Пока Анатолий Андреевич говорил о своем согласии с моими доводами, я вдруг подумал о том, что без Костиного звонка, без его сильной руки мое моральное удовлетворение от беседы с начальником было бы более полным…
— О чем задумались? — услышал я голос начальника. — Мне кажется, вы рассеянны.
— Что вы, Анатолий Андреевич, я вас внимательно слушаю, — ответил я, и мне стало даже весело от мысли, что в этом кабинете я могу позволить себе быть рассеянным.
Через десять минут все было решено наилучшим образом.
Спустя полчаса я приехал к Косте с бутылкой армянского коньяка.
Мы уселись в кабинете, и Костя потребовал, чтобы я доложил о результате визита к начальнику со всеми подробностями. «Среди человеческих недостатков, — подумал я, — честолюбие занимает не последнее место. Ты хочешь получить удовольствие от сознания того, насколько солиден твой вес и сильна рука. Слушай и радуйся. Это твое право».
— Значит, мой звонок все-таки сыграл некоторую роль? — спросил Костя, и я впервые услышал в его голосе почти нескрываемое самодовольство.
Я притворился, что не заметил этого, и ответил:
— Сам понимаешь.
— Ксения уже знает, что у тебя все в порядке?
— Нет. Я не был дома и даже не позвонил.
— Сейчас же позвони, — строго сказал Костя, — спустись, рядом с подъездом есть будка телефона-автомата.
— Я могу и отсюда… — начал я, и меня вдруг пронзило ощущение мгновенного броска куда-то, назад, в юность, в компанию наших ребят с Котькой во главе.
— Отсюда ты пока позвонить не сможешь, — сказал Костя. — Уже неделю этот телефонный аппарат выполняет чисто декоративную функцию. Он еще не работает. Его обещают включить не раньше вторника.
Я молчал. Я долго молчал и смотрел на Костю, как человек, внезапно разбуженный среди ночи.
— Какая же ты неблагодарная личность, — без тени улыбки на лице сказал Костя, — я сделал для тебя такое дело, я поговорил с твоим начальством при помощи неработающего телефона, и ты не бросаешься мне на шею с громким криком «Спасибо!». Давай-ка, брат, выпьем по рюмочке за человеческое достоинство, за скромность, за бодрость духа и за старую дружбу!..
1967
Вы любите природу?
Лично я обожаю природу. Представляете себе — раннее утро, синее небо. Тополя роняют белый пух. Красота!
На берегу озера расположились страстные рыболовы, и среди них мой уважаемый тесть. На террасе дачи в Опалихе встречает утро теща — она еще с вечера уехала к старшей дочери. А Тамара — моя жена, надев рюкзак, отправилась в окрестности Звенигорода.
Да здравствует природа!..
Вот уже четвертое воскресенье я остаюсь дома один. Ровно к десяти утра приходит Виктор Павлович — инженер, мой товарищ по работе. Тут же является и Серега Коробейников.
Мы кратко обмениваемся новостями и садимся за стол.
Мы не играем в карты. И не забиваем «козла». Мы конструируем приемники, знаете, такие портативные на транзисторах. Это великолепная штука. Виктор Павлович делает уже второй. Последний его приемник, клянусь, не хуже японского. С тринадцати метров. Растяжка. Волну держит как зверь!..
Сидим мы так, трудимся, балакаем на технические темы, и вдруг Виктор Павлович спрашивает:
— Тамара на тебя не обижается?
— За что?
— Что в выходной остаешься дома…
— Я же не пьянствовать остаюсь. Она знает, чем мы занимаемся.
— Это-то верно. Но все же…
— Что «все-же»?
— Женщина — всегда женщина. Если бы ты был там, вместе с ней…
— Но ведь она не в одиночке. Там у них целая компания.
Виктор Павлович почему-то переглянулся с Серегой и спросил:
— А ты всех знаешь в этой компании?..
Вообще-то говоря, я человек не ревнивый. Если жена проводит выходной день в компании друзей и знакомых в живописных окрестностях Подмосковья, в этом, я считаю, нет ничего плохого. Что здесь такого особенного? Все нормально. Человек в коллективе. Не отрывается. Все вместе. Одна компания. И я там всех знаю. Вернее сказать — почти всех. Вообще говоря, если бы я был ревнивым и у меня были бы какие-то основания, я бы, конечно, мог что-то там подумать. А так чего мне волноваться, нервную систему расстраивать? Все спокойно, я считаю. Все нормально. Человек в коллективе…
— Что же ты молчишь? — спросил Виктор Павлович. — Ты что, вопроса не понял?
— Вопрос-то я понял. Я только не вполне понимаю, почему ты мне задал этот вопрос…
Тут Виктор Павлович как-то странно вздохнул и перевел разговор:
— А если шкалу не цифрами, а точками метить? Оригинальней будет, а?
— Можно и точками, — сказал я и подумал: «Если бы Тамара была одна, а там народу полно. Большинство работают вместе. Коллектив. У людей общие интересы. Все нормально».
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! — ни к селу ни к городу сказал Серега.
Я удивился:
— Чего это ты вдруг вспомнил?
— Да так. К слову пришлось.
— Интересно, — сказал я, — интересно это слышать от радиолюбителя… Давайте-ка еще разок проверим схему.
Так мы работали часов до четырех. Потом стали прощаться. Тут у меня возникло желание снова вернуться к прежней теме, но я решил — не стоит. Не надо. Ни к чему.
Уже уходя, Виктор Павлович спросил:
— Значит, в будущее воскресенье опять у тебя? Как говорится — на том же месте в тот же час?..
— Созвонимся, — сказал я. Они ушли.
Когда я доставал «Крокодил» из ящика для почты, оттуда выпало письмо, адресованное мне. На конверте было написано: «Лично».
Письмо было напечатано на машинке.
«Вы очень любите радио. Это хорошо. Кроме слуха человек должен обладать зрением. Ваша жена молода и красива. Если вы плохо видите — закажите очки. Желаю счастья!
Ваш доброжелатель».
Честно сказать — я малость растерялся.
Я несколько раз перечитывал письмо. Выкурил пять сигарет. Выпил кувшин воды со льдом.
Тамара вернулась поздно вечером в отличном настроении. Сперва она продемонстрировала загар. Потом долго и художественно описывала окрестности Звенигорода. А потом посмотрела на меня, словно видит меня впервые.
— Володя, — сказала она, — на тебя же просто жалко смотреть!..
— А ты не смотри, — сказал я.
Она, наверно, не заметила моего холодного тона. А может быть, сделала вид, что не заметила.
— Такой ты у меня бледный, немощный…
Это было уж чересчур. Я промолчал и вдруг вспомнил Лопушинского из технического отдела. Неделю назад Лопушинский вернулся с соревнований по тяжелой атлетике.
— Транзисторный приемник весит меньше, чем штанга, — сказал я.
Тамара внимательно взглянула на меня, пожала плечами, а я развивал наступление:
— Если мы с тобой доживем до следующей зарплаты, я, пожалуй, действительно куплю себе очки.
— У тебя что, плохо со зрением?
— Говорят, — это слово я произнес раздельно, — говорят, что плохо!..
Тамара отвернулась — видимо, пыталась скрыть смущение.
— Ну вот что, — решительно сказала Тамара, — отправляйся-ка в душ. Ты так прокурился, просто ужас!..
Я пошел в душ. Мне хотелось побыть наедине со своими тревожными мыслями.
Стоя под душем, я насторожился.
— Виктор Павлович, — донесся до меня приглушенный голос Тамары, — все в порядке. Он получил мою анонимку. Эффект грандиозный. С минуты на минуту ожидаю семейную сцену. Он сейчас набирается бодрости. Душ принимает. Да. Все, больше не могу говорить. Он уже выходит!..
Перед тем как выйти из ванной, я посмотрел в зеркало. Выглядел я подходяще. Лицо у меня было как у народного артиста Бондарчука в кинофильме «Отелло».
За ужином я хмурился и молчал. Молчала и Тамара, но было видно, что она в прекрасном настроении.
…Сегодня воскресенье, и мы собираемся за город.
Кроме меня и Тамары едут Виктор Павлович и Серега.
Погода отличная. Приедем на место, расстелем скатерку под зеленым шатром и будем собирать свои транзисторные приемники.
Испытаем технику на свежем воздухе. Город далеко, природа, никаких помех, кроме пения птиц.
Но это ничего. Если в приемнике хороший динамик, птицы не помеха.
Пусть себе поют на здоровье.
1967
Лиза вымыла голову зеленым польским шампунем. Медленно расчесывая волосы, она закрыла глаза и ощутила приятный горьковатый запах нагретой солнцем хвои. Совсем как в лесу. Еще бы сюда голоса птиц, и все, больше ничего не надо. Можно лечь на травку и лежать, лежать, не открывая глаз и ни о чем не думая.
Она надела халат и вышла из ванной. Задергивая штору, взглянула в окно. Что такое? Под вечер было тепло, и пожалуйте вам — снег. Валит крупными хлопьями, но какой-то несерьезный, даже крыши не успели побелеть, ложится и сразу тает.
