А л е к с е й. Ну! Молодец! Знай наших! Тринадцать лет, а он уж целуется.
К у з ь м а. Как говорится, молодой, да ранний. Вот захочу — и Сороку у тебя отобью. Ты хоть и большой, а лопух… жизни не знаешь.
А л е к с е й. Изучаю… ума набираюсь.
К у з ь м а. Своего нет, так не наберешься. Тратишь время попусту, мог бы давно в чемпионы выйти.
А л е к с е й. А зачем оно мне, чемпионство? Я не с людьми хочу драться, а за людей. Побить слабого — радости мало.
К у з ь м а. С кем же ты за людей драться будешь?
А л е к с е й. Со всеми, кто жить мешает.
К у з ь м а. Намнут бока. (Приняв стойку.) Бокс! Ну что, струсил?
А л е к с е й (вскинув брата на руки). Чудачок ты у меня! Чудачок!
Входит П а в л а.
П а в л а. Оставь! Уронишь… Опять с очкастой ночь ворковал?
К у з ь м а. Любовь зла… полюбишь и Сороку.
А л е к с е й. Больше ничего не ляпнешь?
К у з ь м а. Могу. А вот вам говорить не о чем. Только и слышно: Троя, сокровища Тутанхамона… Урр! Урр! Голубки!
А л е к с е й. От матери перенял? Ты бы хорошему у нее учился.
П а в л а. Сам-то чему научился? Родительской воле перечить? Чтоб я тебя больше не видала с этой совой!
А л е к с е й. Виту не обзывай, мать! Она замечательная!
П а в л а. Виту! Имя-то, прости господи, и то бусурманское! Да и с виду чистая галка! Вот явится еще раз — я ей хвост-то повыщиплю.
А л е к с е й. Не тронь, мать! Ты ее лучше не тронь!
П а в л а. С матерью спорить? Смотри мне! Ступай завтракать, жених!
А л е к с е й уходит.
К у з ь м а. Мам, ты какая-то вся старорежимная. Жениться и то запрещаешь.
П а в л а. Пускай женится на доброй девке. Чтобы помощница в доме была. А эта — приблудная, толку от нее не жди.
К у з ь м а. Козленка ругала… теперь Алешку. Без ругани нельзя, что ли?
П а в л а. Сами на грех наводите.
Вернулся П а в е л. Он с бичом.
П а в е л. Я на выпаса поплыл. Надо подпаска сменить.
П а в л а. Скот пасешь, а за сыновьями не смотришь. Совсем от рук отбились.
П а в е л. Сыновья не хуже, чем у людей. К сыновьям у меня нет претензий. Кузьма, ты приплывай ко мне после. Сети забросим.
Издали слышатся голоса, визг пилы.
П а в л а. И этим не спится! Будоражат людей.
П а в е л. Спешат… школу-то к первому сентября сдать надо.
П а в л а. Кого-то ушибло в темя: на острове школу строить?
К у з ь м а. Чем плохо? Тут тишина, воздух чистый. Для ребятишек лучше не надо.
П а в л а. То землерои эти, то школьники… покоя нет!
П а в е л. Чем они тебе помешали?
П а в л а. «Чем, чем»! Будут по огородам шастать! Огуречники выверять…
К у з ь м а. Я же не выверяю.
П а в л а. У тебя своего — лопатой греби. А те — интернатские, шантрапа беспризорная.
П а в е л (кротко, стыдясь продолжения разговора). Так ты приплывай, Кузьма. Я омуток там приметил. (Сунул Кузьме фигурку медведя.)
К у з ь м а (после ухода отца). Опять игрушку мне выточил… Что я, дите?
П а в л а. До седых волос дожил, а все ерундой пробавляется.
К у з ь м а (прикидывая). Игрушки-то эти продать можно.
П а в л а. Думаешь, купят?
К у з ь м а. С ручками, с ножками. Я в магазине хуже видал — берут. У меня их штук двадцать… По рублю штука — двадцать рублей.
П а в л а. Хм… хозяин растет! Сам продашь или мне доверишь?
К у з ь м а. Сам. Мне на движок деньги нужны.
П а в л а. Вот и копи. Одобряю.
Влетает Т о н ь к а.
Т о н ь к а. Здрасьте.
К у з ь м а. Ах, Антонина Филаретовна! Наше вам с кисточкой.
Т о н ь к а. Не Филаретовна, а Валентиновна.
К у з ь м а. А в метрике как? Ага, кисло? Отец твой имени застыдился. Валентин, видите ли, покрасивше. А я вот не стыжусь. Назвали Кузьмой — Кузьмой и останусь.
П а в л а. Правильно, сын! Имя свое уважать надо! Тебе чего, Антонина?
Т о н ь к а. Анна Ивановна пособия просит с того берега перевезти.
П а в л а. Даром, что ли?
К у з ь м а. Туда плыть да обратно… даром я несогласный.
Т о н ь к а. Как тебе не стыдно, Брус?
П а в л а. Стыд — не дым. А за труд положено. (Уходит.)
Т о н ь к а. Брать деньги с учительницы? Вот додумался!
К у з ь м а. Ну, хватит! Мамкины речи слыхала? Дополнений не надо.
Т о н ь к а. Мамкины… Ты же пионер!
К у з ь м а. Я сам в газете читал… Юннаты опыты на участках проводят. Им платят за это.
Т о н ь к а. Не позорься, Брус. Я перед Анной Ивановной со стыда сгорю за тебя!
К у з ь м а. Завелась трещотка!
Т о н ь к а. Уж лучше с меня возьми… Ножичек отдам, хочешь? Хороший ножичек… шесть лезвий.
К у з ь м а. Вот это другой разговор. (Берет под крышей весло.) Пошли.
Т о н ь к а. У тебя книжка есть… про капитана Блада. Почитать дашь?
К у з ь м а. Мала еще для таких книжек.
Т о н ь к а. Мы, между прочим, с тобой одногодки. К тому же научно доказано: женщины опережают мужчин в развитии.
К у з ь м а. Уж это точно. До замужества приносят подарочки в подолах. А-а-а! (Делает вид, что убаюкивает младенца.)
Т о н ь к а. Брус бессовестный! Я папке скажу!
К у з ь м а. Валяй! Мы с Филаретом кореши — водой не разольешь.
Т о н ь к а. Вре-ешь!
К у з ь м а. Я не такой, как у вашего отца дочки.
Т о н ь к а. Смеешься надо мной… издеваешься, а я… я на Центральное скоро уеду. Вот!
К у з ь м а. Невосполнимая потеря! В три ручья слез будет.
Тонька топнула ногой.
2
К у з ь м а идет к дому. Он с веслом и глобусом. За ним следует Т о н ь к а. Она несет рулон географических карт и живую черепашку.
К у з ь м а. Мам! Мамка! Наглядные пособия можно у нас оставить? Не отзывается. Наверно, по бруснику учесала.
Т о н ь к а. Давай к нам отнесем.
К у з ь м а. Придется. Черепашку-то где-нибудь рядом с норкой бурундучка отпусти. Знаешь, где норка?
Т о н ь к а. Еще бы не знать… я его чуть ли не каждый день проведываю.
К у з ь м а. Ну, шуруй, шуруй! Я следом.
Т о н ь к а уходит.
Петька! Петь! Дай голос.
Молчание. Кузьма, встревожившись, взлетает по лестнице на сенник.
Павла, воровато оглянувшись, лезет на чердак. Под мышкой у нее полосатая шкурка.
К у з ь м а (заглядывая на сенник). Спишь, одноглазик? У, лежебока! Я ж по твоей милости могу инфаркт до срока нажить. (Спустился вниз, увидал мать.) Мам! Ты без меня Петьку кормила?
П а в л а. А как же, Кузя. И накормила и вымыла.
К у з ь м а (ворчит). «Кузя»… Больно ласкова нынче. Не к добру.
П а в л а. Прошлась по лесу… очистилась душа. Вольно тут у нас, красиво! Грибов и ягод невпроворот… Пташки нащелкивают, белки сигают…
К у з ь м а. А Тонька, дура, на Центральное собралась.
П а в л а. Скатертью дорога. Кабы вот школа еще…
К у з ь м а. Что — школа? Плотники хлеб едят не напрасно. Вот-вот закончат.
П а в л а. Строили бы лучше на Центральном.
К у з ь м а. Чем лучше-то? Была охота каждый день на веслах через Обь плюхать! (Взглянув на сенник.) Пока, Петруша! Я скоро вернусь… вот только пособия отнесу да плотников попроведаю.
П а в л а. И чего ты к этим баптистам зачастил? Еще завлекут в свою веру.
К у з ь м а. Завлекали тут одного… Знаешь ведь, у Иннокентия на аккордеоне учусь. Других интересов нету.
П а в л а. Станешь пятерочником — так и быть, куплю тебе эту музыку.
К у з ь м а. Три балла нужно. Немецкий с географией вытяну. А вот литературу не поднять.
П а в л а. Может, постараешься?
К у з ь м а. Душа не лежит. Да и предмет сам больно занудный. Писателей тьма, а все про одно пишут: любовь Ольги, любовь Татьяны, Веры, Марьи… на фиг они мне сдались со своими любовями!
П а в л а. Ну и не видать тебе аккордеона.
К у з ь м а. Лучше бы не дразнила.
Входит Н е д о б е ж к и н.
Н е д о б е ж к и н. Пособия получили? Маловато.
К у з ь м а. А ты бы помог, Филарет… то есть это… Валентин Иванович. Ты же все-таки депутат.
Н е д о б е ж к и н. Некогда сейчас, Кузьма. Веришь ли, сам зашился.
К у з ь м а. А как насчет того, чтобы опиум искоренить?
Н е д о б е ж к и н. Какой еще опиум?
К у з ь м а. Который для народа. У баптистов служба сегодня.
Н е д о б е ж к и н. А, пусть их опиваются! Меня не щекочет.
К у з ь м а. Вот те раз! Ты же депутат, дядя Валя!
