И н н о к е н т и й. Куплю себе хату… пианино куплю… Эта штука уж не понадобится. Если тебе оставлю — примешь подарок?
К у з ь м а (протестующе замотал головой). У меня все есть, все! У тебя только музыка.
И н н о к е н т и й (поникнув). Ну как хочешь. Прощай, Кузьма Павлович. И пиши мне. Ждать буду. (Уходит.)
П а в л а (выглянув из окна). Отказался от такой вещи! Ну и простак же ты, сын!
К у з ь м а. У меня все есть… все! У него только музыка.
Идет Т о н ь к а.
П а в л а (задергивая занавеску). Гостей-то… из семи волостей.
К у з ь м а. О несравненная Антонина Филаретовна! Нос-то у вас в чем выпачкан?
Т о н ь к а. Все шутишь, Брус, все шутишь! А я по тебе сохну.
К у з ь м а. Ну?! И помногу в день усыхаешь?
Т о н ь к а. Хорохоришься, а голос совсем слабый. Больно?
К у з ь м а. Маленькая дырочка в голове. Дырочки, как известно, не болят. Жаль, ум через них вытекает. Фьить, фьить — и дурачок вышел. Что у тебя за спиной-то?
Т о н ь к а. Книжка… про любовь. Вот любят! День и ночь, с первой строчки и до последней!
К у з ь м а. Не спят, не работают, не едят? Вот психи! Дай погляжу.
Т о н ь к а. Там у меня… смеяться будешь. (Из книжки выпало письмо.)
К у з ь м а (склоняясь). Голубки целуются. Ты рисовала? А запах-то? Парфюмерия! (Видит письмо.) Брусу… Мне, что ли?
Т о н ь к а. Не тронь! Не твое!
К у з ь м а. Тут Брусов-то раз-два и обчелся. А Кузьма и вовсе один. Давай посланьице-то, а то отниму!
Тонька, отступив, прячет письмо под кофточку.
Т о н ь к а. Только попробуй.
К у з ь м а. А что, можно!
Т о н ь к а. Тетя Паша!
П а в л а (отодвигая занавеску). Чего блажишь?
Т о н ь к а. Который час?
П а в л а. Тебе не все равно? Ишь, время ей понадобилось! (Задергивает занавеску.)
К у з ь м а. Не бойся: уж туда-то я к тебе не полезу. Я правильный.
Т о н ь к а. Ты правильный?! Ты?! Ты жадина, жадина! Весь в мать. Ходишь, рублевки сшибаешь. Бессовестный! Хоть бы медом раз угостил! Мед-то колхозный! Ваши пчелы на пасеке наворовали.
К у з ь м а (рванув ее за косы). Ну-ка, танцуй отсюда, мамзель! Танцуй, танцуй, пока я… в границах. А то переступлю.
Т о н ь к а. Ненавижу тебя! Ненавижу! (Убегает.)
К у з ь м а. Как говорил Печорин, от любви до ненависти один шаг. Очень неглупый был товарищ!
П а в е л идет в ограду.
П а в е л. Поднялся… не рано?
К у з ь м а. Сколько бока-то пролеживать? Ты пил тогда, тятя?
П а в е л. Не прикоснулся даже. А потом у постели твоей дежурил.
К у з ь м а. Травами упоил… до сих пор першит в горле.
П а в е л. Старые люди в травах толк понимали. Да и сейчас многие травами лечатся.
К у з ь м а. От всего?
П а в е л. А как же: и от лихорадки, и от простуды, и от кровяного давления…
К у з ь м а. От любви тоже лечатся?
П а в е л. Влюбишься — и лечиться не захочешь. Приятная болезнь!
К у з ь м а. Ты мамку-то любишь?
П а в е л. Не спрашивай, сын… тут так закручено… Лучше не спрашивай.
За воротами Л е г е з а, Н е д о б е ж к и н.
Л е г е з а. Врут, Валентин, врут! А ты как баба вранье разносишь.
Н е д о б е ж к и н. Может, и врут, а только батя мой сказывал, что Павел-то… сам себя подстрелил.
К у з ь м а. Про тебя разговор.
П а в е л. Тсс!
Л е г е з а. Ты еще кому не брякни такое! Узнаю — поссоримся. Я Павла как себя самого знаю. Поручиться могу. Это порядочный человек!
Н е д о б е ж к и н (вошел в ограду). Порядочный — так почему бабу свою не приструнит? Знает про него худое, тем и держит.
П а в е л. Брешете вы! Эй! Брешете!
К у з ь м а. Скажи им… в глаза скажи, чтоб знали… чтоб не смели напраслину возводить. Этот Филарет… врун! Тебя как ранили?
П а в е л. Не ранили меня, сын. Тут он прав: не ранили…
Легеза заглянул в калитку, слушает.
К у з ь м а. Значит, он правду сказал?
П а в е л. Правду, да не всю. Ранил я сам себя… это верно. Чеку из гранаты вынул, а бросить не успел… Тут «тигр» навис над окопом. Зарыл меня заживо да еще и разворот над могилой сделал.
К у з ь м а. Не успел… ну, с кем не бывает? Вины не вижу.
П а в е л (в волнении строгая палочку). Есть вина, сын! Страшная вина! Под тем танком дружок мой… полег, Илья Евстигнеев. Может, и жил бы… если б я не сплошал. Его гибель на моей совести. (Неосторожно порезал руку.)
К у з ь м а. Тятя! Ты не казни себя понапрасну! И ранен был, и схоронен заживо… Не казни!
П а в е л. Лоб-то я тебе… Лоб-то весь вымазал.
К у з ь м а. Это ничего, тятя! Это ничего — кровь твоя.
П а в е л. Вот, вот… за это самое… двух жизней не пожалею! (Исступленно гладит взъерошенную голову сына.) Бледный ты… прилег бы.
К у з ь м а. Угу. Пойду прилягу. (Ушел.)
Легеза вошел в ограду.
Л е г е з а. Как-то неладно у вас, Павел… как-то неладно.
П а в е л. А что с меня взять, с самострела?
Л е г е з а. Не верю, потому что всю правду знаю. Да и не знал бы, так не поверил.
П а в е л. Спасибо, полчанин!
Л е г е з а. Ты это… давай без крика. Не люблю, когда кричат. Сначала кричат, потом ворот рвут на рубахе.
П а в е л. Я не стану… Я к тому, что поверил, что понял… спасибо!
Л е г е з а. Хватит, хватит! Не за «спасибо» пришел. По серьезному делу. Павле скажи, чтобы фокусы свои кончала!
П а в е л. Че она опять отчебучила?
Л е г е з а. Будто не знаешь?
П а в е л. Она передо мной не отчетна. Сама в доме хозяйка.
Л е г е з а. Дал ты ей волю! Распустил! До чего дошло: пчел своих на колхозную пасеку насылает! Тьфу!
П а в е л. Ну, Михайло! Тут уж ты через верх хватил! Пчелы — не солдаты, муштре не поддаются.
Л е г е з а. И я так же считал, пока сам не выследил: не в поле летят за взятком, а в колхозные ульи.
П а в е л. Цирк, да и только!
Л е г е з а. Будет вам цирк, если колхозные пчелы на голодный паек сядут! Уж я постараюсь! (Уходит.)
Выходит П а в л а.
П а в е л. Легеза сказывал, будто пчелы наши колхозную пасеку грабят…
П а в л а. Они мне в том не докладывались. Они, бедняжечки, безъязыки.
П а в е л. Смотри, мать, с законом не балуй!
П а в л а. Учить меня будешь? Меня — учить?
П а в е л (оробев). Я к тому, что закон… он спросит.
П а в л а. Нашелся указчик! Такому указчику… ежа за щеку! (Уходит.)
П а в е л. Ни во что меня не ставит… ни во что! Будто и не мужик я, пень безгласный!
5
С о р о к а и П а в л а.
П а в л а. Я лису тебе подарю. Мало — две. Только отступись.
С о р о к а. Не надо мне ваших лис, Павла Андреевна. Никого, кроме Алеши, не надо.
П а в л а. Да что ты нашла в нем? Телок телком! Если уж выбирать из двоих, так я бы профессора выбрала. Человек с положением. На руках носить будет… А этот… молоко на губах не обсохло.
С о р о к а. Валерий Николаевич совсем не профессор… Какие-то неприятности по работе… Потом жена умерла… Все это потрясло его… я взяла его в экспедицию, чтобы поддержать… Понимаете?
П а в л а. Покровительствуешь, значит? И без всякой корысти? Что-то не то, не то!
С о р о к а. Плохо ему… могу я помочь человеку, когда плохо?
П а в л а. Вот и жени его на себе — сразу выздоровеет.
С о р о к а. Я Алешу люблю, Павла Андреевна. Поверьте, я жить без него не могу.
П а в л а. И я тоже.
С о р о к а. Вы мать… вы должны думать о его будущем.
П а в л а. Я уж давно подумала. Вот женится — дом этот ему отпишу. Сама внучат буду нянчить, снохой командовать. Ты ведь здесь не останешься, верно?
С о р о к а. Не могу. Брат у меня на иждивении.
П а в л а. Вот и сходись с профессором. Алешке ты не пара: ученая, умная… Ему простая девка нужна.
С о р о к а. Если он сам выберет… я уеду.
П а в л а. А ты не жди… не жди! Уезжай, пока я не озлилась.
С о р о к а. Не пугайте, Павла Андреевна. Не испугаете.
П а в л а (с грозной усмешкой). Как сказать! Ты еще не знаешь меня, голубушка! И лучше не узнавай… Вот скажу Алешке: мол, с профессором миловалась… и конец любви вашей.
С о р о к а. Вы не посмеете! Не посмеете!
За воротами К у з ь м а.
П а в л а. Отчего ж это я не посмею? Очень даже посмею. Тем более профессор как кот на тебя облизывается.
