«Илюшка смеется» и другие комедии - Николай Георгиевич Винников

А в т о р. В конце мая — начале июня на Кубани буйно цветет акация. Представьте себе: в весеннюю теплынь, в пчелиный гуд и птичий щебет зеленые деревья стоят будто под снегом! Красиво. Очень. Но, дорогие товарищи, кому-кому, а кубанским студентам это ни в мае, ни в июне, ей-богу, ни к чему. Ну посудите сами: весенняя сессия, что называется, полная мобилизация всех духовных и физических сил, а тут у тебя перед глазами и под самым твоим носом нежнейший цвет, сладчайший аромат, а вслед за ними — мысли всякие, не имеющие никакого отношения, скажем, к такому предмету, как сопромат. Однако это было, есть и будет впредь, и давайте оставим бесплодные разговоры и лучше посмотрим, послушаем и попытаемся разобраться в том, что произошло однажды в одном из кубанских вузов в то самое время, когда на Кубани буйно цвела акация…

Назовем этот вуз сугубо условно МХИ — механико-химический институт. В нем два факультета. На одном преимущественно ребята изучают самые разные машины и механизмы, на другом преимущественно девчата занимаются химией — органической, неорганической, аналитической, физической, коллоидной и прочей… Перечень действующих в спектакле лиц опустим. Из текста пьесы должно быть ясно, как зовут того или иного героя, сколько ему лет и так далее. Вот эти веселые молодые люди, что проходят перед занавесом, — И л ь я  Ш а т и л о в, С е р г е й  Н и к и ф о р о в, Б о р и с  П р и щ е п и н, Г р и ш а  Е л и н, К о с т я  Х о м е н к о, А н ю т а  Ц в е т к о в а, Р а и с а  К о в р и г и н а, С в е т а  Ж у р о в а, студенты и студентки. Вот этот пожилой и суровый на вид человек — П а в е л  П е т р о в и ч  С у х а р е в, директор института. Это  К л а в д и я  В а с и л ь е в н а — его секретарша, Д м и т р и й  Г р и г о р ь е в и ч  К о м а р о в с к и й — доцент, К с е н и я  Б о р и с о в н а — его домработница, т е т я  М о т я — дежурный швейцар в студенческом общежитии — и  м и л и ц и о н е р  в городском парке культуры и отдыха… Все! Смотрим и слушаем.

Комната в студенческом общежитии на втором или третьем этаже; через дверь на балкон и два окна по его сторонам видны верхушки деревьев и крыши соседних зданий. В комнате пять кроватей под серыми одеялами, один большой общий стол (и обеденный, и для занятий), пять табуретов, несколько тумбочек. На стенах какие-то чертежи и таблицы, плакаты с надписями: «Не кури, дурак, помрешь и так!» и «Выражения допускаются только технические». Справа дверь в коридор и на лестницу. Внизу, за окнами, слышны голоса и смех прохожих, звонки велосипедов, сигналы автомашин.

А в т о р (показывая на сцену). Здесь все очень просто, правда? Гораздо проще, чем бывает потом, когда ты уже не студент, а инженер, педагог или врач, когда у тебя не стипендия, а зарплата, не койка в общежитии, а целая комната или даже квартира. А вот поди ж ты, помнишь все это долгие годы, и кажется, что такого, например, замечательного одеяла — не очень красивого, не очень мягкого и даже не очень теплого, но все равно замечательного — у тебя больше не было. Почему так, а? Может быть, потому, что это было в невозвратную пору твоей молодости?.. Впрочем, мы отвлеклись. Это не годится… На сцене пока что трое — С е р г е й, К о с т я  и  Б о р и с. Где находятся и что делают остальные, мы узнаем из дальнейшего, а эти, как видите, уткнулись носами в книжки и тетрадки и сидят зубрят. А на улице весна, тепло. Внизу, слышите, что творится? А акация, акация!..

Б о р и с (с упоением тянет носом). Пахнет как, а?!

К о с т я (делает то же самое, но несколько иначе). Действительно! Черт-те что! Прямо убивал бы на месте!

С е р г е й. Чего вы?

Б о р и с. Да пахнет, говорю…

К о с т я. А ты что, не слышишь? Опять девчата с первого этажа яичницу с салом жарят!

Б о р и с. Что?.. Я про акацию.

К о с т я. А я про яичницу!

С е р г е й. И оба дураки: принюхиваетесь к чему не надо.

Б о р и с (после паузы). Помню, в детстве мы, станичные ребята, цвет акации… ну кашку самую!.. вроде лакомства ели. Она вкусная, сладкая.

С е р г е й. Вот схватишь завтра тройку по теории машин и механизмов, снимут тебя со стипендии, и снова перейдешь на эту самую кашку.

Б о р и с. А ты знаешь, Серега, очень даже может быть. Я эту проклятую теорию машин и механизмов, ТММ, так для себя на сей раз и расшифровываю: «Тут… моя… могила»!

С е р г е й. Вот-вот. Ну хватит трепаться…

К о с т я (мечтательно). Кашка… Гречневая с маслом. Пшенная с жиром на сковородке. Тыквенная с молоком…

С е р г е й. Хватит, говорю!..

А в т о р. Да, вы можете спросить, в чем дело? Все трое как будто студенты одного курса, а Сергей и выглядит постарше и покрикивает на товарищей. А он действительно старше, в вуз пришел из армии, отслужив свой срок. Простите, стучат…

Р а и с а (за дверью). Кто-нибудь дома есть?

Б о р и с. Опять Раиса.

К о с т я. В четвертый раз уже сегодня.

С е р г е й. Да! Входи!

Входит  Р а и с а.

Р а и с а. Это я. У нас там просто невозможно. Все время разговоры всякие. Про весну, цветы, любовь… Терпеть ненавижу девчонок за это.

С е р г е й. Знаем, знаем. Садись и…

Р а и с а. Откуда знаете?

Б о р и с. Из популярной серии «Жизнь замечательных людей»!

С е р г е й (с угрозой). Борис!..

А в т о р. По поводу Раисы тоже, пожалуй, надо сказать несколько слов. После школы год или два работала где-то на строительстве. Почему-то решила: поскольку она «рабочий класс», то… Ну вы сами видите: одета чуть ли не в спецовку, курит!.. В общем, конечно, это не та героиня, какая нужна в современной молодежной пьесе, но, во-первых, что поделаешь, куда ее денешь, если она учится в этом институте и живет в этом общежитии, а во-вторых… та героиня еще будет.

К о с т я (отодвигает учебник в сторону). Про цветы и любовь, говоришь, девчата болтают?

Р а и с а. С утра до ночи: отчего да почему и какая она бывает.

К о с т я. Как это — какая?

Р а и с а. А вот так… (Загибает пальцы.) С первого взгляда — раз, после продолжительного знакомства — два, взаимная, неразделенная — четыре, платоническая, нежная, страстная — семь, мимолетная, на расстоянии, до гробовой доски — десять, любовь-дружба, любовь-привычка, любовь-ненависть — тринадцать… В общем и целом в нашей комнате насчитали двадцать два вида, а в соседней — двадцать четыре.

Б о р и с. С первого взгляда — ересь. Не бывает.

Р а и с а. Еще как, брат, бывает! Как молния или ток высокого напряжения. Ударит, обожжет тебя сразу всю, до самых пяток — и хоть стой, хоть падай… (Запнулась.) Что?