Здесь и далее цит. по: Мосс М. Социальные функции священного. СПб.: Евразия, 2000. С. 87, 94, 95, 88. Перевод с франц. под ред. И. В. Утехина. – Прим. ред.
Livre I, chap. 6 «Du pacte social».
Principes de politique applicables à tous les gouvernements, in Œuvres manuscrites de 1810.
См. La Violence et le sacré, op. cit.
Denis de Rougemont, L’ Amour et l’Occident, Paris: Plon, 1938.
Ibid., p. 46–47.
Victor Hugo, «La conscience», La Légende des siècles (1859) // Виктор Гюго. Совесть. Цит. по: Гюго В. Собрание сочинений в пятнадцати томах. Том 13. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. С. 311–312. Перевод Г. Шенгели.
Лк. 10:25–37. Буайе ссылается на нее мимоходом и совершенно карикатурно.
Гал. 3:27–28. Иван Иллич видел в притче о добром самаритянине ключ к фантастической способности христианства разрушать традиционные этосы. См. The Rivers North of the Future. The Testament of Ivan Illich as told to David Cayley, op. cit., p. 29–32.
Большое интервью с Жаном-Мари Донегани (Le Monde, 21–22 января 2007 г.), посвященное опросу «Мир религий», проведенному в январе 2007 года. По итогам опроса лишь половина французов признала себя католиками, в отличие от 80 % по данным тридцатилетней давности.
Повторно опубликован издательством Mille et une nuits, Librairie Arthème Fayard, 2002, с послесловием Софи Янкелевич.
Цит. по: Sophie Jankélévitch, op. cit., p. 47.
См. также статьи Шарля Пеги, опубликованные тогда же в «Ревю бланш», в которых дрейфусовская «религия» описана как защита невиновного.
Les Formes élémentaires de la vie religieuse, op. cit., p. 599.
О принципиально антиутилитаристском в силу своей антижертвенном характере христианства см. мои работы: Le Sacrifice et l’ envie, op. cit.; Libéralisme et justice sociale, op. cit.; и главу 5 этой книги – «Справедливость и ресентимент».
Токвиль А. де. Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992. Перевод с франц. В. П. Олейника, Е. П. Орловой, И. А. Малаховой, И. Э. Иванян, Б. Н. Ворожцова.
Цит. по: Монтескьё Ш. Л. Избранные произведения. М.: Гослитиздат, 1955. Перевод А. Г. Горнфельда. – Прим. ред.
Jorge Luis Borges, La Lotería en Babilonia // El jardín de senderos que se bifurcan, Buenos Aires: Sur, 1941: «Я уроженец умопомрачительной страны, где над жизнью всех господствует лотерея», – сообщает рассказчик этой фантастической истории. В борхесовском Вавилоне тайная Компания (хотя ее существование отрицается некоторыми еретическими учениями) определяет всю действительность с помощью лотереи. Лотами в ней могут оказаться большие потери, невыносимые страдания, но также и сказочные приобретения. В результате случай проживается как судьба. Такое смешение противоположностей – конечно, один из знаков священного. Я вернусь к этому в главе 6, посвященной ядерному апокалипсису.
Здесь Руссо отходит от Монтескьё. «Но причины не в этом», – пишет он. Однако, выделив то, чего, по его мнению, Монтескьё не замечает (а именно: «Избрание начальников есть дело Правительства, а не суверена», и потому зависит от закона, а не от договора), он добавляет: «Во всякой подлинной демократии магистратура – это не преимущество, но обременительная обязанность, которую по справедливости нельзя возложить на одного человека скорее, чем на другого. Один лишь Закон может возложить это бремя на того, на кого падет жребий. Ибо тогда, поскольку условия равны для всех и так как выбор не зависит от людей, нет такого рода применения Закона к частному случаю, которое нарушило бы всеобщий характер его» (Du contrat social, Livre IV, chap. 3 «Des élections»). Книга IV, глава 3 «О выборах». Цит. по: op. cit., с. 293.
В либеральной традиции встречаются тексты, суть которых в следующем. Институционализация случая выступает гарантом свободы, а свободные институты – генераторами случайного. Однако случай предстает в них не в современном понимании, как случайное событие, и не в прежней трактовке, как знак или судьба. Он называется «контингентностью» или «сложностью» и в этих новых формах исполняет свою традиционную роль источника внешней силы. Ср. Jean-Pierre Dupuy, Le Sacrifice et l’ envie, op. cit.; а также в следующей главе «Справедливость и ресентимент».
Du contrat social, Livre IV, chap. 2 «Des suffrages».
Ibid., Livre II, chap. 2 «Que la souveraineté est indivisible» // Книга 2, глава 2 «О том, что суверенитет неделим». Op. cit., с. 218.
Joseph Schumpeter, Capitalisme, socialisme et démocratie, Paris: Payot et Rivages, 1974.
«Часто существует немалое различие между волею всех и общею волею. Эта вторая блюдет только общие интересы; первая – интересы частные и представляет собою лишь сумму изъявлений воли частных лиц» (ibid., Livre II, chap. 3 «Si la volonté générale peut errer») // Книга 2, глава 3 «Может ли общая воля заблуждаться?». Op. cit., с. 219.
Цитируя маркиза д’Аржансона, Руссо пишет: «„Каждый интерес, – говорит м[аркиз] д’А[ржансон], – основывается на другом начале. Согласие интересов двух частных лиц возникает вследствие противоположности их интересу третьего“. Он мог бы добавить, что согласие всех интересов возникает вследствие противоположности их интересу каждого. Не будь различны интересы, едва ли можно был бы понять, что такое интерес общий, который тогда не встречал бы никакого противодействия; все шло бы само собой и политика не была бы более искусством» (ibid., Livre II, chap. 3 «Si la volonté générale peut errer» // Книга 2, глава 3 «Может ли общая воля заблуждаться?». Op. cit., с. 219). Это подсказало Пьеру Манану следующий блестящий комментарий: «Уверенность в том, что ‹…› общественный интерес не смешивается ни с каким частным, возможна, только если привести общественный интерес в противоречие со всеми частными, если оценивать реализацию общественного интереса сообразно противоречию, которое он создает по отношению ко всем частным интересам: всеобщее единство заявит о себе через всеобщее подавление» (Pierre Manent, Histoire intellectuelle du libéralisme. Dix leçons, Paris: Calmann-Lévy, 1987). Манан также добавляет: «В этом смысле нет ничего абсурдного в том, что Робеспьер решил, будто претворяет в жизнь идею Руссо».
В теории множеств отношение предпочтения называется транзитивным, если из того, что A предпочтительно по отношению к B, а B предпочтительно по отношению к C, следует, что A предпочтительно по отношению к C.
Предположим, что отношение предпочтения не транзитивно, например, A предпочтительнее B, B предпочтительнее C, а C предпочтительнее A. Пусть сначала
