в городской роддом, к ошеломлению молодых мамаш. Его отец расстался с Ди Стэнли и сошелся с медсестрой, с которой познакомился в Денвере, а Элвис напропалую изменял Линде Томпсон, на что та закрывала глаза. Он пытался найти новую аудиторию, показывая приемы карате, разбивая доску ребром ладони или рассказывая о своем визите в Белый дом. В глазах этого взрослого человека, заплутавшего в воспоминаниях детства, сексуальные отношения отошли на второй план: со своими партнершами он пытался искусственно воспроизвести материнские ласки.
Кандидатки подвергались систематической проверке Джоном О’Грейди, но романы редко длились долго: нужно было обладать закаленным характером Линды, чтобы терпеть капризы Короля, становившегося злобным из-за амфетаминов, и ангельской невозмутимостью, когда Пресли забывался во сне и не контролировал свой мочевой пузырь. Шейла Райан была той редкой девушкой, что вытерпела такое положение несколько месяцев. Она познакомилась с Элвисом в одно из его пребываний в «Лас-Вегас Хилтон», и в их первую ночь он сразу заснул. Впоследствии он попытался вылепить из нее свой идеал, как всегда поступал с дебютантками, а потом завел с ней отношения, напоминавшие нечто среднее между подростковым флиртом и связью между матерью и сыном.
Однажды вечером в Лас-Вегасе Элвис пустился в очередное нескончаемое лирическое отступление и представил Шейлу зрителям. Официальное объявление об их связи широко обсуждали в прессе, на мгновение показалось, что его отношения с Линдой отошли в прошлое, но ничуть не бывало. В это самое время бывшая Мисс Теннесси следила за ремонтом в Грейсленде: хозяин дома подобрал ярко-красную мебель для гостиной и столовой, обстановку в гавайском стиле для «комнаты джунглей», а после замены паласов на ворсистые ковры дом превратился в царство сапрофитов.
Шли месяцы, страсть Элвиса к Шейле еще периодически вспыхивала, пока девушка не исчезла окончательно летом 1975 года, познакомившись с актером Джеймсом Кааном (одним из сыновей Марлона Брандо в «Крестном отце»), за которого вскоре вышла замуж. Окружение Элвиса всячески старалось скрыть от него эту новость, но певец, похоже, уже достиг такой стадии, когда не вполне понимал, что с ним происходит.
1975 год начался с дурного предзнаменования — переноса зимних выступлений в Лас-Вегасе. Сидя в темноте в своей спальне в Грейсленде, Элвис пытался забыть о приближающемся сорокалетии — рубеже, о котором пресса вслед за еженедельником «Пипл» хором ему напоминала. Несколько дней спустя он заболел воспалением легких. По счастью, рядом была Линда, не отходившая от него все две недели, которые он провел в апартаментах, специально обустроенных для него на 15-м этаже Баптистской мемориальной больницы. Доктор Ник хотел провести еще один курс дезинтоксикации, на сей раз на основе метадона, после того как биопсия показала расстройство печени.
Пребывая в депрессии, Элвис испытывал непреодолимую тягу к самоубийству, в чем однажды признался Линде Томпсон. Он медленно сползал в пропасть. Его тоска достигла высшей точки, когда его отец попал в ту же больницу, в соседнюю палату, с сердечным приступом. Вернон в жизни никогда не болел и свалил на Элвиса ответственность за свой инфаркт, укоряя сына в том, что тот хочет уморить его, после того как свел в могилу свою мать. Недалекий Вернон был плохим психологом, а для его сына эти обвинения стали личной драмой.
Линда пыталась его успокоить, поселившись по соседству, как во время его предыдущего пребывания в больнице, и они часами сидели рядом, глядя на экран камеры наблюдения, установленной в их палате, где можно было видеть перинатальное отделение больницы с копошащимися грудничками.
Обжегшись на прежних неудачах, доктор Ник решил на сей раз довести дело до конца. Как только его пациент вернулся в Грейсленд, он подменил снотворные плацебо. У Элвиса сработало шестое чувство, присущее большинству наркоманов: он провел доктора, раздобыв таблетки за его спиной, и жизнь потекла в прежнем трагикомическом ключе.
Пока не начались концерты в Лас-Вегасе, перенесенные на середину марта, он нашел время сделать несколько записей в студии Ар-си-эй в Голливуде. Десятка записанных песен едва хватило для сборника, который вышел два месяца спустя под названием «Сегодня»; возможно, Фелтон Джарвис сумел бы записать и еще кое-что, если бы Брайан Уилсон из «Бич Бойз», работавший в соседней студии, не настоял на встрече с Пресли. Тот никогда не отличался способностью сосредоточиться, и это вторжение похоронило последний сеанс звукозаписи в том году.
Двенадцатый ангажемент в «Лас-Вегас Хилтон» прошел в исключительно хороших условиях по тем временам. Прекратив демонстрировать свои таланты каратиста, Элвис вновь обрел чувство юмора и посмеялся над своим «сорокалетним брюшком», как было написано за несколько месяцев до того в одном таблоиде. Длинные разговоры, как прошлым летом, уступили место динамичному музыкальному спектаклю, произведшему впечатление на Барбру Стрейзанд, которая присутствовала на нем со своим спутником Джоном Петерсом. Актриса как раз собиралась приступить к съемкам очередного ремейка «Рождение звезды» (в 1937 году Джанет Гейнор получила «Оскара» за главную роль в этом фильме, а в 1954-м Джуди Гарленд снялась в первом ремейке, ознаменовав свое возвращение на экран). Стрейзанд хотела, чтобы Элвис стал ее партнером по фильму, и певец принял это предложение с воодушевлением, но его деспот-менеджер загубил проект на корню своими непомерными аппетитами: когда Стрейзанд предложила гонорар в полмиллиона долларов, полковник запросил вдвое больше: 50 процентов от прибылей и главную роль для своего певца — это были неприемлемые условия, и все разговоры на эту тему прекратились.
