будет.
И л ь я. Как это?
М и к и. Я запрещаю. Я просто не хочу этого.
Э в а. А ты помолчи.
М и к и. Если у них не будет места и после апелляции, я пойду работать.
И л ь я. С аттестатом зрелости. Всюду только и ждут таких «специалистов», прямо со школьной скамьи.
М и к и. До октября поработаю на стройке.
Э в а. А потом что?
М и к и. Пойду в армию.
И л ь я. Великолепная перспектива! Там ты станешь шофером, а через два года…
М и к и. Меня возьмут в таксисты.
И л ь я. Отец! А ты что скажешь? Ты с этим согласен?
М и к и. С чем?
И л ь я. Чтобы человека, который за все время учебы в школе ни разу не приносил табель с плохими отметками, не приняли в университет.
Т о м а ш. Я верю, апелляционная комиссия во всем разберется.
И л ь я. Отец, прошу тебя! Не будь смешным. Они уже давно все взвесили. Если он хочет туда попасть, надо, чтобы на медицинском факультете у него была поддержка.
Т о м а ш. Ты во что бы то ни стало хочешь меня убедить, что за тысячами молодых людей, которые поступают в вузы, стоят тысячи тех, кто им протежирует?
И л ь я. Может, и не тысячи, но…
Т о м а ш. Я знаю, что есть и такие случаи.
И л ь я. И немало.
Т о м а ш. Только я, мой милый, по этому пути не пойду!
И л ь я. Но по этому пути идут и весьма уважаемые товарищи, даже те, которые занимают очень высокие посты.
Т о м а ш. Это дело их совести.
И л ь я. А что, если они защищают интересы тех, за кого стоит похлопотать? Что плохого, если кто-нибудь замолвит в апелляционной комиссии словечко за абитуриента Микулаша Бенедика?
Т о м а ш. Я и не догадывался, что ты так горячо любишь своего младшего брата.
И л ь я. Он наивен и неопытен. И не знает, что такое жизнь.
Т о м а ш. Зато ты — ты уже в совершенстве изучил все подводные течения. Но только меня, мой милый, на кривой не объедешь.
И л ь я. Я и не объезжаю, я всего лишь тебе советую.
Т о м а ш. А я не советую тебе давать мне советы.
И л ь я. Ну конечно. Ты все еще считаешь нас детьми, которых ты совсем недавно водил за ручку в ясли. Но пойми, и вокруг нас, и в нас самих многое изменилось. И водить в ясли скоро будешь не ты…
Э в а. Боже мой! Илья! Замолчи! Как ты смеешь так разговаривать с родным отцом?
Т о м а ш. Пусть договорит.
Звонит телефон.
М и к и (берет трубку). Да? Кого? (Обращаясь к отцу.) Тебя.
Т о м а ш. Слушаю…
Э в а (шепотом). Ильюшка, прошу тебя…
И л ь я. До каких пор? До каких пор я должен ждать?
Т о м а ш (в трубку). В понедельник? Это значит… Понимаю… Да… Приду… Разумеется. Я уже иду. (Кладет трубку.)
Э в а. Куда ты?
Т о м а ш (к Мики). В понедельник на стройку приедет комиссия из министерства. Если им покажется, что у нас еще мало сделано, они снимут свое предложение.
М и к и. Значит, мы вкалывали зря?
И л ь я. И такое случается. Довольно часто.
Томаш берет фуражку.
Э в а. Томаш, куда ты?
Т о м а ш. Звонил начальник. Надо что-то предпринимать.
М и к и. Солдаты! Нас могут выручить только солдаты. Человек двести… И машины. Все, что есть под рукой.
И л ь я. Послушай, отец, когда ты вернешься?
Т о м а ш. А что?
И л ь я. Я обязательно должен с тобой поговорить.
Т о м а ш. Разве мы не обо всем поговорили?
И л ь я. Нет. Я сказал еще не все.
Т о м а ш (кладет фуражку на место). Ну, давай. Начинай.
Э в а. Томаш… если тебя звал начальник, неужели ты будешь задерживаться… из-за каких-то пустяков.
И л ь я. Это вовсе не пустяки, мама, ты же прекрасно знаешь…
Т о м а ш. Я жду.
Звонит телефон.
И л ь я (раздраженно). Возьмите же кто-нибудь трубку и скажите, что он уже ушел.
Т о м а ш. С чего это ты такой нервный?
И л ь я. Я?
Т о м а ш. Повышаешь тон, и руки трясутся.
Илья смотрит на свои руки.
Э в а (в трубку). Да… Да… (Кладет трубку.)
Т о м а ш. Кто звонил?
Э в а. Кто? А действительно, кто? Представляешь, я уже забыла.
Т о м а ш. Ты серьезно?
Э в а. Вы совсем сбили меня с толку.
Т о м а ш. Кто — мы?
Э в а. Шел бы ты на стройку. Если тебя срочно вызывают, то это, видно, и в самом деле серьезно.
И л ь я. Мама, прошу тебя…
Э в а. Я же сказала.
Т о м а ш. Что вы все такие нервные?
Э в а. Я? Я ничего. В этой семье, кажется, у меня одной нервы пока еще в порядке.
М и к и. Ведь этим специалистам из министерства, им же наверняка все равно. Прогуляются по стройке полчаса и скажут: «Не примем». Откуда им знать, сколько туда вложено сил, нервов.
И л ь я. И еще немало вложите, я вам гарантирую: сегодня потемкинской деревней никого не проведешь.
Т о м а ш. Почему ты думаешь, что это — потемкинская деревня?
И л ь я. Я проезжал мимо.
М и к и. На экспрессе.
И л ь я. До праздника вы просто не можете это успеть. Исключено.
Т о м а ш. Ты говоришь как будущий специалист, или это всего лишь беглый взгляд из окна скорого поезда?
И л ь я. И в конце концов, что случится, если это депо не откроют торжественно в праздники? Вы обходились тут без него двадцать лет. Что случится, если ленточку перережут позже? Неужели вам в самом деле так уж важно это название и награды, которые товарищи из министерства обещали вам привезти на разукрашенном флагами «Меридиане»?
Т о м а ш. Ты прекрасно знаешь, что «Меридиан» у нас не останавливается.
И л ь я. Ради такого торжества вы бы наверняка смогли его здесь остановить.
Т о м а ш. Ты говоришь так, словно тебя радует, что у нас все может сорваться.
И л ь я. Я говорю так потому, что не переношу формализма.
Э в а. Илья, прошу тебя!
Т о м а ш. Не перебивай его, пусть облегчит свою молодую страждущую душу и пусть поведает нам, кто тут формалист.
И л ь я. Вы хотите убедить меня, что штурмовщина на стройке, которую замораживали много лет, и к тому же на стройке абсолютно незначительной, что вся эта спешка именно теперь — к годовщине восстания — не пустой формализм?
Т о м а ш. Весьма оригинальный взгляд, ничего не скажешь — и это после пяти лет учебы в институте.
М и к и. Люди, можно сказать, наконец-то проявили инициативу…
Т о м а ш. На стройке, которая действительно была заморожена много лет… А он взял и навесил ярлык — формализм!
И л ь я. Вы хотите сказать, что тогда, тридцать лет назад, это депо и этот городишко имели какое-нибудь отношение к восстанию? Ничего подобного! Так для чего же вы во что бы то ни стало хотите повесить на депо табличку: «Имени Словацкого национального восстания»?
Т о м а ш. Мы ничего никуда не вешаем. А читать тебе лекции о том, что имеет и что не имеет отношения к восстанию, я не буду. Я предполагал, что тебе это и так давно известно.
И л ь я. Так же,
