Когда-то газета «СПИД-инфо», как можно догадываться, создавалась с педагогическими и профилактическими намерениями, в том числе в связи с угрозой распространения в России «болезни века». Увы, от тех благих намерений и манифестаций на ее страницах осталось лишь несколько имен титулованных и просто сексологов. Впрочем, как часто создатели какого-нибудь «проекта» обещают одно, а делают совершенно противоположное.
Октябрьский номер ежемесячника за 2000 год, купленный мной, опять же, навскидку, ничем особо экстравагантным от других номеров не отличается. Почти уверен, что это подтвердят те, кто читает «СПИД-инфо» регулярно и, значит, притерпелись или даже вошли во вкус: номер как номер, нормальный (для них) номер. Обложка украшена «знаковым» фотопортретом актера М. Боярского в шляпе д’Артаньяна с шаловливо-зазывным текстом: «Одна на всех, и все — на одну».
На соответствующих страницах газеты кинорежиссер Г. Юнгвальд-Хилькевич обстоятельно, с нескрываемым восхищением повествует о том, в какой обстановке снималась популярная кинокартина. Рассказ пожилого маэстро — своего рода перл жанра — есть по сути типичное самовыпотрашивание. Человек перед вами непринужденно распахивает самые грязные тайники памяти, и ему при этом совершенно не стыдно. Своего рода антиисповедь, любование собственным цинизмом: «На съемках мушкетеры жили чудовищно, и я это поощрял».
Юнгвальду-Хилькевичу не просто нравилось, он не просто снисходил к тому, как резвилась младость. Что же именно он поощрял?
«У ребят был мушкетерский договор: никаких отдельных романов. Выбирают самую красивую — одну на всех. Конечно, с ее согласия — тут проблем ни разу не возникало… Договор „одна на всех“, насколько я знаю, строго выполнялся всеми мушкетерами, кроме Гюрзы» (актер Старыгин).
Как видим, маэстро не просто поощрял, он еще входил в подробности свальной забавы. Не станем гадать, с какой именно целью благословлял режиссер коллективные блудные похождения молодых советских киножеребцов. Не мог же он не знать, будучи и постарше и поопытней, что даже по расплывчатым критериям тогдашней советской морали распущенность такого пошиба не поощрялась.
К счастью, град Львов и его окрестности, где упражнялись новоявленные содомиты, не провалились сквозь землю, как блудные ветхозаветные местечки Содом и Гоморра. Да и сами забавники не пострадали. «Насколько я знаю, — заканчивает свой сюжет словоохотливый режиссер, — при всех широчайших сексуальных контактах ни один из мушкетеров не подхватил никакого венерического заболевания».
Игриво-зубоскальный и поощрительный тон повествования подсказывает читателю: «Резвись и ты, если можешь, авось пронесет».
Похоже, тон такой вполне устроил сотрудников газеты С. Амрояна и Д. Филатова, которые «изготовили» беседу с Юнгвальдом-Хилькевичем. Они потрошили, он выпотрашивался. Все к общему удовольствию. Довольны, судя по всему, и герои содомских экспериментов. Ведь что-то не слышно, чтобы они после публикации судились со своим «разоблачителем» или вызвали его на мушкетерскую дуэль — одного на всех.
Ну, и что же? Если «СПИД-инфо» так своеобразно просвещает своих читателей, не назовем ли мы такую газетку самым массовым в России изданием — разносчиком СПИД-вируса?
Читаешь имена других журналистов, подготовивших номер (Ю. Донская, И. Кирина, Д. Юрьев, Ю. Лукьянова, А. Манн, — кстати, главный редактор и генеральный директор заодно), и думаешь: неужели это все реальные имена и фамилии, а не застенчивые псевдонимы? А если реальные, то не срамно ли им — перед своими родителями и детьми, перед бывшими педагогами и одноклассниками, перед знакомыми и друзьями — за свое участие в «научно-популярном» коллективном растлителе по имени «СПИД-инфо»?
Не оговорился я: мы имеем дело именно с коллективным растлителем, вполне легализованным, до сих пор неподсудным, поджидающим вас на любом газетном развале. Ему хорошо. Он греется под солнышком «всей правды». Он не догадывается, что это странное светило скоро оскалится и пожрет его. Потому что гласность — существо безжалостное и всепожирающее. Пасть этого зверя, его гулкое чрево месяц от месяца увеличиваются в размерах. Чудовищу «жрать хоцца», ему подавай все новые и новые скандалы, разоблачения, а значит, оно обязательно доберется и до тех, кто сегодня ходят в чемпионах папараццистского пронырства.
И разве мы не видим, что гласность, поедающая все без разбору, не щадит и собственных детей. Случай с режиссером по фамилии Юнгвальд-Хилькевич — происшествие из этой серии, пусть и мелковатое. Происходят и события куда более громкие. Как-то незаметно исчезла в пасти гласности скандальная передача «Про это». Исчезла вместе с дамочкой-папарацци, которой так нравилось выпотрашивать российских простаков и простушек по части интимных подробностей. Совсем как в песенке, кажется, Галича «А из зала-то кричат: „Давай подробности!“» Трибуны передачи «Про это», как помнится, по преимуществу безмолвствовали. Большинству юношей и девушек, приваливших на бесплатный душевный стриптиз, было явно неловко. И перед соседями неловко, и перед напряженным безмолвием невидимой ошарашенной аудитории.
Зато оливковокожая ведущая раскрепощалась с такой непринужденностью и таким голодным задором, будто от рождения кормили ее исключительно «подробностями», а в «свободной» России сильный у нее, бедняжки, оказался недоед.
Вообще, странное у этих гастролирующих и доморощенных учителей секса сложилось о русских представление. Они уверены, что здесь совершенно тупы по части «подробностей» и всего прочего и что именно поэтому мы так несуразно расплодились за тысячелетия своего существования. Нам, видишь ли, не хватает культурного секса, то есть техники «удовольствия без последствий». Тогда бы мы количественно, конечно, сократились, зато качественно очень преуспели.
С другой стороны, если бы мы так стремительно преуспели еще на веку «Про это», тогда бы не нашлось в опустевающей России никакой работы для учителей по части физиологических подробностей. Может быть, именно потому обеспокоенное чудище гласности так стремительно проглотило маленькую невкусную патриотку оргазмов.
Ее бурная агитация могла вызвать неудовольствие заказчиков еще и вот по какой причине. Ведущая явно не учла, что русская аудитория, при всей ее сексуальной недоученности, очень неплохо разбирается в театре и легко отличает естественный диалог от «капустника» или от провинциального балагана. Ведь сразу было видно, что опрашиваемые насчет «подробностей» молодые люди и дамы — никакие не добровольцы, а наспех нанятые статисты. Выпотрашивались они по уже готовым текстам. Но у чудовища гласности, при всей неуправляемости его повадок и прихотей, тоже есть чувство вкуса и такта. Оскорбившим это его чувство оно не прощает.
Впрочем, не станем удивляться, если маленькая ведущая снова объявится с каким-нибудь еще более сногсшибательным «Про это». Одного только от нее никогда-никогда не дождемся. Уж о своих-то постельных занятиях, о своих оргазмах она ни за что откровенничать не станет. Потому что для таких, как она, важно добыть чью-то чужую «всю правду». Но вовсе не свою представить на всеобщий позор. Она сама, как и всякий папарацци, в ы ш е э т о г о.
Попробуем представить на минутку: «всю правду» рассказывают о себе тот же Познер, тот же Киселев, та же Сорокина или Миткова. Ну, даже не «всю правду», а то, что касается конкретного жизнеобеспечения: жилье, транспорт, дача, средний (хотя бы) доход. Или пусть посоветуют зрителю из общегуманных соображений, в каком банке и какой страны держать свои валютные сбережения. И как при этом не входить в противоречие с налоговыми инстанциями.
Нет, никогда-то мы таких откровений не дождемся. Им будто от рождения поручено некоей загадочной силой распытывать, раскалывать, допрашивать и выпотрашивать, судить и рядить, оценивать и приговаривать, подглядывать и обличать.
Но может быть, папараццизм вполне невинен в своей привязанности ко всему физиологическому? Казалось бы, где же еще искать «в с ю правду» о человеке, как не здесь — на уровне его сугубо телесных отправлений? Ведь физиологическое начало в человеке, действительно, в количественном смысле колоссально преобладает. И разве преувеличением будет сказать, что человек почти полностью — физиологический человек? Папарацци своими стараниями как бы и призван постоянно подтверждать эту очевидность.
Беспрерывные заботы (кого-то унижающие, доводящие до отчаяния, но кого-то и вдохновляющие) о еде, питье, одежде, жилище, о достаточном тепле, о реализации других наших плотских вожделений и отправлений, — все это жадно, почти без остатка пожирает наши часы, дни и годы. Нас почти никогда не остается на большее — на то, что туманно и общо именуется «духовными потребностями». Может, на самом деле их вовсе и нет у нас, а мы их только воображаем, для рисовки в кругу себе подобных?
