это хоть немного уймёт раскалывавшую голову боль, — ничего не говори родне. Даже если спрашивать будут.
— Про… Лилю?
— Мы договорились?
— Ладно. Даже если мать будет спрашивать?
— Особенно если мать будет спрашивать. Мне сейчас только семейных консилиумов не хватало.
— Ты мне только скажи, что, всё настолько серьёзно?
Герман вспомнил произошедшее и попытался дать себе честный ответ.
— Возможно.
Артур помолчал.
— Понял. Думаешь… сами сможете разобраться?
Будто в ответ на этот вопрос в отдалении зазвучала мелодичная трель дверного звонка.
— Придётся, — бросил он напоследок, мысленно уже отключившись от диалога.
Это она.
Вернулась.
Он нутром это чуял.
— Вернулась.
Он не спрашивал, он констатировал факт.
Выглядел растрёпанным и уставшим. Под глазами залегли тени, на щеках темнела двухдневная щетина.
Герман стоял в арке, отделявшей фойе дома от коридора в его кабинет на первом этаже, широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк.
Суровый хозяин дома, встречающий неизвестно где пропадавшую жену.
Я стояла у дверей в странной нерешительности, будто за такое короткое время этот дом, с которым у меня связно столько счастливых воспоминаний, стал мне чужим.
— Нет, — я наконец отыскала в себе силы начать разговор. — Я никуда не вернулась. Я уехала, даже зубную щётку не прихватив. Я вернулась за своими вещами.
Мои слова гулко отдавались от начищенной до зеркального блеска мраморной плитки пола, от разом похолодевших стен и как будто отдалившегося в высоту потолка.
Я чувствовала себя крошечной и лишней в этом роскошном дворце.
Я чувствовала себя чужой для его хозяина.
— За вещами. Вот как, — Герман опустил взгляд в пол и какое-то время молчал. — А потом, значит, снова сбежишь?
— А потом я уеду к подруге и буду решать, что делать дальше.
Супруг медленно покачал головой:
— Нет. Это исключено. Ни к какой подруге ты не поедешь.
В обманчиво спокойном тоне скользило едва сдерживаемое напряжение.
Когда в нём произошла эта перемена?
Когда он стал превращаться вот в такого тирана, диктующего свои приказы безапелляционным тоном?
Мой муж никогда себя так не вёл.
С другой стороны, мы никогда и не попадали в подобную ситуацию…
— Ты ведь понимаешь, что не можешь указывать, что мне можно делать, а что нельзя? — я пытливо вглядывалась в его осунувшееся лицо. — Ты не можешь вынудить меня делать то, что я делать не хочу и не буду. Выходя за тебя замуж, я шла не в тюрьму, понимаешь?
— Репортаж, — спокойно обронил он и этим единственным словом размозжил все мои просившиеся на язык доводы.
Я забыла.
Я совершенно забыла.
Я о нём не вспоминала с тех самых пор, как была назначена дата встречи.
Боже мой, неужели месяц так стремительно пролетел?..
Я попыталась посчитать в голове, но очень быстро запуталась. Сейчас я меньше всего была способна на мысленные подсчёты.
Господи боже, но с тех пор всё так изменилось, что…
— Ты забыла, — озвучил своё наблюдение муж. — Но журнал не забыл. Вчера пришло письмо на электронную почту.
— И ты ничего мне не сказал. Ничего, кроме приказа вернуться домой. Ты бы мог мне напомнить.
— Я хотел, чтобы ты вернулась домой не из-за журнала.
— А ради чего? Ради очередного пустого и бесполезного разговора? Разговора, где ты отмалчиваешься и даже не собираешься мне объяснить, почему так по-скотски со мной поступил? Не буду я в этом участвовать, слышишь?
Герман кивнул, будто своими словами я подтверждала его ожидания:
— Они уже заказали рекламу. Разослали анонсы. И я не буду отзывать репортаж. Это гарантированная договорённость. Он одинаково выгоден нам и изданию.
Я рассмеялась. Неприлично громко и почти истерично. От нелепости доводов, от сюрреализма всей ситуации.
— Так это всё из-за бизнеса? Из-за вашего с Артуром нового семейного бренда? Не желаешь нести репутационный ущерб, так? Дело не в нас, не в твоей измене, нет! Не в том, что ты нашу жизнь растоптал и в этом чёртовом репортаже нет никакого смысла! Дело в деньгах — только и всего!
— Лиля…
— Знаешь, что… — я буквально кожей чувствовала отвращение ко всей этой запутанной ситуации, — не нужны мне никакие вещи. Наши с тобой встречи обходятся мне слишком, слишком дорого.
Я плохо соображала, что делала. Но с болезненной отчётливостью ощущала — так мы с ним ни о чём не договоримся.
Может, стоило встретиться позже, на нейтральной, желательно, территории. Обсудить условия развода и поставить в этой ошибке, которую я считала счастливым браком, жирную точку.
Поэтому отвернулась к мужу спиной и нажала на кнопку дверного замка, но безобразно дрожавшие руки не позволили мне справиться с этой задачей в считанные секунды.
И это стоило мне свободы выбора того, что делать дальше.
Всего какое-то мгновение, и в дверь поверх моего плеча впечаталась тяжёлая мужская ладонь.
Я вздрогнула. Колени мои ослабели.
А кожу на шее обожгло горячим дыханием.
— Я же сказал, ты никуда не поедешь, — хрипотца в низком голосе мужа вызывала во мне постыдную дрожь. — Ты ведь от меня разговора хотела. Так давай начнём разговор.
— Не смей, — прошептала я, каждой клеточкой чувствуя эту странную и внезапную близость.
Это было неправильно. Так быть не должно.
Так больше никогда быть не должно.
Он слишком близко, и мои мысли предсказуемо путаются.
— Не сметь предлагать тебе разговор, которого ты хотела? — его дыхание колышет локон у моего уха.
Господи…
Я начинаю бесконтрольно дрожать от необъяснимой смеси ощущений. Я откровенно не понимаю, что происходит.
Но понимаю, что происходящее меня бесконечно пугает.
— Не смей ко мне приближаться, — цежу я сквозь зубы, подныриваю под его руку и отступаю на пару шагов.
Только теперь я снова смогла задышать.
Герман обернулся, убрал руку. На его губы легла сардоническая усмешка.
— Всё верно, — он опустил взгляд, как будто разглядывал что-то у себя под ногами, — тебя воротит от мужа-изменщика.
Надо же, какой догадливый. Я перевела дыхание, отставила сумку на пуф у стены и спрятала дрожащие руки за спину.
Сбежать я не успела. А сейчас и пытаться не стоило. Тем более раз уж он в настроении поговорить. Может, хоть теперь для меня в этой дикой ситуации что-нибудь наконец прояснится.
— Воротит, — я хотела уколоть его побольнее. — Даже не представляешь, насколько.
Герман продолжал смотреть в пол, но раскаянием от его позы не веяло. Он будто и сам смотреть на меня расхотел.
— Хотел бы я твоей выдержкой похвастаться.
— Извини?..
Муж проигнорировал мой вопрос. Зато наконец-то соизволил поднять на меня взгляд:
— Ну так как? Начнём разговор,
