— Разумеется, мистер Росс, — вежливо отвечает Порфирио, потихоньку разминая пальцы.
— Нет, так неправильно, — нахмурившись, возражает Роберт. — Мистер Росс — это мой отец. А я Бобби.
— Все понял, извини. Выходит, это мистер Росс погиб вон там внизу? — Порфирио указывает пальцем. — В автокатастрофе? Потому как его старший сын был настолько глуп, что не придумал ничего получше, чем высунуться на ходу из машины?
Безмерное изумление проступает на замурзанном морщинистом личике, а потом ему на смену приходит испепеляющий гнев.
— Ты дубина! — яростно выкрикивает Роберт. — Не смей называть меня глупцом! Я уникальный! Я гений, тебе понятно? Я могу уничтожить весь мир, если захочу!
— Как насчет всего мира, не знаю, — равнодушно говорит Порфирио. — Но со своей семьей ты справился вполне успешно, Бобби. Что да, то да.
— Нет! Я ничего такого не сделал, — поспешно возражает Роберт, судорожно сжимая и разжимая кулаки. — Профессор Билл мне все объяснил… Это просто случилось! Несчастный случай, такие происходят постоянно, я ни в чем не виноват.
— О да, профессор Билл, разумеется. Но ведь он часто лгал тебе, Бобби? — говорит Порфирио. Голос его звучит ровно, почти утомленно. Словно ему безмерно наскучило повторять одно и то же в сотый или даже тысячный раз. — Разве профессор Билл не пообещал, что твоя вечная жизнь обязательно будет прекрасной и счастливой?
Роберт не отвечает, пристально глядя на Порфирио. Его глаза широко раскрыты и полны слез, но и ненависти тоже.
— Эй, Бобби! — окликает его Порфирио, делая шаг вперед. — Скажи, тебе когда-нибудь приходило в голову вернуться сюда, чтобы предотвратить катастрофу?… Нет-нет, я прекрасно знаю, что это невозможно. Но неужели у тебя не возникло даже мысли совершить попытку? Поиграть с казуальностью, разорвать связи причин и следствий? Думаю, это было бы не слишком сложно для такого суперпродвинутого гения, как ты, Бобби. Но ты даже не попробовал, правда? Да, конечно, я вижу по твоим глазам.
Роберт отворачивается и бросает неуверенный взгляд вниз, на красные камни, где в каком-то призрачном измерении все еще горит «плимут» 1946 года выпуска. Стекла с треском лопаются и вылетают, сухая летняя трава вмиг исчезает, обращаясь в дым, когда огонь победным броском начинает распространяться во все стороны, оставляя за собой лишь курящееся черное пятно.
— О чем ты думаешь, Бобби? Может, тебе стоило попробовать самый тривиальный «парадокс дедушки», а? Например, сжечь амбар еще до того, как на нем намалюют эту проклятую картинку? Или, скажем, сломать руку самому Хэнку Бауэру, чтобы его команда не выиграла мировой чемпионат в 1951 году?…
Роберт Росс молчит.
— Бобби, — говорит Порфирио со вздохом. — Даже я могу, не сходя с этого места, выдумать пару дюжин разнообразных штучек аналогичного сорта. И я бы испробовал их всенепременно, будь у меня такие супервозможности, как у тебя. Но ты… Ты даже не попытался. Ни разу! Почему это, Бобби?
— Ля-ля-ля… — бормочет Роберт, снова широко разводит руки и делает короткий шажок в сторону Порфирио.
Порфирио не сдвигается с места. Он смотрит Роберту прямо в лицо и говорит:
— Ты глупый. Недоделанный. Ты никогда не станешь взрослым, Бобби.
— Профессор Билл сказал, что остаться ребенком на всю жизнь просто замечательно! — возражает Роберт Росс.
— О да, профессор Билл, кто же еще. Он сказал это потому, Бобби, что сам так и не сумел повзрослеть, — говорит Порфирио. — Ты не был реальной личностью для профессора, Бобби. Он никогда не видел тебя, хотя и смотрел.
— Да, — соглашается Роберт после паузы, и голос у него сырой, потому что он тихо плачет. — Профессор Билл никогда не замечал того, что было на самом деле. Он не видел, а сам себе представлял… Бобби, золотой летний мальчик! — передразнивает он с едкой злобой и горечью. — Ха-ха, да ты только взгляни на меня!
— Да, — соглашается Порфирио. — Ты отнюдь не красавец, Бобби. И ты никогда не будешь играть в бейсбол, это точно. И потому ты так безумно зол на Компанию, что только и думаешь, как бы получше ей отплатить, — заключает он, вздыхая, и делает еще шаг вперед.
— А так им всем и надо! — горько рыдает Роберт.
— Бобби, — мягко говорит Порфирио, внимательно наблюдая за ним. — Существует огромный вечный мир в Пространстве и во Времени, который можно исследовать без конца. И в этом мире есть, были и будут всегда миллионы разнообразных способов стать счастливым. И что же ты выбираешь для себя, Бобби? Ты хочешь всего-навсего отомстить им всем, и больше ничего?…
— Дааа-а! — захлебывается криком Роберт Росс. Громко шмыгает носом, утирает его грязным рукавом, а потом внезапно поднимает глаза и пристально смотрит снизу вверх прямо в глаза Порфирио.
— Это не… то есть не совсем…
— Вот видишь? Это просто глупо, — наставительно замечает Порфирио, не дождавшись никаких разъяснений. — И ты вовсе не такой хороший мальчик, как тебе кажется, Бобби, — продолжает он с мягким укором, огорченно покачивая головой. — Если по правде, ты самый настоящий монстр, Бобби, вот ты кто… потому что желаешь взорвать целый мир. Весь наш мир, Бобби, где живут ни в чем не повинные люди, миллиарды обыкновенных смертных, которые ровно ничего плохого тебе не сделали, Бобби, ни разу, разве не так?…
Плохо, очень плохо, это просто ужасно, — говорит Порфирио размеренно журчащим, убаюкивающим голосом. — Ты знаешь, как тебя надо за это наказать, Бобби? Как ты думаешь сам, скажи? Хотя лучше всего, как мне кажется, чтобы сейчас сюда, на этот холм, прибежал твой отец, разъяренный, как сам сатана из ада, и отшлепал тебя как следует за такие ужасные, гадкие мысли, ведь я прав, Бобби, ты и сам знаешь?
Роберт Росс отворачивается от Порфирио и смотрит вниз, на роковые красные камни.
— Нет, — говорит он усталым голосом. — Мой папа сюда не придет. Никогда.
В этот миг Порфирио уже рядом с ним, и едва последний усталый звук успевает слететь с языка Роберта, скорпионье жало молниеносно наносит ему безжалостный укол.
Роберт резко оборачивается в изумлении, но Порфирио рядом нет, он уже ретировался на вершину холма и стоит перед амбаром с фреской. Прямо над его плечом нарисованный Фрэнк Бауэр в экстатическом восторге улыбается бейсбольному мячу. Роберт прижимает ужаленную руку к груди и опять заливается горючими слезами.
— Это нечестно!.. — протестует он с возмущением.
Однако на самом деле он знает, что это не так. Все очень честно, даже чересчур. В сущности, это даже облегчение.
Он покорно падает на колени и обжигается о раскаленную поверхность старой дороги. Всхлипывая и жалобно поскуливая, переползает через дорогу к обочине и валится мешком в желтую летнюю траву.
— А теперь… ты отправишь меня в Будущее?… — лепечет Роберт тоненьким детским голоском.
— Нет, сынок, — со вздохом отвечает Порфирио. — Никакого Будущего.
Роберт кивает и закрывает глаза. Он мог бы провалиться сквозь вращающий шар Земли к антиподам, если б только захотел, или укрыться в заколдованном 1951-м; но вместо этого плавно уплывает из самого времени, в полузабытые надежные руки своего отца.
Порфирио начинает неторопливо спускаться к нему.
И почти сразу же из-за поворота старой дороги появляется на опасной скорости, подпрыгивая на трещинах, мощный армейский вездеход, ошметки чертополоха разлетаются из-под колес во все стороны. Вездеход тормозит с громким скрежетом, из его кабины легкой ласточкой вылетает Клит, бросая дверцу открытой. На нем другая одежда, совсем не та, в которой его видел в последний раз Порфирио.
— Ты, дефективный ублюдок! Вонючий сукин сын! — яростно ревет Клит, занося правую ногу со сладострастной оттяжкой, дабы врезать Роберту в голову. Вмиг подоспевший Порфирио хватает его за руку железной хваткой и оттаскивает.
— Остынь, — коротко говорит он.
— Этот грязный, вонючий ублюдок! — с остервенением рычит Клит. — Выпихнул меня назад на шестьсот тысяч лет! Ты знаешь, сколько мне пришлось дожидаться, пока Компания откроет там проклятое транспортное депо?!
Порфирио смотрит на гладкое безвозрастное лицо и хорошо видит, что над ним пронеслись эпохи. Теперь у Клита совершенно бешеные глаза, и такими пребудут вовеки. Взгляд его обжигает Порфирио, как неразбавленная уксусная кислота.
(…Никаких удобств, никакой бытовой техники в 598000-м до нашей эры, говорит себе Порфирио в уме. И никаких шоколадных батончиков с теобромином…)
— Ты знал! Ты заранее знал, что он собирается сделать со мной, как ты мог меня подставить?! — яростно напирает Клит.
— Не знал, — честно отвечает Порфирио. — Мне сказали, что при аресте возможны осложнения, и это все. А тебе надо было сперва подумать, а не кидаться на него просто так, дуриком.
