он сейчас сделал.
— Простите, — говорит растерянно, — не знаю, что на меня нашло, я… — вдруг бросает в мою сторону настороженный взгляд, — мы… встречались с вами? Раньше?
От необходимости врать и выкручиваться меня избавляет звонок мобильного, лежащего на столе. Володя берёт трубку, а я благополучно сбегаю из кабинета и спускаюсь вниз, на кухню.
— Вы ещё здесь? — встречает меня Виолетта. — Не забудьте свои вещи, когда соберётесь уходить! И не прихватите ничего лишнего, в доме установлены камеры.
На меня находит какая-то весёлая злость. Знаю за собой такое, именно в этом состоянии я горы готова сворачивать.
— Да, я здесь, — объявляю громко и задорно, — вещи свои забирать не собираюсь, как и прихватывать лишнее! — язвительно усмехаюсь. — Куда торопиться, если мы с вами теперь регулярно будем проводить время вместе, так ведь, Виолетта Валерьевна?
Я сбиваю её с толку, женщина хватает ртом воздух.
— Вы что… Мой сын вас не уволил?
— Нет! — сообщаю так же весело. — Я буду работать у вас два через два, начиная с сегодняшнего дня!
— Ох, у меня приступ! — Виолетта хватается рукой за сердце, но меня это мало трогает.
Подхожу, отнимаю её руку от груди и щупаю пульс.
— Ну что вы, Виолетта Валерьевна, — говорю язвительно, — сердце у вас — хоть сейчас в космос! Пульс в порядке. А с гипертонией мы с вами справимся, тут ведь главное — лекарства принимать регулярно.
Виолетта поджимает губы и, видимо, не находится, что сказать, а я слегка мстительно улыбаюсь. Ничего, мы ещё посмотрим, кто кого!
* * *
— Надя, свари мне кофе, — доносится до меня из гостиной голос Виолетты.
— Виолетта Валерьевна, ну какой кофе, — отвечаю, продолжая насыпать заварку в чайник. — С вашим давлением только кофе и пить, как же, да ещё вечером. Я чай завариваю, через десять минут принесу.
Качаю головой, слыша недовольное бурчание. Главное, она бы всё равно не стала пить этот кофе! Вот сколько раз уже пытается на меня разными способами надавить, я не поддаюсь, а всё равно попытки продолжаются. Хотя у нас даже установились более-менее нормальные отношения, ну, насколько это вообще возможно. Сама не знаю, как так получилось.
Я затолкала в самый дальний уголок памяти нашу предыдущую встречу семь лет назад, а на первый план поставила свою главную цель — мамину операцию. Для себя решаю основное: нет смысла вязнуть в прошлом, копить в себе обиды и злость. Случилось то, что случилось. Пусть я и до сих пор не понимаю толком, что произошло.
Наверное, относительному спокойствию способствует ещё и то, что с Володей я не пересекаюсь. В те дни, когда по графику прихожу к Виолетте, он на службе допоздна и ночует, видимо, где-то в городе. В другие — не знаю, но судя по тому, что его мать беспрерывно жалуется на отсутствие внимания со стороны сына, вряд ли он заглядывает надолго.
Хотя на жалобы Виолетты ориентироваться не стоит, это стало понятно сразу, ещё с первого дня.
— Надя, принеси мне наушники из кабинета, — говорит женщина, когда я захожу в гостиную с подносом и расставляю на небольшом столике чашки и чайник. — Я хочу послушать книгу.
— Виолетта Валерьевна, может быть, настроить динамики? — предлагаю осторожно. — Не стоит долго сидеть в наушниках.
— Вечно ты придираешься, — слышу брюзгливое в ответ. — В динамиках плохо слышно!
— Давайте я вам почитаю вслух? — предлагаю ещё один вариант.
— Надя, не льсти себе, — фыркает Виолетта в ответ, — полагаешь, твоё чтение сравнится с профессиональной озвучкой?
— Разве я так сказала? — спрашиваю спокойно. — Просто предложила почитать то, что вам хочется, если вас не устраивает звук из динамиков. Хотя ваш сын только несколько дней назад привёз новые, и громкость там можно делать такую, как вам удобно.
— Ну конечно, — опять недовольство в ответ, — после того, как я ему напомнила об этом не меньше семи раз!
На это я решаю не отвечать. Настраиваю сопряжение навороченной электронной читалки с новыми динамиками и включаю аудиокнигу в приложении.
— Сделать погромче? — интересуюсь, попутно наливая чай.
— Нет, оставь так, — ворчит Виолетта. — В кои-то веки более-менее нормально слышно.
Оставляю женщину слушать очередной роман, а сама иду на кухню. Какое-то время моя помощь не понадобится, и это хорошо, можно и самой чаю попить. Занимаясь заваркой, рассеянно размышляю о том, что довольно спокойно переношу все всплески раздражения, колкие фразочки, оскорбительные намёки, иной раз на грани хамства.
Вообще почти любая медсестра — тренированный в этом отношении человек. А я ещё и всегда отличалась устойчивой нервной системой. Иначе вряд ли вывезла бы всё то, что свалилось на меня, начиная с того дня, когда с мамой произошёл несчастный случай.
Пожав плечами, разворачиваюсь за закипевшим чайником и чуть не вскрикиваю. В дверях, выходящих во двор, стоит Владимир и внимательно наблюдает за тем, что я делаю.
Мужчина тут же вскидывает палец к губам, заставляя меня прикусить язык. Поднимаю брови в недоумении.
— Я прошёл через задний двор, — он говорит очень тихо и подходит ближе, видимо, чтобы мне было лучше слышно. — Не хочу отрывать мать от аудиокниги.
Скорее не хочет в очередной раз выслушивать её претензии. Но мне-то что за дело? Киваю и отворачиваюсь. Потом, вдохнув, всё-таки спрашиваю:
— Разогреть вам что-нибудь перекусить?
— Да, пожалуй, — он устало опускается на стул.
Кидаю на него взгляд исподтишка. Такое ощущение, что он уже давно нормально не высыпался. Тогда, годы назад, Володя не рассказывал мне о службе, только один раз объяснил, что его подразделение занимается всем, связанным с государственной тайной, поэтому никаких подробностей о его работе я никогда узнать не смогу.
Но и тогда он очень уставал и отсыпался, приходя домой. Скорее всего, сейчас уже в другом звании, а значит, работы у него только прибавилось. Словно в ответ на мои мысли Володя подносит пальцы к вискам, слегка сдавливает их и морщится.
— У вас болит голова? — спрашиваю на автомате.
— Нет, — он тут же опускает руки.
Ох уж эти мужчины! Как же, признаться в собственной слабости. Вытираю руки о полотенце и подхожу к нему сзади.
— Не дёргайтесь, — предупреждаю и аккуратно касаюсь его шеи под волосами, нащупываю нужные точки. — Здесь больно? А здесь?
— Ох, — вырывается у него невольно.
— Отдаёт в виски и над бровями?
— Д-да…
— Повернитесь, — командую, и мужчина подчиняется, похоже, скорее от неожиданности.
Открывает рот, наверное, чтобы возмутиться, но я не даю ему этого сделать.
— Помолчите, я постараюсь помочь.
Главный рабочий инструмент медсестры — её руки. Техника, умения, всему можно научиться, напрактиковаться. Но
