не получится.
Он набрал полную грудь воздуха и бросил себя прямо под падающую с неизмеримой высоты водяную стену, дал увлечь вниз, на дно и там, в холодной, сдавившей его, как в сторрамовском ящике, темноте, невероятным образом не потеряв ориентировки, сумел извернуться и вырваться из водяных тисков во внутреннюю сторону водопада, оттолкнулся от дна и столбиком поплыл вверх. На последних каплях воздуха вынырнул и понял, что выиграл! Перед ним шершавая, изрезанная трещинами стена обрыва, воздушный карман за водопадом. Тогда в Чёрном Ущелье они так же поднимались наверх, к айгринским заставам, прикрытые водяными незамерзающими струями от вражеских снайперов. Конечно, там на нём были ботинки и перчатки, были верёвки и крючья, и главное, он был не один и мог рассчитывать на страховку, а здесь ничего этого нет. Но и пули в спину можно не ждать, и хоть и холодно, но всё же брызги не замерзают на тебе ледяным панцирем, так что… Давай, вперёд и вверх, а там… долезем, так увидим, чего бы там ни было, хуже Коргцита уже не будет, и шевелись, а то замёрзнешь…
Он снова бился и метался, словно уворачиваясь от невидимого противника, ловил воздух, цепляясь за что-то видимое только ему. Глаза плотно зажмурены, лицо сморщено гримасой усилия, но остаётся человеческим лицом. Он хрипит, ругается, но не рычит и не воет. И Нянька с Мокошихой уже спокойно и даже привычно удерживают его, не давая удариться и ушибиться, но не мешая его борьбе. Мечется в плошке огонёк и безостановочно и ровно кипит в деревянной чашке вода.
Ему снова повезло. Край обрыва был неровным. Не плотина — там бы его запросто смыло — а торчащие обломками гигантских зубов камни, гребнем разделяющие полноводную широкую реку на отдельные пряди-струи. На один из этих камней он и сумел взобраться и, судорожно переводя дыхание, завертел головой, отыскивая ближний берег.
Туман, смешанный с водяной пылью, закрывал берега, но ближние камни просматривались, и не только рядом, но и чуть впереди, и… и похоже, туман не простой, а редеет и просвечивает там, куда ему надо идти. Так что последуем совету. Да и в самом деле, лучше подальше от края, а то сорвёшься вниз, на второй подъём сил уже нет. Он встал и, примерившись, перепрыгнул на другой камень, снова огляделся, определил, где туман пореже, и прыгнул туда.
— Ты смотри? — радостно удивилась Нянька. — Сообразил.
— Умён, — кивнула Мокошиха. — Не одной силой берёт.
— Ну, и в удачу ему, — Нянька перевела дыхание. — Прошёл ведь.
— Пройти-то прошёл, — согласилась Мокошиха. — Только… нечисто что-то. Наготове будь.
Прыгая с камня на камень, пару раз сорвавшись в обжёгшую холодом воду, он добрался до берега. Твёрдого, надёжного, вполне… обычного, но покрытого снегом. Уже в шаге от кромки ноги тонули в пушистом свежевыпавшем снегу по щиколотку, а дальше… куда же ему теперь? И насколько его хватит, голым на снегу… хреново, не то слово. Он оглянулся на густой белёсый туман, закрывший плотной стеной реку с водопадом. Что ж, вполне понятно: пошёл вперёд. Значит, вперёд.
Он зябко обхватил себя за плечи и, преодолевая дрожь и желание лечь и закопаться в снег, шагнул вперёд и ещё раз, и ещё. Провалился в снег по колено, досадливо выругался и пошёл дальше. То ли изморозь, то ли морозный туман вокруг, ни неба, ни земли не видно, белый неясно размытый свет… белая пустота? Снова?! Нет! Хрен вам в глотку и в белы рученьки! Это он от Коргцита сквозь Огонь и Стиркс проламывался, от Ирий-сада отказался, на мать не оглянулся, по водопаду лез, чтоб снова в белую пустоту угодить? Врёте, гады, сволочи, не возьмёте, я ещё вас всех сделаю, поимею, как вы меня имели, врёте, выживу, кто выжил, тот и победил…
Он брёл, вытаскивая ноги из снега, ругаясь и проклиная в голос. И ничего уже не было, кроме злости и понимания, что остановка смертельно опасна. Туман сменился частым мелким снегом, он таял на голове и плечах, стекая по телу неприятными холодными струйками.
Он уже не метался и не стонал, а лежал неподвижно, и только крупная дрожь сотрясала его большое горячее тело. Мокошиха выпрямилась и вздохнула.
— Всё? — спросила Нянька.
— Должно быть всё, — ответила Мокошиха. — Все Двери прошёл, здесь уже.
Опала и успокоилась вода в деревянной чашке. Мигнул и налился жёлтым светом огонёк в плошке.
— А не то что-то, — с сомнением в голосе сказала Нянька.
— О чём и толкую, — кивнула Мокошиха.
Высокая чёрная фигура внезапно возникла из-за снега, загородив дорогу. Он остановился, оторопело вглядываясь в… а ведь он уже видел это жёлтое, как у айгрина, лицо с чертами ургора.
— Куда спешишь, раб? — с ленивой издёвкой спросили его.
— А ты кто такой? — ответил он вопросом.
После пережитого за Огнём и встречи с матерью ему было уже на всё наплевать, а драка… да что он, с этим мозгляком не справится? Да запросто. Переломит хребет, и пусть тот плывёт… от водопада до Стиркса и дальше до Коргцита.
— Я твой хозяин, — ответил желтолицый.
— Вот оно! — ахнула Нянька.
— Оно и есть, — сразу став спокойной и собранной, ответила Мокошиха. — Он порчу навёл.
— Наведённое снимем, — твёрдо ответила Нянька.
— Давай ты, — согласилась Мокошиха. — Здесь ты сильнее.
Дрожал и метался, прижимаясь к чёрной жидкости, огонёк в плошке, чуть заметно колыхалась, будто решая, закипеть или нет, вода в чашке.
Нянька выпрямилась, и достала из-под платка деревянную глубокую плошку и маленький кожаный мешочек. Высыпала из него в плошку уголёк, серебряный кругляш и красновато-ржавый камушек. Достала маленькую бутылку и налила в плошку воды. Покачала, чтобы вода омыла, плотно покрыла собой уголёк, кругляш и камушек. Мокошиха кивнула.
— Вода с угля, вода с серебра, вода с руда-камня, — негромко нараспев заговорила Нянька.
Хозяин?! Ну, нет.
— А пошёл ты… — ответил он, длинно и подробно охарактеризовав адрес, по которому следует отправиться Желтолицему.
Желтолицый кивнул и повторил.
— Я твой хозяин, — и улыбнулся, показав белые и острые, как у того прозрачного в Коргците, зубы. — Ты в моей власти.
— Нет, — твёрдо ответил он.
— Хозяину не говорят «нет», — улыбнулся Желтолицый. — Но если ты так против, то знай: тебе я выше Огня.
— Нет! — крикнул он, безуспешно пытаясь вскинуть для удара ставшие вдруг неподъёмно-тяжёлые руки.
— Да! — засмеялся Желтолицый, — Я скажу, и ты убьёшь и предашь. Любого. По первому моему слову. Ты…
Желтолицый не договорил. Внезапно налетевшее снежное облако накрыло их, не дав желтолицему закончить фразу. И он
