то, замерзая, ползла куда-то в поисках тепла, или же даже не в силах была пошевелиться, скованная судорогами. Она кричала и плакала, стонала и ругалась, проклиная судьбу.
И всякий раз появлялся кто-то, кто мягко укладывал ее, когда она пыталась вскочить, стирал градом катившийся пот, или смачивал салфеткой раскаленный как печь лоб. Укрывал и успокаивал, нашептывая что-то, силком кормил.
Когда Мирра, все еще обессиленная, этот раз от долгой неподвижности, наконец очнулась от этого блаженного забытья, Адрий был рядом. Он крепко спал на голом полу, положив под голову котомку, которая всегда были при нем. Видимо это были все его пожитки. Он был таким же истощенным и измученным, как и в день их бегства. Впрочем, разве за пару дней что-то могло измениться?
Тихонечко приподнявшись, Мирра осмотрелась. Это была крохотная круглая пещерка в темной синевато-коричневой скале, с на удивление ровными обработанными стенами и широким порталом с одной стороны, выходящим прямо в безмятежное лазурное небо.
Не желая будить Адрия, Мирра выбралась из спального мешка, прокралась к выходу и выглянула наружу. Кругом расстилалась бескрайняя синь неба, не заканчивающаяся нигде. Наверно именно из-за этого не было страха высоты. Не было видно даже солнца, хотя кожа ощущала падающее на нее тепло. А воздух пах только озоном. Вдохнув пару раз полной грудью, Мирра уселась на край и свесила ноги наружу.
Некоторое время она просто вглядывалась в бесконечную синеву, которая буквально притягивала к себе внимание.
Захотелось есть и взгляд, коротко обследовав еще раз небольшое помещение, сам собой упал на сложенные пирамидкой рядом с рюкзаком сладкие батончики. Рука сама собой потянулась к ним. А потом и в рот. И Мирра не заметила, как съела три или четыре штуки. А глаза, вдоль и поперек исследовав небосвод, переключились на явно руками человека обработанные стены пещеры и портала в небо. Потом она попыталась выглянуть наружу, но ничего толком, кроме все того же бескрайнего неба не увидела.
— Интересно, насколько высоко располагается эта пещера, если земли даже не видно? — пробормотала Мирра, стараясь выглянуть подальше. — Такое чувство, что она и вовсе висит в воздухе.
— Ты только не выпади, — негромко проговорил Адрий, чтобы не напугать.
— Я тебя разбудила? — воскликнула Мирра, оборачиваясь. — Извини.
— Ничего. Я выспался уже, — проговорил он, зевая. — Тоже эти дни спал немало.
С кряхтением поднявшись на ноги, он подошел и сел рядом. И его взгляд, как и взгляд Мирры до этого, устремился в бескрайнее небо.
— А сколько? Сколько я была в отключке? — спросила Мирра.
— Дня три, наверное, — пожал плечами Адрий. — Точнее не сказать. Здесь всегда так. Вроде бы день. Только солнца не видно. И ночи нет. Может ночи просто еще ни разу не было, — он еще раз пожал плечами. — Ты не знаешь, где это мы?
— Я хотела у тебя это спросить, — ответила Мирра, задумавшись. — Не знаю. Но точно уверена, что здесь безопасно.
Некоторое время они сидели и молча разглядывали синь неба.
— Ты просил оставить тебя здесь, если я вдруг собираюсь отправиться домой, — заговорила Мирра. — Почему? Что тебя здесь держит.
— Дочь.
— Да-да. Ты что-то такое говорил там, в лесу, — Мирра нахмурилась, пытаясь припомнить. — Таша. Восемь лет. Ты сказал, что я ее узнаю.
— Она дочь Сфирьи, — улыбаясь и едва сдерживая слезы, ответил он. — Это накладывает свой отпечаток. Мы с Риной искали ее.
— Но почему?
Несколько минут он собирался с силами, чтобы начать рассказ. Видимо воспоминания причиняли ему боль.
— Мы с Риной поженились сразу после школы, — заговорил он наконец. — Все наши знакомые были уверены, что это от того, что уже ждем ребенка, — он грустно хохотнул. — Но нет. Мы тогда еще не планировали детей. Мы отучились в разных городах. Вернулись. Пожили немного дома, то у моих родителей, но у ее матери, а потом уехали в город побольше. Работали, живя на съемных квартирах, переезжая порой несколько раз в год. Потом, подкопив денег для первоначального взноса, купили свою квартиру, пусть и в кредит, но зато сразу трехкомнатную. А детей все не было. Хотя тогда-то мы были уже вполне готовы стать родителями.
Замолкнув, Адрий тяжело вздохнул и потянулся к бутылке с водой, чтобы смочить горло.
— Годы шли, — продолжил он. — Мы ходили по врачам и гадалкам. Все вроде было в порядке, но у нас не получалось. Очень долго. Мы отчаялись. Тогда-то Рина и стала Сфирьей. Она похищала маленьких детей. Мы были уверены, что это лишь дурные сны. Рина даже к психологу ходила. Но ничего не помогало. Эти сны приходили к ней все чаще. Потом, думая о том, скольких же детей она принесла сюда, скольких родителей обрекла на боль и страдание, она плакала часами и никак не могла успокоиться.
Адрий всхлипнул. Вытерев слезы, он попытался продолжить рассказ, но голос ему не подчинялся.
— Выпей еще воды, — предложила Мирра, подавая новую бутылку. — Или может тебе успокоительное дать? У меня там есть кое-какие таблетки.
Адрий кивнул. Запив предложенные таблетки, он немного помолчал, а потом продолжил рассказ.
— Я надеюсь, что эти дети хотя бы живы сейчас. Ну пусть хотя бы некоторые из них. Рина чаще всего похищала совсем маленьких детей, грудничков. Она никогда не кричала во сне, не металась по кровати. По крайней мере я ни разу не проснулся из-за этого. Так продолжалось очень долго. Несколько лет. А потом… — голос его опять дрогнул. — А потом Рина забеременела, и эта проблема решилась сама собой. Сны пропали. И возможно все было бы хорошо, но однажды, когда Ташке было уже два года мы отправились в отпуск на море. Климат там был жаркий, самый сезон уже начался, кругом цветы и фрукты. Мы решили не брать ее с собой. Не запомнит ведь толком ничего, зато измучается в непривычном климате. А еще могла какая аллергия вылезти. Мы оставили ее с бабушкой — с мамой Рины. Она тогда уже больше года жила с нами. Перебралась к нам, когда вышла на пенсию, помогала.
Голос Адрий дрогнул в очередной раз, и он отпил еще воды. Слезы стояли в его глазах, и отчетливо были слышны в голосе.
— Рина очень сильно любила нашу дочь. Очень скучала, плакала по ночам. Она думала, я не замечал этого, но я просто не говорил ей. За два дня до нашего возвращения она проснулась в слезах, и практически в истерике. Она плакала, кричала. Я никак не мог успокоить ее, и не мог понять, что случилось. А она не в силах была выговорить ни слова. Пришлось напоить
