Кузьма входит в ограду.
С о р о к а (бросаясь к нему навстречу). Я книжку тебе принесла… брат выслал.
К у з ь м а. Ту самую? По авиамоделизму?
С о р о к а. Да, ту самую.
К у з ь м а. Гляди ты, какая обязательная! Вот, мам, невестка у тебя будет! (Листает книжку.) Первый сорт!
С о р о к а. Пойду я. До свидания… Кузьма.
П а в л а. О разговоре-то помни. Я на своем стою твердо.
К у з ь м а. Постой! Алешка поклон тебе передал. У нефтяников он пристроился.
П а в л а. Дурак, потому и пристроился. Счастья своего не понимает. (Ушла.)
Сорока целует Кузьму.
К у з ь м а. Не путай! Мы с Алешкой не близнецы.
С о р о к а. Я от радости… я… ужасно счастлива!
К у з ь м а. Кричи громче.
С о р о к а, убегая, кричит.
Блаженная! Алешку-то попроведай! (Услыхав голос козленка, лезет на сенник.) Соскучился, Полифем? Я тут маленько женщинами увлекся. То мать, то Сорока… И Тонька еще навязалась на мою беду. Теперь — все, урегулировал! Поплывем с тобой на Центральное! Не возражаешь? (Спускается с козленком на руках.) Мам, я на тот берег подался!
П а в л а (в окно). Я окна стеклить подрядилась. Не поможешь?
К у з ь м а. Теперь без нужды. Мне механизаторы пускач обещали… Я его вместо движка приспособлю. Так что иди одна. (Уходит.)
Павла, распечатав тайник, достала золотую лошадку.
Затемнение.
Затопило все вокруг. А откуда-то из глубины наступают голубые волны. Хлопают весла.
Г о л о с К у з ь м ы. Ты не дрейфь, Петро! Я на воде поначалу тоже дрейфил… потом привык. Ничего страшного! Течет река, ну и пускай течет… волну гонит. Ее не надо бояться… жалеть надо. Устала, поди. День и ночь бежит к океану. И самоходки на ней, и теплоходы, и тягачи, и прочая мелюзга. Мы с тобой — тоже мелюзга, Петька. Плывем — с того берега едва видные. Чего ты? Чайки испугался?.. Безобидная птаха. Кыш! Кыш!.. Ну вот… зачерпнули… Эх, глупо! Раз-два… прыгай!
Всплеск.
Ну, не бойся! Спокойно!.. Ботинки бы сбросить… тянут! Ладно, в ботинках поплывем. Прижмись крепче. Выплывем… Тихо, тихо, без паники! Дыши вовсю. Дыши, Петька!.. Ох, дьявол! Руку-то как стянуло! Ходу, Петька, ходу!.. Успеем! Должны успеть! Чертова судорога! И ногу схватило… Ходу, близко уже… бли-из… А-а-а-а!
Волны. Молчание.
Свет. Л е г е з а делает К у з ь м е искусственное дыхание.
Л е г е з а. В рубашке родился, парень! Не погодись я, кормить бы тебе налимов.
К у з ь м а. Я бы выплыл… судорога вцепилась! А тут еще и Петька при мне… Где он? (Шарит вокруг себя.) Петька-то где?
Л е г е з а. Да, брат, сплоховали мы с тобой…
К у з ь м а (горестно уронил голову). Был один дружок у меня… один на всем белом свете… и того не стало.
Л е г е з а. Будут еще дружки у тебя… будут! Поверь! Я многих терял на войне. Думал, все — помру без друзей. Лучше ли, хуже ли — завел новых.
К у з ь м а. Мне новых не надо. Мне бы одного Петьку…
Л е г е з а. Куда наладился-то?
К у з ь м а. В мастерскую… за пускачом для летающей амфибии.
Л е г е з а. Зачем она тебе, летающая?
К у з ь м а. Чтобы лететь… к людям.
Л е г е з а. Гм… к людям. Гляди ты какой!
Т о н ь к а несет мертвого козленка.
Т о н ь к а. Под кустом нашла… остыл уж…
К у з ь м а. Был один дружок у меня…
Л е г е з а. Кабы чуток пораньше… чуть-чуть пораньше! Теперь уж ничем не поможешь.
Т о н ь к а. Не убивайся, Кузьма… Его не воротишь.
Л е г е з а. Верно, Антонина. Косая берет без отдачи.
К у з ь м а. Пусть только покажется мне… пусть! Я в морду ей плюну. Прямо в морду! За Петьку… за все.
Т о н ь к а. Там обласо́к еще… за корягу зацепился. Я на берег его вытащила.
К у з ь м а. Дайте мне весло, дядя Легеза. Схороню Петьку на острове. (Взяв весло, уходит.)
Т о н ь к а. Я с тобой, Кузьма… можно?
К у з ь м а покачал головой: нет, мол. Ушел.
Л е г е з а (провожая его взглядом). Много горя хлебнешь, парень! Ох, много!
З а н а в е с
6
К у з ь м а выходит в ограду, бродит по двору осенней мухой.
В избе переговариваются его р о д и т е л и.
П а в л а. Неладно с парнем. Как потерял одноглазика — с тех пор не ест, не пьет.
П а в е л. Тоскует.
П а в л а. Сама знаю, что тоскует! Ты советуй, как быть с ним?
П а в е л. Увезу на выпаса… там скорей оклемается.
П а в л а. У тебя одно средство… один врач.
П а в е л. Природа-матушка все недуги человеческие лечит.
П а в л а. Однако после войны-то… не природа, я тебя выходила.
П а в е л. Должник неоплатный. Но только и природа помогала. День-деньской на вольном воздухе — тут и мертвый воскреснет.
П а в л а. Ну воскрес, а польза какая? Рубля не принес в дом… Хоть бы побрякушки свои продавал… Кузьма вон и то догадался.
П а в е л. Я побрякушки те не для наживы — для удовольствия лажу. Да!
П а в л а. Не было удовольствия — и это не удовольствие.
П а в е л. Люди радуются… Археологи вон проходу мне на дают: «Сделай, Павел Терентьич! Подари, Павел Терентьич!» Стало быть, зацепило. Стало быть, и я кому-то полезный.
П а в л а. Кому-то полезный, а для меня — пустое место.
П а в е л. Ведь ты со зла говоришь, Павла! Ведь ты слона из мухи делаешь.
П а в л а. Из мухи слона — легче, чем из тебя хозяина.
П а в е л. Объяснились… уйти мне, что ли?
П а в л а. Соображай сам… не дите годовалое.
П а в е л. Алешку выжила… теперь меня… потом и за Кузьму примешься?
П а в л а. Кузьма — кровинка моя… Не тронь! И того дурня ворочу. Здесь дом его… Чтоб жил, чтоб забот не знал.
П а в е л. Вылетел… волю почувствовал… навряд ли воротится.
П а в л а. На все пойду… из-под крыла не выпущу. Ради его же счастья.
П а в е л. Не тяни, Павла… У него магнит есть… магнит сильный!
П а в л а. Я этот магнит… вертихвостку эту… вот эдак сверну!
П а в е л. Чего ты взъелась? Пара они… ну и оставь, и не ломай им судьбу.
П а в л а. За своих детей я решаю… А та пусть не облизывается… не ее!..
П а в е л. Ну гляди… не просчитайся. А я теперь… листок сорванный. Ну ладно, замнем. Было плохо, но ведь и хорошо было. За хорошее кланяюсь низко. Жаль, кончилось это хорошее-то. Детей-то проведать дозволишь? В них и моей крови капля…
П а в л а. Не юродствуй. Здесь тебе ни в чем не отказывали. А решил уходить — с богом.
П а в е л. Ну, добро. Детям-то я не скажу, чтоб смуты в них не возникло. И ты виду не показывай… ни к чему. (Выходит в ограду.)
7
Здесь К у з ь м а, появляется Н е д о б е ж к и н, в руках его гармонь и письмо.
Н е д о б е ж к и н. Посылка тебе, Кузьма. От Иннокентия.
П а в е л. Гармошка? Неужто в подарок?
Н е д о б е ж к и н. Вот письмо… тут, наверно, все написано. На пристани встретил меня… Кузьме, говорит, передай.
П а в е л. Есть же люди.
К у з ь м а (читает письмо). «Помни меня, дружок, как и я всю жизнь буду вспоминать о добром-добром человеке по имени Кузьма Брус. Захочется — напиши мне по адресу: Минская область, город Пуховичи, улица Мира, семь. Там я снимаю комнату и, видно, долго еще проквартирую. Может, до самой твоей свадьбы. На свадьбу зови, приеду. Если жив буду. Иннокентий». (Всхлипнул, засопел и убежал.)
П а в е л. Знатная гармонь! (Тюкнул по клавишам изувеченным пальцем.) Сыграть бы!..
Н е д о б е ж к и н. Ты свое отыграл… Пускай сын играет.
П а в е л. Это верно. Все сыграно.
Н е д о б е ж к и н. Меня за интернатскими посылают. Не подменишь?
П а в е л. Самострел я… человек конченый. Чего ты ко мне обращаешься?
Н е д о б е ж к и н. Насчет самострела… забудем. Факт проверен. Так что ты теперь вне всяких подозрений. Так что живи.
П а в е л. Благодарствую. А вот как жить — знаешь?
Н е д о б е ж к и н. Как все живут. За детишками-то съездишь? Аглая последние дни дохаживает… нельзя мне ее оставлять.
П а в е л. Сам из Филарета стал Валентином… и Варьку в Аглаю перекрестил?
Н е д о б е ж к и н. При чем тут Варька?.. Я про свинью… про рекордистку. Съезди… пол-литра за мной.
П а в е л. Сам пей свою пол-литру! Я не побирушка!
Н е д о б е ж к и н. Я выпью… я бабе своей не подотчетный. Это ведь ты по одной плашке ходишь.
