К о р о л е в. Чуть было не связали эти руки.
Е г о р о в. Не пойму что-то.
К о р о л е в. Мечтали о полете человека Циолковский, Цандер, Кондратюк…
Е г о р о в. Теперь и пора. Силищу какую народ накопил! По Сибири вижу.
К о р о л е в. Скажи мне, старый мой друг, действительно все это не ко времени? Война была…
Е г о р о в. Не ко времени? А план электрификации? Что греха таить, не все поняли в двадцатом году великую ленинскую задумку. Да и я в том числе… Опять же земля-то не бездонная кладовая. Железо, уголь, нефть не хлеб, не вырастишь. Пора, самая пора трубить во все трубы, как перед началом атаки. А ты — не ко времени.
К о р о л е в. Сердце сдает. Две недели на Грановского провалялся.
Е г о р о в. Подлечат. Медицина вон куда шагнула. Поговаривают, что ученые искусственную почку создали, — может, скоро и наши моторы научатся ремонтировать, а еще лучше заменять новыми.
Идут к саду.
А садик-то запущен.
Королев и Егоров уходят в сад. Действие продолжается на веранде.
П р е с н я к о в а. Борис, давай послушаем еще раз… (Включает магнитофон.)
Звучит песня:
Будет все по-земному:
И любовь, и весна.
Только жаль, что в окно к нам
Не заглянет луна…
Ф а т ь я н о в. Я помню, Лариса, другую. (Выключает магнитофон.)
П р е с н я к о в а. Не надо, Борис.
Ф а т ь я н о в. Почему?
П р е с н я к о в а. Прошло столько лет…
Ф а т ь я н о в. Послушай, Лариса, я тебе никогда об этом не говорил. Однажды меня фашисты схватили… и расстреляли. Но пуля попала вот сюда. (Показывает на шею.) Ночью с трудом выбрался из-под трупов. Как никогда раньше захотелось жить. Жить, чтобы драться. Драться с фашистами до конца. И когда командир партизанского отряда говорил о Родине, я видел тебя. Когда он меня отправлял в разведку, я знал: рядом со мной ты. Все, что было на земле, было с тобой, Лариса. (Достает из кармана маленькую фотографию.) Ты помнишь эту девчонку с косичками и добрыми глазами? Я всегда ношу ее с собой. И когда мне очень трудно, я смотрю этой девчонке в глаза, как сейчас.
П р е с н я к о в а. Прости меня, если можешь. (Закрывает лицо руками.)
Ф а т ь я н о в. Я люблю тебя… Люблю.
П р е с н я к о в а. Боря… (Берет из рук Фатьянова фотокарточку и долго смотрит на нее. Вдруг зарыдала.) Ты прости меня…
Ф а т ь я н о в. Милая ты моя! (Обнимает Преснякову.)
На веранду из комнаты выходит К о р о л е в. Видит Преснякову и Фатьянова. Улыбается. Неслышно подходит к книжной полке, берет книгу и так же неслышно уходит.
П р е с н я к о в а. Ой, кто-то здесь был! Это Сергей Павлович. Стыд-то какой! И все ты, Борис.
Ф а т ь я н о в. Он все знает, Лариса. Сергей Павлович мне вместо отца. Встретились после войны в небольшом немецком городишке. Я лежал в госпитале. Он приезжал к своему другу. В общем, после госпиталя я заехал к нему. Это было в мае тысяча девятьсот сорок шестого года. Потом поступил в Бауманку. Родные, ты знаешь, погибли, помогать было некому. Сергей Павлович придумал для меня должность. (Смеется.) Ночного вахтера у него в кабинете. «Вот тебе, — говорит, — Борис, должность. Место для занятий, место для сна и зарплата на пропитание». Днем слушал лекции Сергея Павловича по ракетной технике, а вечером… (Неожиданно вспоминает.) Лариса, какое сегодня число?
П р е с н я к о в а. Шестое октября. (Вспоминает.) Боже мой! (Закрывает лицо руками, планет.)
Ф а т ь я н о в. Ну что ты! Не надо. Не плачь, родная.
П р е с н я к о в а. Пятнадцать лет… Все как вчера. Вокзал, шинель и ты. Я никогда не забуду твоих глаз.
Ф а т ь я н о в. Пойдем в сад, Лариса. И спой ту… что в тот год… на вокзале.
Фатьянов и Преснякова уходят. Появляются К о р о л е в и Е г о р о в с книгой в руках.
Е г о р о в (энергично). А у министра был? Боишься, я вижу, у начальства по столу кулаком постучать. Не узнаю тебя, Королев. С Центральным Комитетом партии в одном городе живешь, мог бы и сходить.
К о р о л е в. Ну что ты, Василий Петрович, на больного так навалился?
Е г о р о в. Партия — это, Сергей, для сильных, для самых сильных… Может, мне позвонить по-дружески старому коннику Климентию Ворошилову? Ну что молчишь?
К о р о л е в. У меня рубашка взмокла. Двадцать лет не виделись и устроили заседание. Будто больше не о чем говорить… Как твои парни, что делают?..
Е г о р о в. Федор с войны не вернулся. В последний день у рейхстага проклятая пуля свалила… Анисья с той поры как травинка. Владимир — карусельщик в Ленинграде. Турбины для наших сибирских ГЭС строит. Недавно ордена Ленина удостоен.
К о р о л е в. Поздравляю. Я помню его. Он все время у нас в мастерской крутился. Любил гайки ключом закручивать.
Е г о р о в (смеется). Ну, по части закручивания гаек ты был непревзойденным мастером. Помнится, промашка у меня случилась, так закрутил (копируя Королева): «Мы, товарищ Егоров, не утюги с вами делаем, а ракеты…» А за книгу спасибо, дорогая память…
К о р о л е в. Да что там!
Е г о р о в. Только ведь и я, Сергей, тебе подарок приготовил. (Идет к калитке, берет сверток, снимает с него упаковку и возвращается.)
Поблескивает металлической синевой ракета. На ней четко «09».
Позволь вручить. Правда, без торжественной церемонии. Дал слово себе подарить ее тому, кто первым запустит ракету в космос. Счастлив, по-человечески счастлив, что именно тебе.
К о р о л е в (растерянно, радостно). Знаменитая московская! Спасибо, Егорыч. Лучшего подарка и не может быть. Спасибо! (Ставит ракету. Обнимает Егорова.) Такая малюсенькая! А нынешняя-то — громадина. (Задумывается.) Первый шаг. Всякое дело начинается с первого шага. Помню, радовался я… Наташенька вот такой шажок сделала, сейчас студентка Первого медицинского, первый шаг… не скрою, люблю их, самые первые, самые трудные.
Е г о р о в (после паузы). Ну вот, свои обязанности выполнил. Мне пора, Сергей Павлович.
К о р о л е в. Как пора? С минуты на минуту моя жена возвратится.
Е г о р о в. Не могу. Весь лимит времени израсходован, а еще в пригороде надо побывать. Дочь там у меня. (Грустно.) Старшая невезучая. Все не так, как у людей. При случае расскажу. Три года дома не была. А тут пишет: приезжай, отец, тяжело мне. Командировка в Москву как нельзя кстати.
К о р о л е в (неожиданно). Послушай, Егорыч, просись в ЦК к нам. Секретарь парткома на учебу уходит. Вот мы с тобой бы закрутили…
Е г о р о в. Я солдат партии. Куда пошлют.
Раздается телефонный звонок.
К о р о л е в. Это полигон. Извини. (Кричит.) Варвара Прокопьевна! Проводите Егорыча к машине. Я сейчас. (Торопливо идет к телефону, что в кабинете.)
Егоров и Прокопьевна уходят через калитку. Появляются П р е с н я к о в а и Ф а т ь я н о в.
П р е с н я к о в а. А где же садовник? (Оглядывается. Видит ракету, удивленно восклицает.) Отец! Нет, сегодня у меня какой-то необыкновенный день.
Появляется К о р о л е в. Слышит слова Пресняковой.
К о р о л е в. Какой отец? Может, ты мне объяснишь, Борис?! (Догадавшись.) Егорыч? Догоняйте, а то уедет!
Преснякова и Фатьянов бегут к калитке. Со стороны сада появляются Н и н а И в а н о в н а и К а л ю ж н ы й. Их видит Королев.
Сейчас меня начнут лечить. (Прячется за дерево.)
Н и н а И в а н о в н а (Калюжному.) Все нервничает. Привык все сам.
К а л ю ж н ы й. Да и у нас без него, Нина Ивановна, откровенно говоря, все не так. Никто до конца ответственность на себя взять не хочет. Топчемся на месте. (Передает рецепт.) Это тонизирующее. Все остальное, как раньше.
Н и н а И в а н о в н а (замечает Королева. Калюжному). Тс-с! (Королеву.) Выходи, Сергей, выходи.
К а л ю ж н ы й (Королеву). Добрый день, Сергей Павлович!
К о р о л е в. Рад вас видеть, Вячеслав Федорович! Как здоровье Филиппа Филипповича? Он мне звонил позавчера, два таких великолепных предложения… А как там орлята? Тренируются? Что вы молчите?
Калюжный мерит Королеву давление.
А почему «топчемся на месте»?
