чем виноватая перед вами? Сами виноватые, что много держали.
Б а б к а. Так а исть-то чего? Семья-то что теперь бригада была, без коров-то как же проживешь?
Е л и з а в е т а. Ну так коровы разве виноватые-то?
Б а б к а. Кому?
Е л и з а в е т а. О господи! Не понимает ничего, а еще туда же лезет, в рассказчики.
Б а б к а. Так я что? Я, конечно, не понимаю. Так ведь он-то приказал «как было», я и рассказываю.
Д е д (Елизавете). А Пронька-то, Матвея твоего родитель, шальной варнак был. Полдеревни крестьян разорил, а потом и самого куда-то угнали.
Е л и з а в е т а. Чего ты городишь-то, он репрессированный был. А после войны их всех оправдали.
Б а б к а. Так вот тут и возьми: кто прессированный, а кто так, не за чего пропал.
Д е д. А вот как на войне-то бывало…
В л а д и м и р. На гражданской?
Д е д. А на которой с немцем.
Ф е д о р. Он у меня и на последней был. Как ты там, с немцем-то?
Д е д. С немцем я при конях был.
Е л и з а в е т а. При немецких, что ли?
Д е д. При конях. А есть такая страна — Болгария. Дак там этот, виноград. Как ягодки, целыми пучками, и пресладкий.
Е л и з а в е т а. А то мы не знаем.
Д е д. Ешь, ешь его, бывало, а чуть время прошло — опять охота.
Е л и з а в е т а. Во, герой-то ваш. Все садочки, наверно, у бедных болгаринов пообобрал. Это уж, видно, родовина такая: как бы где чего плохо лежит. На войне — и то успевают.
Ф е д о р. А чего это мы чужого взяли?
Е л и з а в е т а. А две сотки кто отхватил?
Ф е д о р. А ты мерила?
Е л и з а в е т а. Мерила. В сельсовете-то все известно, на все учет.
Ф е д о р. А как твой Матвей орехов в городе каждый год на тысячи продает, это ничего?
Е л и з а в е т а. Орехи в лесу. Кто хошь иди да добывай. Только с ними-то погорбатиться еще надо, не как с комбикормом.
Б а б к а. Вот видишь, Федор, комбикорм какой-то припутывает.
Е л и з а в е т а. Это не я припутываю, а он приворовывает.
Ф е д о р. Тебя чего сюда послали, к старикам, порядки свои наводить?
Е л и з а в е т а. А это не твоего ума дело, зачем меня послали.
Ф е д о р. Думаешь, не знаю, чего злишься? Матвей спился совсем, а у меня на тот год машина будет. Просчиталась, так теперь и шипишь?
В л а д и м и р. Извините, мы…
Е л и з а в е т а (перебивает). Чего ты плетешь? Кому ты нужон-то, да и с машиной своей ворованной? Матвей хоть на мотоцикле — так на своем, на кровные заработанном. А тут наворовал да еще и похваляется. И тогда не пошла за тебя, и счас бы трижды не пошла. «Просчиталась»!
В л а д и м и р. Извините…
Никто не обращает на него внимания.
Б а б к а. Вот, вот она к чему подвела-то, от старинного-то!
Д е д. Федор, ты с бабами не ругайся. А она пущай больше не приводит да чего не надо не отписывает. А то ишь удумала — отписать привела.
Б а б к а. Дак и правда — удумала. (Федору, показывая на Владимира.) А этот все уже и перемерить успел.
В л а д и м и р. Что — перемерить?
Федор и Елизавета, не обращая ни на кого внимания, стоят друг против друга.
Ф е д о р. А ты что, помогала мне мешки в амбар заносить? У меня хоть раз была с комбикормом недостача, была?
Е л и з а в е т а. Так ты уж все науки прошел по этому делу. Как же, поймаешь тебя! Но люди-то все знают, не скроешь. И сыночка такого же вырастил. (Владимиру.) Вот про это и надо написать: батька день и ночь комбикорм ворует, а сыночек его…
Ф е д о р (перебивает). А ты об своей, об своей доченьке расскажи, как она… Не успела школу закончить…
Е л и з а в е т а. Ас кем, с кем она, не с твоим ли кобелем?
Ф е д о р. Ты парня с девкой не равняй. Парень парнем, а девка — совсем другое. Что ж остальные-то никто не забрюхатели, твоя одна?
Е л и з а в е т а. А от кого, от кого забрюхатела-то? Кто ей речи-то сладкие пел, кто вокруг змеем-то увивался?
Ф е д о р. А мало ли чего он скажет? Что ж, по-твоему, если парень складно напел, так девка должна и ручки кверху?
В л а д и м и р. Зачем вы так о женщинах?
Ф е д о р. А как еще, если она в школе сберечь себя не сумела? А наш дурак в город из-за этого убежал и десятилетку не закончил. Каких-то два-три месяца осталось.
Е л и з а в е т а. «Убежал»! Сами же его туда и сплавили, чтоб концы в воду.
Ф е д о р. Кто сплавил? Кто сплавил? Что мы, нехристи какие, родному сыну не дать школу закончить?
Е л и з а в е т а. Беда какая! Он-то год да и в вечернем закончит, а Любке теперь всю жизнь…
Ф е д о р. Да ты чего, лучше не могла придумать? «Сплавили»… Да у нас вон и письмо от него лежит. Если, дескать, приедете за мной, то совсем убегу. На БАМ или еще куда подальше. И сестра моя, Верка, у которой он остановился, приписку сделала, чтоб не трогали его, не в себе, дескать, парень. «Сплавили»…
Д е д (вдруг ударился в воспоминания). А вот еще случай был, когда с Семеновым-то…
Ф е д о р. Погоди, батька, тут вон рядом хуже Семенова. (Елизавете.) Может, скажешь, я специально и подучил, чтоб он Любку твою…
Е л и з а в е т а. А что, с вас сдеется!
Ф е д о р (задохнулся). Ну… (Владимиру.) Вот, вот про кого писать-то надо! Пока такие…
Е л и з а в е т а. Какие? Ну какие?
Ф е д о р. А вот такие!
Е л и з а в е т а. От такого и слышу! (Владимиру.) Вот про это и надо написать! И комбикорм помянуть, и сотки лишние, и как он сыночка своего выучил.
В л а д и м и р. Простите…
Ф е д о р. Ну, Лизка!
Б а б к а. Федор! Ты зачем с бабой ругаешься? Ты кто, мужик аль кто? Если надо, натрави на нее свою Катерину, и пускай они хоть волосья друг дружке повыдирают, а сам зачем путаешься?
Е л и з а в е т а (Владимиру). Вот, вот еще с кого началось-то! Слышали, как учит, чтоб до драки, значит? Они этого воспитали, а тот — того кобеля. (Вдруг заплакала.) А девчонка теперь… не успела и на свет божий наглядеться, а уж вся жизнь переломанная. Куда она теперь? Кому она? А ведь не щенок какой, кровинка родная, сколько ночей-то не поспишь, пока ее выходишь?
Ф е д о р. А мой, значит, щенок? Мы, значит, своего не выхаживали? А если он теперь правда убежит куда подальше да сгинет, каково нам будет, каково?
Е л и з а в е т а (вытирая слезы). Как же, сгинет такой, жди. А вот Любке-то теперь… (Владимиру.) Вот вы бы взяли да и написали про это в газете. Как ихняя родовина всю деревню в ужасе держит. Вся деревня от них в ужасе плачет.
Ф е д о р. Кто держит? Кто плачет? Вас подержишь, как же! Таких подержишь, так и сам без рог останешься! Такие сами кого хочешь подержут. Плачут они…
Е л и з а в е т а (Владимиру). А вот пойдемте к нам, пойдемте. Любка вам сама
