но если вы соизволите… Если бы вы сочли возможным… Мне надо всего несколько грамм. Это для науки. Вы должны понимать. На карту поставлено многое, — он поднял крышку.
Лику передёрнуло. В чемоданчике рядами стояли колбы и прочие медицинские штучки.
— Нет! — выкрикнула она, прежде чем осознала, что это. — Не буду я вашим подопытным образцом. Ещё чего!
— А я, между прочим, вам жизнь спас, — с укоризной сказал профессор. — И не сегодня. Вернее, сегодня тоже. Но тогда, шесть лет назад, я обеспечил вам возможность вырасти в неведении. Если бы я не настоял на ношении линз, вас бы наверняка нашли агенты Бореуса.
— Да кто такие эти агенты? Что вы всё загадками говорите?
— Действительно, — поддержал её Матвей, — сначала расскажите нам всё, потом будете иголками тыкать.
— Не будет! — с вызовом ответила Лика. — Ещё чего. То эти хотели меня на части попилить, теперь вот ещё и тут кровь требуют.
Стропалецкий уткнулся лбом в сложенные замком руки и молчал почти целую минуту. Потом вздохнул.
— Простите, просто эта часть самая тяжёлая. Но я всё же продолжу. В одна тысяча девятьсот двадцать втором году я понял, что зашёл в тупик в своих исследованиях. Кем я, по сути, был? Простым земским врачом, с богатым практическим опытом лечения хворей и несложных травм, и всё. Но я старательно изучал кровь и всё, что с ней связано. Генетика в современном понимании только зарождалась. Мне очень хотелось обсудить с кем-то феномен серебряной крови, и я написал одному австрийскому учёному, который работал в интересующей меня сфере. Мы встретились в Риме на одном из учёных симпозиумов, и я подробно рассказал ему о Джованни, о его необычных свойствах и о том какие выводы сделал. Он, казалось, не выразил особого энтузиазма, вероятно, решив, что мои слова из области фантазий. Я просил, чтобы он приехал и сам убедился в моих словах, к тому же скоро наш цирк должен был выступать недалеко от Неаполя, но уехал ни с чем. Вскоре произошло событие, которое должно было послужить мне предупреждением. Но я был так слеп тогда.
Неаполь встретил нас доброжелательно. Джованни, как обычно, был звездой программы. На одном из концертов я заметил среди публики хорошо одетого господина. Он был в дорогом пальто и широкополой шляпе, с тростью в руках. Появился он и на следующем выступлении. Потом я видел его, беседующим с Джованни. Конечно, я спросил его потом, о чём был их разговор. Джованни сказал, что это просто поклонник. «Правда, — добавил он со смехом, — немного странный. Его интересовали мои глаза. Он сказал, что никогда не видел таких красивых глаз». А ещё он сказал, что мужчина в шляпе посветил ему в глаза фонариком. Но тогда я не придал этому никакого значения. Тогда я не знал, что глаза аргов выдают их, если знать, как смотреть.
В этот же вечер Джованни пропал. Он не пришёл ночевать в гостиницу, но я, к сожалению, крепко спал и не заметил этого. Утром его тоже не было. Вечером перед выступлением, я уже изрядно волновался, как и вся труппа. Пришлось начинать без него. А потом наше выступление прервала полиция. — Стропалецкий закрыл глаза руками и недолго молчал, вероятно, собираясь с духом. — Джованни нашли в заброшенном доме на краю города. Вернее, то, что от него осталось. Мы с синьором Дольче поехали на опознание. Я никогда не забуду эту картину. Бедного мальчика выпотрошили как курицу. Сердце, печень, все органы были аккуратно вырезаны и похищены. Но вокруг было на удивление чисто, ни кровавых разводов, ни следов борьбы. Коронер потом сказал, что у него выкачали всю кровь.
Это ужасное преступление потрясло Неаполь. Газеты трубили о Неаполитанском потрошителе, полиция пыталась найти виновных, но, конечно, никого не нашла. Тогда они придумали кое-что получше: назначили виновным меня. Конечно, многие в цирке знали о моих опытах, о заборе крови у Джованни, поэтому для полиции вопрос виновности был очевиден. Синьор Дольче, который хорошо ко мне относился, шепнул, что меня должны арестовать. Что мне оставалось делать? Только бежать.
— Это очень страшная история, — согласилась Лика. — Но это не объясняет, кто эти люди и чего они хотят. Я так понимаю, им нужна кровь и прочие органы. Но что они с ними делают? Кто этот Бореус, про которого вы говорили? Почему никто не может их остановить? У нас, простите, двадцать первый век на дворе. Есть полиция, в конце концов, и другие структуры, которым положено ловить всяких маньяков.
— Никто не ловит их, потому что никто про них не знает. Они невидимки. Их не существует. Как не существует и аргов — людей, способных менять облик. И это природное свойство, по факту рождения. Генная мутация. Как я предполагаю, передающаяся по наследству. Те больные аргирией, с проявившейся способностью к трансформации, с которых я начал свои исследования, имели в своей родословной арга. Но это я понял уже гораздо позднее. На самом деле аргов осталось не так много, и большинство из них непроявленные.
— Что значит, непроявленные? — удивилась Лика.
— Те, кто не обнаружили свой дар. Ну, это как бы человек с задатками художника никогда не рисовал, потому что не имел ни карандаша, ни красок, и никогда не видел, как это делается. Ты ведь обнаружила свой дар случайно? Просто очень захотев стать кем-то другим?
Лика кивнула.
— Постойте, — вклинился Матвей. — Это всё интересно. Но как вы объясните тот факт, что вам более ста лет, если вы не врёте, а выглядите вы от силы на пятьдесят?
— Хороший вопрос. — Стропалецкий улыбнулся, — и он сразу переводит нас к ответу, зачем Бореусу кровь и органы аргов. Чтобы продлевать себе жизнь, конечно.
Лика вскочила и Матвей следом за ней.
— Поэтому вы хотели взять у меня кровь?
— Да, бросьте! — Стропалецкий сделал успокаивающий жест. — Если бы я хотел навредить вам, я не стал бы так подробно рассказывать про Джованни. Да, я использовал кровь аргов для омоложения. Но, во-первых, это не так просто. Их кровь несёт в себе столько серебра, что легко может убить обычного человека. Я делал инъекции микроскопическими дозами, и то с годами моя кожа приобрела сероватый оттенок. Мне приходится пользоваться гримом. Ну а тех двоих вы видели. Их лица говорят сами за себя. К сожалению, этот побочный эффект непреодолим.
— Поэтому вы скрылись от Гривцова, когда поняли, что не сможете создать нужное лекарство? — догадался Матвей.
— Вовсе нет. Я всегда это знал, — пожал плечами Строплаецкий. — Мне нужен был спонсор, который бы оплачивал мои
