ВИКТОР. Куда это?
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Здравствуй, Витя. Я иду квартиру смотреть. Вроде, подходящая. Второй этаж, окна на юг.
ВИКТОР. А компас у вас с собой? А то ведь дурят. Говорят, что на юг, а на самом деле на северо-запад!
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Ну, меня-то, может, и надурят, а Барсика не обманут! Кот у меня — экстрасенс. Нехорошую энергию чует. Если в доме плохо — он и не пойдет. Вот мы с Барсиком смотрели объект на Тенистой, так он…
ВИКТОР….сказал: «Не буду тут жить!»
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Смейся — смейся… Не пошел в квартиру! Встал на пороге — шерсть дыбом! Значит, болел там кто или даже умер. Хозяева, конечно, промолчат, а у Барсика — шестое чувство! Ну что, Люд, пойдешь со мной?
ВИКТОР. Зачем? У Людки чутья никакого.
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Там на одном этаже две квартиры продаются. Снова соседями будем…
ЛЮДМИЛА. Сталина Петровна, я не могу сейчас, мы уходим. У нашего завуча день рождения.
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Хорошо, завтра поедем.
ВИКТОР. Сколько они вам за вашу двухкомнатную дают?
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Тридцать тыщ.
ВИКТОР (иронически.) Рублей?
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Побойся Бога! Конечно, баксов.
ВИКТОР. Не боитесь на старости лет валютными операциями заниматься?
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. А где ты видел, чтобы квартиры за рубли продавали? Чем надо мной насмешки строить, лучше скажи, за сколько вы сторговались?
ВИКТОР. Двести тысяч.
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Рублей?
ЛЮДМИЛА. Баба Сталя! Не слушайте вы его! Мы еще торгуемся.
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Ладно, Люда, завтра я тебя жду.
ЛЮДМИЛА. Договорились.
ВИКТОР. Тетя Сталя, я с вами спущусь, поздравлю вашего ветерана.
Идут к выходу. В дверях сталкиваются с Катей.
КАТЯ. Здравствуйте, бабушка Сталин!
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Здравствуй, Катя! Как английский? Сдала?
КАТЯ. Пока не принимают.
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Учи… Сейчас без языка никуда.
ЛЮДМИЛА. Сталина Петровна! Только чтобы они там не напоздравлялись! Мы же на именины опаздываем.
СТАЛИНА ПЕТРОВНА. Людочка, не беспокойся! Горючего осталось — минут на пять. Далеко не улетят.
Виктор и Сталина Петровна уходят.
КАТЯ. Хорошо, что я вас застала!
ЛЮДМИЛА. Конечно, хорошо. Я тебя две недели не видела.
КАТЯ. Мамуль, ты у меня самая красивая! Платье — супер!
ЛЮДМИЛА. Слушай, не могу найти бабушкин кулон. Ты не брала?
КАТЯ. Брала.
ЛЮДМИЛА. Где он?
КАТЯ. В ломбарде. Хозяйка наехала — срочно бабки за квартиру! Мам, успокойся, выкуплю я его. Мне на днях зарплату дадут.
ЛЮДМИЛА. Кто тебе разрешил? Почему мне не сказала?
КАТЯ. А что, ты бы разрешила?
ЛЮДМИЛА. Но это же бабушкина память!
КАТЯ. Ну-у, началось… Кулон — это память. И квартира — это память. Вы поэтому ее продавать отказываетесь?
ЛЮДМИЛА. При чем здесь квартира?
КАТЯ. При том! Продали бы ее — и все.
ЛЮДМИЛА. Что — все?
КАТЯ. Отдали бы мне мою часть.
ЛЮДМИЛА. Какую это — твою?
КАТЯ. Я, кстати, единственная в этой квартире родилась. Самое что ни на есть коренное население. Имею право на свою часть наследства. И не понимаю, чего вдруг ты решила изображать из себя Раневскую. (Цитирует с пафосом.) «Здесь жили мои отец и мать… я люблю этот дом, без вишневого сада я не понимаю своей жизни, и, если уж так нужно продавать, то продавайте и меня вместе с садом…».
ЛЮДМИЛА. Да, я здесь выросла, и я люблю этот дом.
КАТЯ. Неправда! Ну, дед с бабой — допустим, сами строили. А вы с папой?
ЛЮДМИЛА. Не кричи! Давно скандалов не было. (Включает приемник.)
КАТЯ. В его Сиплодрычинск ты ехать не захотела, а в квартирной очереди вы какими были по счету? Три тысячи восемьсот подползающими? Вам просто некуда было деваться, вот и пришлось с родителями жить. Друг у друга на голове…
ЛЮДМИЛА. Да! Это я знаю, что такое четверо взрослых и ребенок в этой квартире. Это я знаю, что такое — тесно. А ты-то что? Когда ты подросла, мы уже тут были втроем.
КАТЯ. А когда маленькая была? Я все прекрасно помню. Как лежала в кровати и видела, что на кухне горит свет, потому что ты не идешь спать. Потом слышала папины шаги на лестнице и по звуку угадывала, что пьяный. Потом он долго ковырял ключом, а бабушка деду шептала — она думала, что шепчет! — «Опять Витька поддал!». Ты закрывалась с ним на кухне, ругалась и плакала. И думала, что все спят, и никто ничего не слышит… Про другое я вообще говорить не хочу…
ЛЮДМИЛА. Ты не хочешь — так я тебе скажу. Ты уже девочка взрослая… И про то, как мужа любила с подушкой в зубах. И про то, как в ванную выйти лишний раз боялась, потому что через родительскую комнату надо было идти. Ты думаешь, мы с твоей родной теткой Таней тут скандалов не наслушались? И всего остального… Зато — не угол, не барак, не подвал и не коммуналка. У многих и этого не было. А другое мы только в кино видели.
КАТЯ. Сказку про крота я знаю. «Здесь наша родина». Только я так жить не хочу.
ЛЮДМИЛА. Как Золушка хочешь — все и сразу? А в жизни получается — ничего… и постепенно.
КАТЯ. На самом деле никто из нас эту квартиру не любит. Непонятно только, почему мы не выехали первыми.
ЛЮДМИЛА. Потому что папа в очередной раз решит стать Ротшильдом.
КАТЯ. Я — за. Главное, чтобы не Биллом Гейтсом.
ЛЮДМИЛА. Почему?
КАТЯ. Он все завешал бедным. А родным детям — всего по десять миллионов. Представляешь? Остальное пусть зарабатывают сами.
ЛЮДМИЛА (смеется.) А тебе десятки мало?!
КАТЯ. Мне — нет, а вот его детям представляешь, как западло?
ЛЮДМИЛА. Деньги счастья не приносят…
КАТЯ….но доставляют массу удовольствия!
Телефонный звонок. Катя снимает трубку.
ЛЮДМИЛА. Катя! Тебе сюда не звонят! (Отнимает у нее трубку.) Алло! (Пауза.) Ну сколько раз можно вам повторять! Грибница осталась только чернобыльская! Брать будете? (Кладет трубку.)
КАТЯ. Так что папа задумал?
ЛЮДМИЛА. Решил не выселяться, пока фирма не заплатит ему столько, сколько он хочет. А хочет он много и сразу. Как ты.
КАТЯ. И сколько нам сегодня дают, что мы брать отказываемся?
ЛЮДМИЛА. Сорок тысяч.
КАТЯ. Это ж сколько будет, если на рубли перевести?! Срочно соглашайтесь, пока они не передумали.
ЛЮДМИЛА. Нет, этих денег только на винт и якорь хватит, а нам целый пароход нужен, креветок ловить.
КАТЯ. Зачем? К пиву?
ЛЮДМИЛА. Папа придет — он тебе расскажет.
КАТЯ. И ты согласилась ждать?
ЛЮДМИЛА. Катя, а если это, действительно, шанс? Сначала нам предложили двадцать пять, через месяц — тридцать, сегодня уже говорят, что согласны заплатить сорок. А вдруг получится еще больше? И у тебя будет своя квартира. И я не буду больше бегать по урокам, а ученики смогут приходить ко мне. Я тоже в этой жизни на что-то имею право. И у папы все изменится. Ему надо хотя бы один раз добиться успеха — и все пойдет по — другому…
КАТЯ. А что у него с пейнтболом?
ЛЮДМИЛА. Все. Уже закрылись.
КАТЯ. Ну, хоть расплатились? Или как всегда?
ЛЮДМИЛА. Почему — как всегда? Так еще никогда не платили. Два ружья для пейнтбола и ящик с боеприпасами. Шарики с краской.
КАТЯ. Ух, ты! Где?
ЛЮДМИЛА. В прихожей, за вешалкой.
Катя выходит, возвращается с ружьем, рассматривает его, целится в вазу на серванте.
Положи немедленно! Он вроде на этот арсенал уже покупателя нашел.
В комнату врывается Виктор.
ВИКТОР. Быстро звоните в «Скорую»! Деду плохо, сердце прихватило! Люда, у них нитроглицерин закончился. Бери всю аптечку…
Катя бросается к телефону, набирает номер. Людмила ищет аптечку.
Катя, когда дозвонишься — спустись, скажи… (Выбегает, Людмила за ним.)
КАТЯ. Алло! «Скорая»? Сердечный приступ. (Пауза.) Радостная, девять «а». Да, дом Павлова. Квартира тринадцать. Простите… пятая. Это соседи звонят. Семьдесят восемь лет. Да, ветеран, льготник. Водопьянов Виктор Владимирович. Страховка? Не знаю. Когда будете?.. Не опоздайте! (Кладет трубку и выбегает из комнаты.)
