от башмаков.
Явдокия Пилиповна. Чего у моей дочки только нет! Одного золота накуплено…
Голохвостый. А-а!
Проня. Да будет вам, мамонька, охота рассказывать.
Прокоп Свиридович. По мне, так хоть и сейчас обручить, за мной дело не станет. Только, кажись, у нашей Прони и золотого кольца нету. Они еще молоденькие, не думали еще об этом.
Явдокия Пилиповна. Как это нету? Еще позапрошлый год купила!
Прокоп Свиридович. Когда есть кольца, так и обменяйтесь, дети, чтоб нам, старикам, на склоне лет порадоваться на вас.
Голохвостый. А нельзя если, чтоб поскорее свадьба? Потому я, сдается-кажется, помру, как придется долго ждать.
Проня. И я б хотела, чтоб поскорее.
Прокоп Свиридович. Молодость! Ну что ж, можно хоть и на этой неделе, как думаешь, старуха?
Явдокия Пилиповна. Как хочешь. (Дает кольцо.) У меня все готово.
Проня надевает кольцо на палец и потом обменивается им с Голохвостым.
Теперь и поцеловаться можно, как водится!
Обрученные целуются.
Прокоп Свиридович. Садитесь же, дети, рядком, а мы полюбуемся на вас ладком.
Все садятся. Пауза.
Xимка (вбегает с бутылкой, затыкая ее пальцем, пена так и брызжет). Ай-ай! Караул! Я открывала ее, каторжную, открывала, не берет, и зубами тащила, и на самоваре грела… а оно как хлопнет, да и потекло!
Прокоп Свиридович. Пропало пять рублей!
Живая картина.
Занавес
Комната Лымарихи, очень простая обстановка. Прямо входная дверь, направо на кухню.
Голохвостый, один.
Голохвостый (входит несколько смущенный). Так его и есть дом Секлиты? Просто, оченно просто. И кто б додумал, что в этакой навозной куче лежит бриллиант? (Оглядывает комнату.) Однако нет никого… Не повернуть ли мне оглобли? Ей-богу, страшно, как бы мне от большого ума не устроить себе какой штуки? Нет, во всяком разе лучше хоть на минутку побывать, отвести глаза; ежели она что слышала, так можно отбрехаться, а ежели не слышала, — успокоить хоч на два дня, чтоб не допытывалась. Резонт, Свирид Петрович, резонт. Да и на Галю хоч разок гляну… Ох, только ох, да и только! (Закуривает сигару.) Однако могу сказать, что мне фортунит: куда там, Проня аж пищит до меня, старые Серки не знают, где и посадить зятя; боялся Иоськи, — не только уломал, но и ободрал: заказал храчную пару, цепочку купил, завтра и венчание. От только Секлиту обвести курячим зубом, чтоб успокоилась, да и кути! (Ходит по комнате, потирает руки, пританцовывает и насвистывает.)
Голохвостый и Секлита.
Секлита (входит с корзинкой). Кто тут залез в хату? А, это вы. Как вас величать?
Голохвостый. Я — Свирид Петрович! Доброго вам здоровья в вашем доме. Поздравляю вас с сегодняшним днем.
Секлита. А я это уже хотела вас разыскивать по Подолу, думала, что выпустила из рук, так и удрали!
Голохвостый. Худо делали, что так думали. Я вам сказал, что я свой брат, простой, а свой не соврет.
Секлита. Садитесь же, пожалуйста, да побеседуем, когда зашли с доброй думкою.
Садятся.
Голохвостый. С доброю, с доброю, пущай на мою голову столько тысяч… сколько недоброго у меня на уме.
Секлита. Ну дай боже! Только такие паничи часто обманывают!
Голохвостый. Ой, Секлита Пилиповна! Или вам разве от бога не грех, что вы еще все не верите? Или я мало клялся? Мало божился?
Секлита. Да оно так, так!
Голохвостый. От вы тогда бог знает что забрали в голову, а я еще и с девицею не познакомился как следовает, толком, не то что… распытывал только про вас, можно ль приходить?
Секлита. Ну, молчите уже: видела, как вы распытывали.
Голохвостый. От пускай я лопну, чтоб с этого места не сойти (отодвигается), когда я не хотел выпытать до вас дорогу, чтоб позволили ходить, познакомиться… Вот же я вас и прошу: дозвольте мне до вас приходить, не чурайтесь меня…
Секлита. Что ж, ходите, будем рады… Только я вас еще путем и не знаю; говорите… родич Свинаренков… не сын ли покойного цирюльника Голохвостого?
Голохвостый. Да, сын… только, конечно, образованный, умом на весь Подол вышел.
Секлита. Скажите! Я знала покойника. О, у него копейка водилась, коли не растранжирили.
Голохвостый. Я не из тех, Секлита Пилиповна, кто транжирит. Умному человеку, да при достатках, только махнуть, так у него из мертвого живое делается. Теперь у меня и паликмахтерская, и коммерция всякая, и одолжаю всем: весь Крещатик у меня тут. (Показывает кулак.)
Секлита. Так вон вы какие! Куда же нам до вас!
Голохвостый. Ну что же, что я разумом и богатством поднялся до неба, зато душа у меня простая, к простой и липнет! А ваша Галя… это ж красота на весь Киев!
Секлита. Мою Галю не грех и матери похвалить, с моей Галей некому и равняться, разве что звезде на небе! За ней женихов — была бы охота!
Голохвостый. Да, да… а где, бишь, она?
Секлита. На базаре еще, скоро будет.
Голохвостый (натягивая перчатку). Жалко, что не увижу.
Секлита. Куда ж это вы? Ветром в хате прохватило?
Голохвостый. Извиняйте, Секлита Пилиповна, на сей раз. Я на минуточку только заскочил, а то у меня дела, аж пищит: цирюльню на Крещатике строю… рабочие ждут!
Секлита. Я вас от своих именин не отпущу…
Голохвостый. Неужели сегодня ваши именины? От бог привел! (В сторону.) Это, однако, худо: сюда набьется гостей. (Секлите.) Поздравляю же вас со святыми вашими именинами! (Целует.) Дай боже вам счастья и здоровья и чего только пожелаете! (Снова целует.)
Секлита. Да будет уже, будет! Ишь целуется! (В сторону.) Однако ж и хорош этот вражий панич! Чисто мед с маком, аж губы слипаются!
Голохвостый. Так теперь уже извиняйте… А от с воскресенья мне будет время, так позвольте заходить до вас хоч каждый день; вы меня хорошо узнаете, я — вас, и с девушкой обзнакомимся, а тогда уже, как бог благословит…
Секлита. Заходите, заходите, просим…
Голохвостый (встает). Так уж на сей раз прощайте…
Секлита. Да как же? Чтоб это я вас отпустила, не попотчевав запеканкой, пирогами?
Голохвостый. Некогда… (Про себя.) Впрочем, запеканка и пироги… (Вслух.) Ну, разве одну рюмочку.
Секлита. Как же, как же! Да и запеканка! Вы такой, даром что богатый, сроду не пили! Вот я сейчас! (Уходит.)
Голохвостый, один.
Голохвостый. Однако надо пропустить рюмочку-другую, да и тикать, потому сюда наберется всякой свиноты, еще начнут языки чесать… Нет, нет, нехорошо! Хотя и досадно,
